Джон Миллер - Последняя семья

Ответ последовал незамедлительно:

– Двое мужчин в штатском вошли в тюрьму по поддельным удостоверениям. Оба – вольнонаемные агенты ЦРУ. Одного завербовали в Хьюстоне, другого – в Сиэтле. Флетчер был слишком ценен, чтобы ЦРУ рискнуло оставить его за решеткой. Он выторговал себе свободу за информацию. Сведения, которыми Флетчер располагал, можно квалифицировать как компрометирующие и губительные для неких могущественных особ. Флетчера посадили в самолет и отправили на юг, пообещав ему райские кущи. После чего попытались убить.

– Они собирались его убить с самого начала?

– Именно так. Ах да, вы же были в коме, когда все это произошло. И потом, эта история не получила широкой огласки по тем каналам, к которым вы имели доступ. Вы совсем не в курсе?

– Вот вы меня и просветите. Расскажите мне то, чего я не знаю.

– Конечно. Вы должны знать, поскольку это, безусловно, главная причина, по которой он вернулся. Так вот, трое молодых людей со склонностью к насилию встретили Флетчера с женой и ребенком на маленьком пятачке в джунглях Гватемалы. Следовало бы послать туда вдесятеро больше народу или прикончить его на месте, пока он был безоружен. Они напали ночью, и Флетчер, как вы понимаете, разделался со всей троицей. В суматохе убили жену Мартина, формально его любовницу, Анджелу... как же ее... – Тод дважды щелкнул крошечными пальчиками.

– Лопес. – Пол помнил Анджелу Лопес. Такую женщину невозможно не заметить и не запомнить.

– Точно. Мисс Лопес и их маленький ребенок погибли. Флетчер винит вас и, в меньшей степени, членов вашей группы.

– Но это абсурд! Я не имею к этому нападению ни малейшего отношения. Я лежал в коме, разве этот безумец не знает?

– Ну, Мартин Флетчер – один из самых безумных безумцев, попирающих эту землю. На его совести невообразимо кровавые преступления. – Тод Пиплз кивнул и переплел пальчики. – И все же он блистателен. Великолепный образчик того, что могут дать дурная наследственность, неправильное воспитание и наши лучшие тренеры с инструкторами.

Пол закурил новую сигарету.

– Чудовище из кошмара.

– Чудовище из кошмара, от которого вы можете избавить мир.

– Я не уполномочен отдавать приказ об убийстве или смотреть на убийство сквозь пальцы, если оно происходит.

– Ну, все мы знаем, что есть полномочия, а есть... полномочия.

Тод Пиплз потянулся к трости и взял ее своими игрушечными ручками. Он погладил пальчиками черное дерево и стал разглядывать набалдашник.

– Кое-кто, кажется, полагает, что вы сумеете взять Флетчера. Не один на один, естественно. Во всяком случае, прежде вы ему ни в чем не уступали. Но ваши друзья боятся, что из-за душевных и физических...

– Покороче, пожалуйста. Я уже думал об этом.

– Я готов предложить вам команду, которую вы можете рассредоточить и использовать по своему усмотрению. У меня с собой личные дела на всех профессионалов, рекомендуемых мною в вашу группу. Несомненно, они отвечают вашим требованиям.

Тод вынул другую папку из своего чемодана и передал ее Полу.

– Тут люди, которых я для вас отобрал. Если кто-то почему-то вам не понравится... произведем замену.

Пол посмотрел на бумаги и фото.

– Рейнджеры, «тюлени» и нештатные головорезы? – предположил он.

– Нет, сэр. Ни одного головореза. Все как один профессионалы, способны подчиняться приказам, действовать в команде, мыслить независимо и выполнить задание. Они не сдадутся, пока Флетчер не успокоится навеки. И это не дети. Людей такого сорта вы не найдете в платежных ведомостях УБН.

Пол пролистал личные дела.

– Я подумаю и дам вам знать о своем решении.

– Думайте. Это ваше право. Хотя есть одна длинная веревочка, намертво привязанная к вашей маленькой экспедиции.

– Только одна?

– Я знаю об одной.

– Слушаю вас.

– Один участник вашей операции предопределен. Молодой человек по имени Вудроу С. Пул.

– Понятно. – Пол снова начал перелистывать документы.

– В досье его нет.

– А если я откажусь?

– Вы, конечно, можете отказаться, но, боюсь, без него вам не удастся далеко продвинуться. Бюрократы славятся умением ставить палки в колеса, и при этом невозможно понять, кто же тебе на самом деле мешает.

– Один из ваших?

Тод Пиплз вместо ответа пожал плечами.

Пол затушил сигарету, сцепил пальцы на затылке и выдохнул дым в сторону Пиплза.

– Итак, мистер Пиплз, расскажите мне об этом Вудроу Пуле.

– Вы его увидите – превосходный молодой человек.

– Так, превосходный.

– Вы мне нравитесь, поэтому кое-что я вам сообщу. За Флетчером охотятся и другие. На кону стоит гораздо больше, чем жизнь ваших родных. Под спокойной с виду поверхностью множество потоков и течений. Столкновение интересов. А там, где есть крупный интерес, есть и крупные инвестиции. Вложения следует обезопасить.

– Понятно. У Флетчера есть друзья. Экс-друзья.

– Я хочу сказать вам еще кое-что, но вы должны обещать, что никогда никому и слова не шепнете.

– Мне перекреститься и сказать «чтоб я помер»?

– Вот именно, мистер Мастерсон. Вот именно.

Больницы Пол Мастерсон не любил всей душой. В его сознании эти учреждения были связаны с неописуемой болью. Он брел по коридорам клиники Вандербилта в Нэшвилле, и сердце его отчаянно колотилось, а к горлу то и дело подступал комок, Обрывки воспоминаний били по нему шрапнелью. Давнишние воспоминания, недавние воспоминания... все слилось в единый кошмар.

В детстве мать снова и снова приводила Пола в маленькую больницу, где от мальчика требовалось сидеть и смотреть, как постепенно усыхает желтая мумия, отдаленно напоминающая его отца. В конце концов от отца осталась только оболочка, связанная с жизнью пластмассовыми трубочками. Каждый выдох, с трудом вырывающийся из его груди, отмерялся жужжащими и пульсирующими аппаратами. Пол помнил лицо, которое взял в ладони, чтобы поцеловать на прощание. Помнил череп, обтянутый кожей, словно барабан, ощущение полых костей под руками. Он помнил наполовину высохшие глаза, черные дыры ноздрей, дыхание с запахом разлагающейся плоти. В его детские сны часто вторгался труп отца, проплывающий мимо в самые неподходящие моменты. Как ни пытался Пол поглубже похоронить его в подсознании, труп все равно всплывал на поверхность. Пол не мог припомнить ни единого мига своей сыновней любви к отцу, живому человеку. «Смерть слепа, жестока и безобразна».

Сейчас Пол впервые за пять лет покинул свое логово в горах Монтаны, и мир, который он обнаружил за горами, показался ему чужим и враждебным. Запахи были чересчур острыми, концентрированными, цвета – кричащими и безвкусными, а лица, обращенные к нему, – полны страха, отвращения, подозрительности и неодобрения.