Михаил Зайцев - Порча на смерть

Игнат перевернулся обратно на живот. Китаец замолчал, умолк и Костик, его русскоязычное эхо. Ван Лю подпалил свежий моток сухих трав, дым не позволял глазам открываться. Новые иголочки комариками впились в спину. Зазвенело в ушах. Кисточка мазнула по губам, защипало кончик языка.

Узнав про Дим Мак, про убийцу, который настиг его вчера, узнав ТАКОЕ, вроде бы невозможно заснуть, но в сон клонило, тянуло, засасывало. Не иначе, в последней порции горькой настойки содержался какой-то легкий наркотик. И все же Сергач попробовал вспомнить вчерашний день. Вспомнил слежку, разведчика Украинца, девушку из мечты, с которой столкнулся, когда... Девушка!.. С мыслью о ней Сергач уснул.

Он проспал шестнадцать часов. Проснулся закутанный в одеяло, без иголок в спине, шариков возле пяток и веревки вокруг запястья. С кухни доносился тихий разговор на мешанине непонятных языков — Костик общался с китайцем. Заманчиво пахло жареной картошкой. Дико захотелось есть. Игнат проснулся бодрым, как никогда, с пьянящим ощущением здоровья, с удивительно ясной головой, полный энергии в прямом и переносном смысле.

Большой жизнелюб, любитель спирта и юных лаборанток, Дмитрий Иванович Менделеев увидел во сне периодическую систему химических элементов. Или врал, что, дескать, увидел ее во сне, неважно! Гораздо важнее, что Игнат Кириллович Сергач проснулся, зная разгадку тайны Темного Мастера и порчи на смерть.

Настроение у Игната было отличное, ибо, помимо разгадки зловещей тайны, он знал и то, как этой самой разгадкой распорядиться. Знал ответ на сакраментальный вопрос: «Что делать?»

Еще бы сигареткой дали затянуться, по-нашему, по-русски, натощак, так вообще хоть в пляс!..

— Костик, который час?

— Восемнадцать ноль-ноль.

— Ха! Вчера в это же самое время я... Нет, лучше не вспоминать... Спасибо, старик, что подвез, дальше я, пожалуй, пешочком прогуляюсь.

— Куда спешишь, темнила?

— Спешил я вчера! Сегодня раздолье. Не волнуйся за меня, старик, все о'кей. Как и договорились, припрусь сегодня к тебе ночевать. Ежели не припрусь, то позвоню. А если не позвоню...

— Нет уж! Позвони в любом случае, в крайнем — завтра. Вчерашний и сегодняшний дни я на работе оформил как отгулы, завтра я...

— О! Светофор мигает желтым, я побежал!

Сергач выбрался из машины, вместе с нищими и попрошайками, завсегдатаями перекрестка, добежал до тротуара. За спиной радостно загудели моторы. Игнат обернулся, помахал рукой вслед удаляющейся «Победе».

Путь предстоит недолгий. Куда идти, в смысле вектора движения, Игнат приблизительно представлял, не заблудится, чай не маленький. Хотя есть что-то общее с новорожденным — нынешнюю ночь Игнат вполне правомерно сможет отмечать в будущем как свой второй день рождения. То есть ночь рождения.

Нинели Протасовой он позвонил из машины. Вдова капиталиста не успела высказать свое удивление, обиду, а возможно, и радость, ибо Сергач говорил кратко и напористо: «Алло, Нинель Петровна?.. Нет, это не Геннадий Иваныч, это Игнат Кириллыч Сергач, помните такого?.. Вот и замечательно, раз вспомнили. Я, кажется... пардон, не „кажется“, а точно разгадал тайну эпидемии... Какой? Не нужно лукавить, вы знаете, о чем я говорю. Я направляюсь к вам, Нинель Петровна. Мне совершенно необходимо увидеться, э-э-э, увидеться с тем господином, с коим я свел знакомство позавчера в отделении милиции. Поняли, о ком я?.. Ну и отлично! Скоро буду, ждите».

