Уоррен Мерфи - Цвет страха

– Помоги мне преодолеть языковой барьер, – попросил он.

Услышав голос Смита, Чиун вернул трубку ученику.

– Смитти? У нас затруднения.

– Минутку, Римо, – отсутствующим голосом произнес Смит. – Это очень странно...

– О чем вы?

– С кредитными карточками компании Бисли творится что-то непонятное.

– Могу вас заверить, что здесь, в «Евро-Бисли», этими карточками пользоваться некому.

– Почему вы так думаете?

– Мы с Чиуном добрались до самого дна и нашли только трупы.

– Трупы? Значит, все мертвы? Давно?

– Сутки или двое. Они проглотили яд.

– Цианид, – подсказал Чиун.

– По словам Чиуна, это цианид. Как в Джонстауне, только здесь отрава была в леденцах.

– Очень странно. Судя по всему, «Евро-Бисли» совсем не то, чем кажется.

– То же самое можно сказать о любом парке Бисли. Мы упустили одного парня.

– Вы взяли пленника?

– Нет. Он достался французской разведке. Нас облучили желтым светом.

– Давайте по порядку. Желтый, говорите?

– Да. Боюсь, отныне я не смогу без содрогания смотреть на канарейку. Как только вспыхнул желтый свет, мы с Чиуном ринулись прочь, словно перепуганные кролики.

– Мудрый кролик всегда знает, когда нужно обратиться к древней благородной стратегии бегства, – подал голос кореец.

– Когда мы вернулись, французская шпионка уже сбежала, прихватив с собой последнего оставшегося в живых, – продолжал Римо. – Готов спорить, к завтрашнему дню французы выкачают из него все, что он знает.

– Итак, вы уже во второй раз столкнулись с загадочными цветными лучами, – помедлив секунду, протянул Смит.

– Нет, – ответил Римо. – Они дважды обращали нас в бегство. Зеленый был ужасен, но его воздействие быстро закончилось. Что же касается желтого, я ни за что не захотел бы увидеть его снова.

– А розовый вам понравился.

– Еще бы. – Римо тут же улыбнулся. – Я, пожалуй, согласился бы пройти по футбольному полю, залитому желтыми и зелеными лучами, если бы на другой стороне светил розовый огонек.

– Римо, слушайте внимательно. Должно быть, эти цветные лучи являются продуктом какой-то новой технологии, разработанной людьми Бисли. Осмотритесь вокруг. Нет ли там органов управления?

– Органов управления?

– Да. Клавишей или кнопок, которые включали бы желтый свет.

– Эй, Чиун! Пошарь по комнате. Смитти спрашивает...

– Я нашел множество кнопок, помеченных названиями необычных цветов, – объявил Чиун.

– Смитти, мы нашли их!

– Не мы, а я! – громко возмутился Чиун.

– Мне не удалось отыскать заправил корпорации Бисли, а значит, тот парень – последняя наша надежда. Отыщите его и узнайте все, что ему известно. Чтобы понять причины возникновения конфликта, необходимо выяснить, зачем французам потребовалось изолировать парк.

– Ясно. А как дела дома?

– В эту минуту сенат обсуждает законопроект, запрещающий преподавание французского в крупных университетах.

– Я – «за».

– Ассоциация современных языков выступила с жестким заявлением, направленным против французского министерства культуры.

– Если хочешь знать мое мнение, французской культуре самое место в чашке Петри [26].

– Они потребовали изъять из американских словарей заимствованные французские выражения. В ответ французская Академия переименовала парижские улицы, названные в честь американцев.

– Сколько их?

– Авеню генерала Эйзенхауэра, авеню Франклина Делано Рузвельта и рю Линкольн. Всего три: точнее, было три, – ответил Смит.

– Какой кошмар! – ужаснулся Римо.

– Пока идет война культур, но она грозит перерасти в настоящее кровопролитие. Римо, надо отыскать сотрудника Бисли и любой ценой вырвать его из рук французской разведки. Нет никаких сомнений в том, что он владеет тайной цветных лучей. А я тем временем займусь другой проблемой.

– Какой именно?

– Меня интересует, зачем корпорации Бисли потребовалось отправлять в Лондон несколько десятков своих работников.

– Желаю удачи, – сказал Римо и повесил трубку.

Он повернулся к Чиуну и посмотрел на него в тот самый миг, когда сухощавый кулачок корейца вошел в соприкосновение с пультом управления.

Пульт треснул и раскололся. Кнопки взлетели вверх и ударились в потолок, а помещение наполнилось запахом горелой изоляции.

– Зачем? – спросил Римо.

Мастер Синанджу ткнул пальцем в искореженные таблички с надписями «суперзеленый» и «ультрарозовый».

– Хорошая работа, – похвалил ученик.

Очнувшись, Род Читвуд сразу понял, что влип. Последнее, что он помнил, была ярко-зеленая вспышка на экране монитора. Самый настоящий суперзеленый цвет. До сих пор никто даже не пытался передавать гиперцвета по телевизионным каналам. Считалось, что это невозможно. И тем не менее получилось. Рода вывернуло наизнанку, и он потерял сознание.

Проснулся он на жесткой койке в бетонной камере без окон. Камера вызывала удивление тщательной отделкой, но Роду было не до того. Он не понимал, где и в чьих руках находится, и все же в голову ему закрались определенные подозрения.

Читвуд обвел помещение взглядом. Здесь были унитаз из нержавеющей стали, рукомойник и еще один предмет гигиены, в котором Род с брезгливым чувством признал биде.

– Ох и влип же я, – пробормотал он.

За ним пришли люди в черных вязаных колпаках, вторые полностью закрывали лица, оставляя прорези только для глаз и губ. Рода привели в безликую комнату и усадили на твердый деревянный табурет.

В комнату вкатили нечто вроде сервировочного столика, но при взгляде на содержимое подноса внутри у инженера все сжалось.

– Не надо меня пытать! Я сам все скажу, – чуть слышно промолвил он.

– Parlez-vous francais?

За время своего пребывания в «Евро-Бисли» Род успел кое-как выучить французский, чтобы объясняться с местными жителями, но сейчас была не та обстановка, чтобы путаться в словах и тонких смысловых оттенках, поэтому он сказал:

– Нет. Я говорю только по-английски.

Глаза за прорезями масок досадливо сощурились. Французы стали перешептываться, и Роду удалось уловить суть разговора. Они пытались сообразить, как вести допрос американца, не владеющего французским, и при этом не сесть на шесть месяцев за разговор по-американски. В тюрьму не хотелось никому. Даже если этого требовали интересы любимой родины.

В ходе долгих телефонных переговоров следователи, по-видимому, получили особое разрешение министерства культуры. Перед Родом поставили устрашающий электронный прибор, напоминавший трансформатор игрушечной железной дороги. Оттуда торчали два провода со стальными зажимами «крокодил».

Читвуд немедленно свел колени, подумав: «Сейчас мне поджарят яйца».

– Я скажу все, что хотите, – проблеял он.