Дэвид Моррелл - Лига «Ночь и туман»

Над ними поселили фермера и его скот. Но несмотря на огонь, обугливший один миллион трупов, жертвы даже мертвыми упорно дают свои свидетельские показания. Под действием газов, образовавшихся от разложения большого количества трупов, земля поднялась на пять футов в воздух. Газы рассеялись. Земля осела — на пять футов ниже своего прежнего уровня. Опять газы подняли землю. И она снова осела. И поднялась вновь.

Скот бежал. И фермер тоже.

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ КАРДИНАЛА ОСТАЕТСЯ ЗАГАДКОЙ

Рим, Италия, 28 февраля (Ассошиэйтед Пресс): через пять дней после исчезновения кардинала Крунослава Павелика — влиятельного члена курии — чиновники Ватикана и римская полиция остаются в неведении.

Последний раз семидесятидвухлетнего Павелика видели на мессе в воскресенье вечером в часовне в его апартаментах в Ватикане. В понедельник он должен был выступить с обращением на широко освещаемой прессой конференции католических епископов по поводу политических отношений церкви и восточно-европейских коммунистических режимов.

Сначала в похищении кардинала Павелика власти подозревали террористов правого крыла, которые могли таким образом протестовать против возможного, по слухам, смягчения позиции Ватикана по отношению к коммунистическому режиму, который готов ослабить ограничения против деятельности церкви. Как бы там ни было, ни одна экстремистская группировка не взяла на себя ответственность за исчезновение кардинала.

Сент-Пол, Миннесота. Март. Второй раз за этот вечер карты расплывались перед глазами Фрэнка Миллера. Хотя цвет масти Миллер видел отчетливо, он не мог отличить бубнов от червей и пик от трефов. Он снял очки, потер глаза и помассажировал виски.

— Что-нибудь не так? — спросил Сид Хендерсон за столом напротив него.

Как и Миллеру, Хендерсону было за семьдесят. В этой комнате, в общественном центре Сент-Пола, все игроки в бридж были либо такого же возраста, либо чуть помладше.

Миллер сфокусировал зрение на картах.

— Не так? Все в порядке.

— Ты уверен? У тебя больной вид.

— Здесь слишком жарко. Они включили термостат на полную мощность. Кому-нибудь надо открыть окна.

— Чтобы мы все подхватили пневмонию? — спросила Айрис Гликман, сидящая справа от Миллера. Она утверждала, что ей только шестьдесят семь. — На улице холод. Если тебе жарко, сними пиджак.

Но Миллер уже ослабил галстук, он не мог позволить себе забыть о приличиях и играть в карты в рубашке.

— Может, тебе пойти домой, — сказал Харвей Гинсберг, сидящий слева от Миллера. — Ты страшно бледный.

Миллер промокнул лоб носовым платком, его подташнивало.

— Вам нужно четыре игрока. Я испорчу всем игру.

— Плевать на игру, — сказала Харвей. Как всегда, Айрис поджала губы, изображая, что ее шокирует грубая речь Харвея.

У Миллера стучало в висках.

— Вы не подумаете, что я слабый игрок?

— Если ты болен и не идешь домой, Фрэнк, я подумаю, что ты чертов придурок.

— Какие хорошие друзья, — улыбнулся Миллер.

— Завтра позвоню — проверить, как ты себя чувствуешь, — сказал Харвей.

Как только Миллер вышел из холла, ледяной ветер ударил ему в лицо. Шел сильный снег, и Миллер с трудом пробирался через улицу к автостоянке. Порывы ветра оживили его и подтвердили подозрения, что головная боль и тошнота были вызваны духотой в помещении. Он с нежностью вспоминал зимы своей юности, тобоган, катание на коньках. Мой мозг еще жив, подумал Миллер, это все проклятое тело.

На улице не было ни души, свет от фонарей над автостоянкой приглушался снегопадом. Он подошел к своей “ауди” — подарок сына, — открыл дверцу и услышал голос у себя за спиной.

Миллер нахмурился, обернулся и стал вглядываться в кружащийся снег. Голос заглушали порывы ветра. Мужской голос, подумал он, но, не услышав его вновь, решил, что слух стал подводить его.

Миллер пожал плечами и взялся за ручку двери. Но тут же снова услышал голос у себя за спиной, все еще неразборчиво, но ближе. Кажется, сказали только одно слово, имя, его имя.

Он опять обернулся:

— Есть здесь кто-нибудь?

Ответа не было.

Миллер открыл дверцу “ауди”.

Чья-то рука схватила его за плечо, не давая сесть в машину. Другая захлопнула дверцу. Третья развернула его с такой силой, что он чуть не потерял очки. Трое мужчин. Снег скрывал их лица.

— Пожалуйста. Я старик. Возьмите мой бумажник. Только не бейте.

— Бумажник? — Один из них рассмеялся. Снегопад начал утихать. Когда Миллер увидел их лица и понял, чего они действительно хотят, он потерял надежду.

Иногда нас могут разбудить звуки, которых мы не слышим. Так было и с Уильямом Миллером. Подсознательно чувствуя тишину за окнами своей спальни, он начал ворочаться во сне. Как отец, который не может успокоиться, пока его сын или дочь не вернутся со свидания, где они не должны задерживаться позднее полуночи, он ощущал беспокойство от того, что ни одна машина не подъехала к дому, и не гремели автоматические двери гаража, открываясь и закрываясь. Но он не был отцом, ожидающим сына. Наоборот — сын ждал отца. В его сознание вкралась тревога. Уильям открыл глаза и, мигая, посмотрел на часы. Два тридцать восемь.

Стараясь не разбудить жену, он выбрался из постели, подошел к окну и посмотрел на дорогу внизу. В свете фонарей блестел падающий снег. Вдоль дороги стояли белые ели. На снегу не было следов шин.

— Что случилось, милый? Он повернулся к жене.

— Извини, я старался не шуметь.

— Я тоже не могу заснуть. Что ты там пытаешься увидеть?

— Меня волнует то, чего я не вижу. — Миллер объяснил, что имеет в виду.

— Нет следов от шин? — Она выскользнула из кровати и надела халат. — Может, их занесло снегом после того, как он приехал.

— Да… может быть.

Он вышел из спальни, прошел мимо детской к комнате отца в противоположном конце коридора. Не увидев силуэта на кровати, он включил свет. Комната была пуста.

Сзади подошла жена.

— Давай минуту подумаем. Это еще ничего не значит. Может, он внизу, заснул перед телевизором.

— Может быть.

Они спустились вниз, но там никого не было.

— Что-нибудь с машиной?

— Он бы позвонил, — сказал Миллер.

— Если он не один…

— Так поздно? Он почти всегда ложится до полуночи.

— Я сказала — не од и н. Может, он решил провести ночь…

— С женщиной?

— Почему нет? — улыбнулась она.

— Это ничего не меняет. Он бы все равно позвонил.

— Может, его смущает…

— Что?

— Понимаешь, твоя мама умерла только год назад, и…

— Брось, я любил свою мать, и мне жаль, что ее нет с нами. Но если отца в его возрасте все еще интересуют женщины, дай Бог ему сил.