Умница Костик прикинулся, что телефонную болтовню Игната не слышит, и все же второй необходимый звонок Сергач решил сделать, когда останется в одиночестве.

Широко шагая, Сергач достал мобильник, нашел визитку С.С.Украинца, чуть сбив шаг, набрал номер. Аккумулятор мобильника давно пора подзаправить, но еще на один звонок хватит. Телефон Украинца мог, конечно, и не ответить, однако этого не случилось. Сегодня Игнату везло, сегодня был его день. Точнее, его вечер.

— Алло, Сергей Сергеич?

— Слушаю, добрый вечер.

— Добрый, вы правы. Сергей Сергеич, это вас Игнат Сергач беспокоит.

— Здравствуйте, Игнат Кириллович.

— Спасибо, здравствую. Сергей Сергеич, во избежание недоразумений, считаю необходимым сообщить, что в настоящий момент подхожу к дому Нинель Петровны Протасовой, имея твердое намерение еще раз, не по телефону, а в беседе с глазу на глаз заявить ей о своем решительном отказе принимать какое бы то ни было участие в поисках черных магов, практикующих порчу на смерть.

— А мне вы зачем звоните?

— Ставлю вас в известность на всякий случай. Извините за навязчивость — вы подлечились от сглаза? Я вас учил, как: с помощью дверной ручки и...

— Игнат Кириллыч! Вы не совсем вовремя позвонили, я занят, я...

— Понял! Понял, не смею мешать. До свидания, Сергей Сергеевич.

— Прощайте.

Он сказал «Прощайте»! Отлично! Стукнут разведчикам о визите Сергача в элитарный дом менты-привратники, или за жилищем мадам Протасовой ведется наружное наблюдение, теперь все равно! А придется задержаться у вдовы подозрительно долго — что ж, никто не мешает перезвонить как-нибудь потом Украинцу и замучить его рассказом, как они с Нинель всю ночь до утра искали в буржуйских апартаментах простецкую дверную ручку скобкой.

В подъезд под охраной милиции Сергач вошел смело, будто к себе домой. Улыбнулся служивым чуть снисходительно, вежливо и подробно представился, объяснил, к кому пришел, уточнил, мол, его ждут. В лифте пригладил волосы, расстегнул куртку, поправил скособоченный воротничок рубашки. Брюки заляпаны подсохшей грязью до колена, да и вообще, видок потасканный, но уж каков есть, извините.

Слуга с лицом профессора математики принял у Сергача куртку, проводил в похожую на ресторанный зал гостиную. В знакомой по прошлому посещению гостиной, как и два дня назад, сияет паркет, на бархате гардин ни пылинки, зеркала прикрывает ажурный черный шелк, атласная траурная лента обвилась змеей вокруг портрета ухмыляющегося покойника Протасова.

Нинель Петровна дожидалась гостя, облокотясь острым локотком о рояль. Она курила длинную сигарету в длиннющем мундштуке из слоновой кости, красиво стряхивая пепел в хрустальную пепельницу-туфельку. Ладная женская фигурка затянута платьем по щиколотки в стиле двадцатых годов минувшего века. На обнаженных плечах черное боа, на голых руках, как будто вторая кожа, черные перчатки по локоть, каблучки остроконечных туфелек длиннее длиннющего мундштука и гораздо тоньше.

— Прошу простить за неряшливый внешний вид, мадам, — дурачась, Сергач вытянулся в струнку, щелкнул каблуками, отвесил короткий поклон, аж шейные позвонки хрустнули. — Разрешите попросить сигарету? — Слегка расхлябанной походкой записного ловеласа Игнат подошел к опущенной крышке белого рояля, за пепельницей-туфелькой приметил пачку легких дамских сигарет. Взял одну, размял, бесцеремонно нагнул пальцем к себе поближе костяной мундштук, прикурил от сигареты Нинель Петровны.