Вульф Дорн - Шепот волка

Хеннинг принадлежал к тем типам, которые очаровывают женщин безо всяких усилий со своей стороны. Симон заметил это по реакции Тилии! Он никогда не думал, что его тетушка способна краснеть – а именно это произошло, когда она отвечала Хеннингу на рукопожатие. Хеннинг потряс также руку Симона. Мальчику показалось, что он прикоснулся к улитке.

– С прибытием к нам на борт, Симон! Пожалуйста, садитесь.

Учитель указал на два стула перед письменным столом, который был вовсе не красного дерева, однако стильный и чисто прибранный.

– Твоя тетя рассказала мне много хорошего о тебе, и я рад наконец-то познакомиться с тобой лично. – Заместитель директора уселся на не менее стильный вертящийся стул за письменным столом. – Поверь, тебе здесь точно понравится!

«Это я уже слышал», – подумал Симон, но оставил комментарий при себе. Ему бросилась в глаза раскрытая газета, лежащая рядом с компьютером Хеннинга. На первой странице были региональные новости. Крупный заголовок занимал почти все ширину полосы:

ПОИСКИ ПРОПАВШЕЙ ШЕСТНАДЦАТИЛЕТНЕЙ ДЕВУШКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ.

Ниже было напечатано чуть более мелким шрифтом:

ВСЕ ЕЩЕ НИКАКИХ СЛЕДОВ ЛЕОНИ.

НЕУЖЕЛИ РЕЧЬ ИДЕТ О ПРЕСТУПЛЕНИИ?

Симон спросил себя, знал ли Хеннинг Леони. Наверняка знал, подумал он. Даже если она ходила в другую школу, Фаленберг не такой уж большой город, здесь пересекаешься со всеми. Хеннинг описал ему школу. Он говорил с таким воодушевлением, будто его сейчас снимали для рекламного ролика. Но Хеннинг не пытался продать «Перлодент» или «Ультра-уайт» [1] Зубная паста (прим. редактора) . , а рассказывал всего лишь об интернате, лучшей школе в регионе, получившей уже несколько наград. Интернат был основан в конце XIX века, пояснил он, и из его стен вышло много известных личностей.

– Смотри, может быть, именно твой портрет появится следующим на нашей Стене почета, – сказал он смеясь. – Это уже не от нас зависит.

Познания Симона в мимике в данном случае отчего-то не срабатывали. Напрасно он пытался дать оценку Хеннингу. Преподаватель выглядел слишком закрытым. Он относился к типу учителей, которые из кожи вон лезут, лишь бы стать «своим парнем» среди учеников. С такими Симону сталкиваться уже приходилось.

– Как я смотрю, ты примерный ученик. – Хеннинг указал на школьные табели Симона. – По всем предметам только высшие отметки, кроме физкультуры. Но мы поможем это исправить. Есть ли какой-то вид спорта, который тебе нравится больше других?

Симон покачал головой. Спорт был его проклятием, поскольку сам он был хилым и неспортивным. Хотя мальчик ездил на велосипеде, а раньше сопровождал Майка на футбол, но велосипед служил средством передвижения, а на футболе он присутствовал лишь в качестве зрителя. Когда же ему приходилось участвовать в общих занятиях физкультурой, Ронни и его компания всячески высмеивали и унижали его. Это не мотивировало его на занятия спортом. О стычках в раздевалке не стоило и вспоминать.

Есть ли здесь свой Ронни? Наверняка. Такие Ронни есть всюду.

– Как у тебя с греблей? – спросил Хеннинг.

– Никогда не пробовал.

– Твой отец состоял в команде гребцов во время учебы, – добавила Тилия, и Симон вспомнил фотографию, которую отец когда-то показывал ему. Фото находилось в альбоме, которого, вероятно, уже и след простыл. Сам Симон ни за что бы не позволил такого. Но кто спрашивает мнение фрика…

– Хочешь попробовать как-нибудь? – спросил Хеннинг.

– Не знаю, – ответил Симон. Он все еще думал о своем отце. «Это огромное удовольствие!» – прозвучал голос отца в памяти. – Может быть.

Хеннинг удовлетворенно кивнул:

– Хорошо, лиха беда начало. Команда у нас действительно сильная. Мы уже завоевали несколько кубков. Чаще всего мы тренируемся здесь, на реке Фале, но прогресса ради иногда пробуем силы и на Дунае. Ты можешь прийти на пробную тренировку. Лодочная станция Кессингена отсюда недалеко. Да и от вашего дома совсем близко. Сейчас, летом, я тренируюсь там почти каждый вечер. Хочешь, я как-нибудь зайду за тобой?

– Здорово, ты не находишь? – Вот и тетушка включилась в представление. Словно восхищенная домохозяйка, тестирующая пасту Хеннинга. Она смотрела на племянника так, словно ждала от него восторженного восклицания.

– Я подумаю, – сказал он вяло.

– Хорошо, – согласился Хеннинг. – Теперь мне нужно обсудить с твоей тетей еще пару организационных вопросов. Если хочешь, можешь пока посмотреть фотографии в актовом зале. И нашу Стену почета. Ты удивишься, сколько людей с этих фотографий ты знаешь. Там есть даже игрок Национальной лиги.

Что за милый способ выставить за дверь, мелькнула мысль у Симона. Значит, Хеннинг хочет что-то обсудить с Тилией с глазу на глаз. Вероятно, речь пойдет о «нарушениях», о которых упоминал доктор Форстнер. О том, какие сложности могут возникнуть у него в учебе. Что-то в этом роде.

Симон ненавидел, когда взрослые вели себя так. С одной стороны, они стараются выставить себя твоими лучшими друзьями, будто они тебе ровня. Но, стоит коснуться чего-то серьезного, они тут же дают тебе понять, что ты играешь в низшей лиге. В то же время он не видел смысла оставаться здесь. То, что эти двое собираются сказать друг другу, они найдут способ сказать без него. Рано или поздно.

Он встал и хотел уже выйти из кабинета, как Хеннинг его окликнул.

– У меня есть кое-что для тебя, – сказал он, открывая стенной шкаф. Затем окинул Симона взглядом и достал куртку и футболку поло. И то и другое было запаковано в прозрачный целлофан, но Симон тут же увидел, что это такая же футболка, как у самого Хеннинга.

– Еще раз добро пожаловать! – Хеннинг передал ему одежду. – Теперь ты один из нас.

Симон невольно вздрогнул. Эти же слова шептали зловещие голоса в его голове. Горячие глаза, злобно глядящие на него из темноты.

«Один из нас». Он подумал о том, что недавно сказал ему Майк. Что некоторые кошмары могут оказаться правдой.

«Один из нас. Ты один из нас. Симон, иди к нам!»

С тяжелым сердцем Симон опустился на ступени перед входом. Он поднял голову, подставив лицо солнечным лучам, и бездумно смотрел в небо. Прямо над ним, делая широкий круг, пролетала стая голубей. Равномерное хлопанье крыльями напоминало тихую мелодию. При других обстоятельствах это был бы прекрасный летний день. Небо было синим и безоблачным, листва деревьев чуть шелестела от ветерка, птицы щебетали в кронах, а над клумбами жужжали пчелы и шмели. Настоящая идиллия. Но… это был парк интерната. Этому месту было суждено стать его домом, потому что другого места на свете для него не было.

«Временная конечная станция моей жизни», – подумал он.

– Эй, кто это у нас тут? – услышал он голос.