Стивен Хантер - Стрелок

Ник взял свой первый экспонат, страницу из дела Диллинджера. Боб увидел, что некоторые слова выделены прозрачным желтым маркером. Присмотревшись, он увидел, что везде выделено одно и то же слово.

– Бо́льшую часть машинописных работ в чикагском отделении выполняла очень способная женщина по имени Элейн Донован, секретарша Первиса, – продолжал Ник. – Она была великолепной, опытной машинисткой, тут никаких сомнений, и очень прилежной, просто первый класс. Ее инициалы «ЭПД» можно встретить повсюду, по другую сторону от косой черты, обозначающей автора, «МП», «ХК» или «СК» – Мелвина Первиса, Хью Клегга или Сэмюэла Коули, трех восточных царей. Но в некоторых делах примерно каждая четвертая страница напечатана кем-то другим. Тот же кабинет, та же пишущая машинка, другой машинист. Если присмотришься внимательно, ты увидишь, что левая рука у миссис Донован была очень сильная, и она ударяла по клавишам Q, W и Е с большой силой. Но тот, кто печатал вставленные страницы, не был левшой, и у него удары по Q, W и Е гораздо слабее. Не пойми меня превратно, он хорошо печатает, не делает опечаток, на клавиатуре виртуоз, но в одном пучке мышц на левой руке ему недостает силы.

Боб посмотрел на выделенное желтым слово и увидел, что это действительно так, особенно в отношении «Е», поскольку их было больше всего, и они выдавали машиниста с головой. Эти «Е» были заметно слабее, иногда удару совсем не хватало силы, и буква не пропечатывалась целиком.

– И эти страницы вставлены в…

– Да, да, – подтвердил Ник, – речь идет не о дополнительных страницах, добавленных в начало или в конец, а о перемежающихся страницах – находящихся в теле работы, которые естественным образом продолжают читаться с предыдущей страницы и так же естественно продолжаются на следующей. Я хочу сказать вот что: кто-то перепечатал только эти страницы, выбросил оригиналы и сделал замену. Что общего в новых страницах? Хороший вопрос. Жаль, что ты его не задал.

– Что общего в новых страницах? – спросил Боб.

– На всех этих страницах упоминается некий агент по имени Стивен Т. Уоррлис.

Боб снова изучил документ и теперь заметил, что имя агента выделено красным.

– Никто никогда о нем не слышал. А это уже что-то значит. Он не упоминается в мемуарах, его нет в списках сотрудников Бюро, он не значится в обществе бывших агентов, вышедших на пенсию, его нет в описаниях кампании тридцать четвертого года против гангстеров.

– Это фикция?

– Не просто фикция, а очень специфическая фикция, разработанная на заказ. В имени «Стивен» шесть букв, затем пробел, одна буква и точка среднего инициала, опять пробел и семь букв фамилии. В целом имя и фамилия занимают столько же пространства, как и «Чарльз Ф. Свэггер»; то есть если документы были перепечатаны, строки остались той же длины и не сдвинулись. Достаточно было только перепечатать страницы с именем Уоррлиса и оставить все остальные.

Боб задумался, впитывая все это. Кто-то, не Элейн Донован, предпринял значительные усилия, чтобы заменить страницы с именем Чарльза на другие, с упоминанием фиктивного агента. Разумеется, это если имя Чарльза действительно присутствовало на оригинальных страницах.

– Во имя всего святого, зачем это кому-то могло понадобиться?

– Это также означает, что были изъяты платежные ведомости, донесения – все бумажные следы работы Чарльза в Отделе. Конечно, точнее сказать, это может означать такое, и ipso facto [17] В силу самого факта ( лат. ). это нельзя считать доказательством. Однако никакого другого объяснения быть не может. Шансы того, что у кого-то еще было имя, полностью совпадающее с длиной печатного текста пишущей машинки «Ундервуд» модель 11-7Б, пренебрежимо малы.

– Картина ясна. На Чарльза разозлились очень могущественные люди.

– Чертовски разозлились, – подтвердил Ник. – И он оказался в «дыре памяти».

Саут-Бенд, штат Индиана

30 июня 1934 года

Джек заметно нервничал. Он устроился неподалеку от непримечательного входа в Национальный торговый банк – это был не храм денег в древнеегипетском стиле, а простой фасад на Мичиган-стрит, под большими часами, зажатый между ювелирным магазином и ломбардом. Поджав губы, Джек курил сигару, бледный как полотно. Он был без плаща, потому что у него не было длинноствольного оружия.

Но он кивнул – подал знак, указывающий на то, что в назначенное время с почты прибыл почтовый инспектор со всеми деньгами. Хотя, о чем сообщил палец, всего один, а не двое.

– Отлично, – сказал Джонни. – Деньги пришли.

– Этот мальчишка надрищет в штаны, словно пьяный бродяга, которого заперли в кутузке, – сказал Гомер, как всегда, желающий сострить.

Остальные, сидящие в большом «Гудзоне», который Гомер медленно вел по улице, не сказали ни слова. Все тоже нервничали, ибо каким бы ни был опыт, когда в игру вступает оружие, когда начинают действовать силы, когда в воздухе свистит свинец, становится опасно. Вместо этого – учащенное дыхание, ненужная суета с оружием, сознательная релаксация, призванная справиться с возбуждением, мечущимся по салону машины подобно насекомым, угрожая усесться на кого угодно. Один только Джонни оставался совершенно спокоен.

– Всё в порядке, он хороший парень, – помолчав, сказал Диллинджер. Затем добавил: – Пока не останавливайся. Гомер, объезжай квартал еще раз, хорошо?

– Кукареку, уже кручу, – ответил Гомер, оглядываясь по сторонам в поисках полицейских.

Тем временем Лес, «Томпсон» с полностью снаряженным барабаном – сорок девять «сорок пятых», – под пиджаком на три размера больше (рукава доходили до кончиков пальцев, что придавало Лесу ребяческий вид, и шляпа, слишком большая, надвинутая слишком низко, только усиливала это впечатление: Микки Макгуайр с автоматом), размышлял над тем, как прикончить Гомера, – чисто чтобы не думать о тридцати фунтах стального пуленепробиваемого жилета, надетого под рубашкой, и маленьких муравьях пота, ползущих по спине.

– Нас ждут большие деньги, – произнес нараспев Гомер.

– Заткнись, певун из водевиля, – проворчал Чарли Флойд. – Прибереги свои шуточки для тюремного душа, когда там с тобой станут забавляться ниггеры.

Всё как в семье: все друг друга терпеть не могут, за исключением Джонни. Он – старший брат.

Гомер молча провел здоровенный «Гудзон» по Мичиган, свернул на Уэйн, затем с Уэйн на Главную. Он вел машину аккуратно, потому что все может пойти к черту из-за маленькой царапины на бампере или если полицейский заметит, как ты остановился под запрещающим знаком или проскочил на желтый сигнал светофора. Этот квартал маленького городка в центре Индианы проплывал в ярком солнечном свете мимо окон справа, открывая картины жизни американской глубинки, ничего не значащие для находящихся в машине, поскольку они сознательно предпочли жить вне ее чистого порядка, оптимизма, размеренности и спокойствия. Ими двигало не просто желание обладать тем, что им не принадлежало, но также потребность быть вне закона, не признавать никаких правил, иметь вес в своих собственных глазах, совершать дерзкие ограбления и, зная о неизбежном конце, упиваться своей репутацией до того самого мгновения, когда последняя полицейская пуля не попадет в цель, отправив каждого из них истекать кровью в сточной канаве в ожидании кареты «Скорой помощи», которую никто не удосужился вызвать.