Уоррен Мерфи - Последнее испытание

— Как мы могли промахнуться? Это же настоящие русские Калашниковы, не какое-то там китайское пулеметное дерьмо!

— Автоматное, глупенькая, — поправила ее Персефона.

Шорох, донесшийся из глубины сейфа, заставил их вздрогнуть.

Белый тут, в хранилище! Он спокойно вскрывал стоявшие здесь ящики с яблоками. И что самое удивительное, делал это необычайно легко, несмотря на то, что они были заколочены с помощью специального пневматического молотка десятидюймовыми гвоздями.

Гвозди скрежетали и постанывали, издавая, по всей видимости, те же звуки, что и мятежники во время пыток. И на милых личиках трех сестер непроизвольно возникли мечтательные улыбки.

Первой опомнилась Персефона:

— Отойди от отцовских ящиков, живо!

— Так это он запер вас в сейфе? — спросил белый, и не думая прекращать свое занятие.

— Oui [20] Да (фр.). . И мы поклялись защитить его даже ценой своих жизней.

— Что-то маловато еды он вам оставил, — взвесил белый на ладони банку смеси.

— Отойди! Иначе разнесем тебя на мелкие кусочки. В самый раз для консервов из белого мяса! — крикнула Омфала.

— Вроде ты уже пыталась. Или нет?

— Oui. Но тогда почему ты не умер?

— Время не пришло.

— Тебя защищает Шанго, да? — спросила Эвридика.

— А кто он такой? — осведомился белый, прочитав наклейку на банке с болгарской кабачковой икрой и брезгливо сморщив нос.

— Шанго — наш бог. После отца он самый главный, тот, кто дал нам жизнь.

— Полагаю, и отобрать ее он может также в любой момент, когда ему только заблагорассудится. Верно? — равнодушно заметил белый.

Персефона взорвалась.

— Как смеешь?!.

— Да, припасов у вас тут недели на три, не больше...

— Не твое дело, черт побери! Ты, вонючий белый цыпленок!

— Может, и не мое. А вот вам следовало бы задуматься, хватит ли их до 1999 года.

— Чего это он там лепечет? — легонько подтолкнула Омфалу Эвридика.

— Oui, что ты хочешь этим сказать? — спросила Персефона белого, который стоял в опасной близости от ящиков с золотом.

— Посмотрите сами, на какое время поставлены часы сейфа.

— Ступай, посмотри, — бросила Персефона Эвридике.

— Ступай, посмотри, — приказала та в свою очередь Омфале.

— Почему я, если Персефона приказывала тебе? — проворчала Омфала.

— Да потому, что ты младшая, — фыркнула Эвридика.

— Когда-нибудь я буду старше вас обеих, вот тогда и посмотрим, кто здесь главный. Не для того меня назвали в честь греческой богини, чтоб помыкать мной, как какой-то рабыней!

Омфала взглянула на стеклянный щиток, за которым мелькали цифры. Счетчик уже отсчитал примерно сутки, но, судя по индикатору, до открытия сейфа было еще очень далеко.

— Там вроде бы стоит 1999... — пробормотала она.

— Ложь! — взвизгнула Персефона.

— Иди, посмотри сама.

Сестра приблизилась.

— Это ты переставил! — указала она на белого.

— Если бы я мог, — возразил он, — то уж наверняка сделал бы это так, чтобы не пришлось ломать дверь.

— Резонно, — прошептала Омфала.

Обе сестры с ней согласились. И только тут до них, что называется, дошло.

— Ты спас нам жизнь? — воскликнула Персефона.

— Всегда рад помочь. Так где тут золото?

— Оно принадлежит отцу. Не смей его трогать!

— Отцу, который запер родных дочерей, чтоб они умерли тут в подвале, мучительной голодной смертью.

— Oui...

— Тогда не вижу причин быть ему чем-то обязанным. — Белый открыл очередной ящик. — А знаете, у вас тут полно яблок.

— Да, обыкновенные ящики с яблоками, — кивнула Персефона.

— Мы любим яблоки, — добавила Эвридика.

— Oui, — подтвердила Омфала. — Очень экзотический фрукт.

Белый выудил из ящика большое красное яблоко.

— И все в воске, — заметил он.

— В воске они лучше сохраняются, — пояснила Эвридика. — Не портятся даже в самую сильную жару.

— Oui, — кивнула Персефона. — Яблоки, они же такие нежные...

Белый подбросил яблоко и взвесил на ладони.

— И очень тяжелые, — продолжил он.

— Такие вот волшебные яблоки. Их отобрали специально, чтобы мы питались ими много недель.

— До самого 1999 года?

Сестрицы небрежно отмахнулись. Стволы автоматов Калашникова так и заходили у них в руках.

— А может, пристрелить его, а? — прошипела Омфала.

— Но он спас нам жизнь, — возразила Эвридика.

— Да что это за жизнь, если теперь у нас нет ни страны, ни отца, ни денег?! — воскликнула Персефона.

— Oui. Без денег — никакой жизни!

— Давайте убьем его и предадимся наслаждениям! — предложила Персефона.

— Oui, давайте! — подхватила Омфала. И дула автоматов одновременно нацелились на белого, который с явным любопытством разглядывал подозрительно тяжелые яблоки.

Разом прогремели три длинные очереди, но Римо уже укрылся среди ящиков. Штабель вздрогнул под ливнем свинца, вокруг разлетелись мелкие щепки. Одна вонзилась в руку Персефоне.

Девушка взвизгнула и уронила автомат.

— Я ранена! Ранена! Теперь истеку кровью и умру!..

— Ну и прекрасно, — заключила Омфала и направила ствол «Калашникова» сестре в грудь. — Позволь в таком случае избавить тебя от излишних мучений.

Дуло плюнуло огнем.

— Ай! — взвизгнула Персефона и рухнула на грязный пол.

Внезапно подскочил белый и в мгновение ока разоружил девушку.

Вслед за первым автоматом и остальные «Калашниковы» полетели в отверстие на полу.

Оставшиеся в живых сестры повалились на колени и начали молить белого о пощаде.

— Но я вовсе не собираюсь убивать вас, — хмыкнул он. — Зачем мне ваши жизни?

С этими словами он вернулся к ящикам, взял первый попавшийся плод, поставил на указательный палец и придал ему вращательное движение. Крепкий ноготь просверлил отверстие в восковом покрытии. Полосы красной кожуры так и разлетелись во все стороны.

А под ней показалась сердцевина — не бело-зеленая, как у обычного яблока, а желтая, с металлическим блеском. Золото!

— Бинго [21] Восклицание «Да!», «Все верно!» из игры в бинго. ! — воскликнул белый.

— Ты поклоняешься Бинго? — спросила Эвридика.

— Сегодня — определенно.

— А Бинго более могущественный, чем Шанго? — поинтересовалась Омфала.

— Да этот ваш Шанго, — уверенно произнес белый, — полное ничтожество по сравнению с моим Бинго!

— Не хочешь брать наши жизни, предлагаем тебе свое тело...

— Бинго запретил мне использовать красивых женщин, — проговорил белый, открывая крышки ящиков сильными ударами кулака. — Он велит иметь дело только с уродками. Такова цена, которую я должен платить за мои невиданные способности и силу.

— Тогда увези нас с собой и держи рядом до тех пор, пока мы не состаримся. И не станем самыми безобразными уродками. Пока не превратимся в тех женщин, любовью которых разрешает наслаждаться твой Бинго.