Вульф Дорн - Шепот волка

– Мне жаль, но я на самом деле не могу. Я обещал тете помочь ей в саду. Она скоро вернется из магазина.

Это была чистая ложь. Хотя Симон не выносил вранья, в этом случае ложь была единственным способом отвязаться от Хеннинга, не вдаваясь в пространные объяснения. Именно этого он и хотел – отделаться от Хеннинга. Присутствие учителя было ему так же неприятно, как и трезвонивший только что звонок – он еще сам не мог понять почему.

Учитель кивнул, чуть склонив голову набок:

– Ладно, может быть, в другой раз…

По его взгляду Симон понял, что тот разгадал ложь. Но решил оставить свою рекламную улыбку.

– Да, в другой раз, – поспешил заверить его Симон в надежде, что не покраснел.

Заместитель директора не отрывал от Симона взора, и это было неприятно. У мальчика возникло ощущение, будто он сделан из стекла и учитель без труда читает все его мысли.

– Знаешь, Симон, я хорошо себе представляю, что ты в этот момент чувствуешь. Я тебе не особо нравлюсь, верно? Не беспокойся, это для меня ерунда. Мы вполне можем быть честны друг с другом.

Тут Симон явно покраснел как рак. Он даже почувствовал, как кровь прилила к лицу; это его мучило, но он ничего не мог поделать со своей непроизвольной реакцией.

– Нет-нет, дело не в вас.

Снова ложь.

– Разумеется, не во мне, – согласился Хеннинг. – Дело в том, что я для тебя значу. Я работаю в интернате, куда ты должен пойти учиться. А тебе, судя во всему, этого не хочется. Ты чувствуешь себя одиноким, брошенным и всеми отвергнутым, ты скучаешь по своей прежней жизни, не так ли?

Симону не хватило сил ответить. Казалось, его голова сделалась совершенно прозрачной – во всяком случае, для Хеннинга.

– Как я уже сказал, я хорошо тебя понимаю, – продолжал заместитель директора. – Я ведь тоже потерял родителей. Они умерли друг за другом, когда мне и двадцати не было. У отца случился инсульт, а мать вскоре умерла от рака поджелудочной железы. И я чувствовал себя так, будто кто-то выбил почву у меня из-под ног. Для тебя все наверняка еще тяжелее. Автокатастрофа – внезапное событие. Но, каким бы образом ни теряли мы дорогих нам людей, все равно ощущаешь себя деревом с вырванными корнями, правда?

Симон кивнул:

– Да, с этим нелегко смириться.

– Увы, это так, – подтвердил Хеннинг. – Но это легче пережить, если рядом есть кто-то, кто способен тебя понять. Хочу, чтобы ты знал: я могу стать для тебя таким человеком. Если тебе захочется поговорить, ты всегда можешь ко мне обратиться. В любое время.

– Большое спасибо, – ответил Симон, опасаясь, как бы Хеннинг не положил руку ему на плечо. Один из его бывших учителей, тоже набивавшийся в лучшие друзья учеников, часто так делал. А Симон это ненавидел. Он не выносил, когда люди прикасались к нему без спросу.

Но Хеннинг давать волю рукам не собирался.

– Возможно, когда-нибудь ты в самом деле отправишься со мной на греблю, – сказал он, снова одаряя Симона сияющей «рекламной» улыбкой. – Буду только рад, тебе точно понравится, готов поспорить!

– Конечно, – поддакнул Симон. – Но вы напрасно обо мне беспокоитесь. У меня есть тетя и брат. И его подруга. Я не одинок.

– Твой брат и его подруга, – медленно повторил Хеннинг, бросив взгляд на дверь квартиры Майка.

И сразу посерьезнел. Казалось, он о чем-то задумался. И тут же снова улыбнулся Симону, и в этот момент мальчик понял, что его так отталкивает в Хеннинге. Именно эта улыбка! Она была наигранной. И за ней что-то скрывалось.

– Ну ладно, мне пора идти, – сказал Хеннинг, и у Симона камень упал с души. – Жаль, что ты не хочешь составить мне компанию. Желаю тебе прекрасного дня!

– Спасибо, взаимно.

Хеннинг пошел к своей машине, из багажника которой торчали две пары весел. Он еще раз взглянул на Симона и кивнул в сторону грядок Тилии. Они выглядели такими идеально ухоженными, что их можно было фотографировать для рекламы магазина для садоводов.

– Приятной работы на огороде! Привет тетушке.

Когда учитель выехал со двора, Симон глубоко вздохнул. Нет, в состязаниях по лжи чемпионом ему точно не быть… И в то же время он странным образом не чувствовал за собой вины. Что-то подсказывало ему, что он повел себя совершенно правильно.

«Милые – самые опасные, – шепнул ему внутренний голос, странно походивший на голос Джессики. – Волки в овечьей шкуре».

Несколько минут спустя Симон сидел на садовой скамье у входа. Он рассеянно листал ежедневную газету, пробегая глазами обычные заголовки: экономический кризис, драма беженцев, войны и, конечно же, политики, обещающие стабильность и социальную справедливость – в том смысле, что обычно под этими словами подразумевается. Региональный отдел сообщал об открытии художественной выставки и о ратуше Фаленберга, ради строительства нового здания собирались снести заброшенный отель, а погода и дальше останется солнечной.

Об исчезновении Леони ничего нового. Соответственно, крохотная заметка на эту тему. Поиски продолжались. Одноклассники Леони провели акцию с плакатами и запустили кампанию на фейсбуке, а родители Леони попросили местное население помочь в поисках дочери.

Симон размышлял о своем сне. О фотографии девочки, говорившей с ним с плаката. О ее сходстве с Джессикой и об ужасе в ее глазах. Неужели Леони столкнулась с тем же, что и Джессика? Неужели ее кто-то выследил и причинил ей страшное зло? «Опасайся волков! – кричала девочка в его кошмаре. – Не доверяй им ни в коем случае!»

Внезапный скрип гравия вырвал его из размышлений. Каро резко свернула в его сторону на велосипеде. Сегодня на ней были черные шорты, из которых ее незагорелые ноги торчали как палочки, и синий свитер, слишком теплый для такой погоды. С натянутым на голову почти до носа капюшоном. Видимо, защищалась от солнца. Только кроссовки с черепами были те же, что и при первой их встрече.

– Ну, что нового на свете? – бросила она и заглянула в газету.

– Все так же плохо, как всегда, – ответил Симон. – Я думаю, никто не заметит, если одну и ту же заметку напечатают дважды.

Каро пожала плечами:

– Газеты нагоняют на меня депрессию. Сплошной мрак. Ты не можешь изменить мир, но ты можешь изменить факты. А если ты изменишь факты, поменяется общественное мнение. А когда поменяется общественное мнение, изменится мир. Примерно так.

– Вау! – воскликнул Симон. – Это открытие – твое?

– Нет, «Депеш Мод».

– Их еще мама слушала! Обожаешь ретро, да?

– Хорошие тексты никогда не устаревают.

Симон улыбнулся:

– Хорошо, что ты зашла. Иначе я бы умер со скуки. Каро слезла с велосипеда и встала в тень под навесом.

– Скажи-ка, математический гений, ты разобрался с Пифаграфом?

– Ты имеешь в виду, с Пифагором?