Уоррен Мерфи - Последнее испытание

— А вам известно, что у меня есть ядерные реакторы? И что очень скоро я стану обладателем значительного количества обогащенного гелия. Разумеется, для военных целей.

— Желаю успеха, — сказал американский посол и повесил трубку.

— Идиот! — вскричал верховный главнокомандующий и запустил телефонным аппаратом в свой собственный портрет в раме из черного бархата.

За тяжелыми двойными дверями красного дерева неожиданно послышался топот ног. Анин на всякий случай нырнул под стол. Нет, не страшно... Топот не тяжелый и не громкий, стало быть, не охрана и не бунтовщики. Поскольку ни у кого больше в Стомике не могло быть солдатских ботинок, оставшихся после введения войск ООН. Вероятно, кто-то из родственников.

— Отец! Отец! Враг приближается! — донесся до него отчаянный крик.

Анин выглянул из-под стола. Перед ним стояла старшая дочь, Персефона. Темное лицо ее блестело от пота.

— Как ты прошла мимо моей охраны? — удивился Анин.

Девушка ответила ему растерянным взглядом.

— Какой охраны? Там никого нет.

Анин выглянул за дверь — коридор пуст. Ни одного охранника.

— Кто же тогда охраняет мое золото? — воскликнул он, мгновенно вспотев.

— Эвридика и Омфала.

Анин кивнул.

— Отлично! Кому же доверять, если не собственным дочерям?!

Персефона подошла к отцу и прижалась к его груди с бесчисленными орденами и медалями. Он награждал себя сам — за каждую победу над внутренним врагом.

— Отец, надо бежать! Мятежники перекрыли все дороги и приближаются к резиденции.

— Но не могу же я оставить золото!

— И кто его потащит?

— Ты и твои замечательные законопослушные сестры, естественно!

— Но у нас не хватит сил, чтобы тащить такую тяжесть!

Анин с отвращением и злобой оттолкнул дочь.

— Будь проклят тот день, когда я породил на свет дочерей вместо храбрых воинов сыновей! Сыновья никогда бы не подвели!

Персефона рухнула на колени, обняла ноги верховного главнокомандующего длинными коричневыми пальцами и прижалась круглыми щеками к его коленям.

— Я не хочу умирать, отец! Спаси меня!

— У вас с сестрами есть оружие?

— О да, самое лучшее! Советские автоматы Калашникова. Не какая-то там китайская дрянь!

— Скажи-ка, а дверь в хранилище выдержит атаку и артобстрел?

— Вроде бы. Ты сам говорил.

— Тогда ступай туда. Запритесь в подвале и ждите, когда я вернусь за вами и золотом.

— И долго там сидеть, отец?

— До тех пор, пока я не уничтожу мятежников.

— Но ведь не станешь же ты сражаться с ними в одиночку!

Анин потряс красноватым кулаком.

— А я и не собираюсь. Сражаться за нас будут американцы.

Персефона вскочила на ноги.

— Но ведь американцы — наши враги!

— В прошлом да. В будущем — само собой разумеется. Но в данной ситуации я временно сделаю их своими союзниками. Поскольку они полные болваны и обвести их вокруг пальца ничего не стоит. Ладно, ступай в хранилище и запрись там. И захвати с собой продовольствия дня на два, на три.

— Ты так быстро собираешься расправиться с мятежниками?

— Да, — отвечал Магут Ферозе Анин, провожая свою кровь от крови и плоть от плоти к потайной дверце в кухне, за которой открывался лаз в подвал.

Закрывая массивную дверь хранилища, он сердечно попрощался со своими рыдающими дочерьми. Они посылали ему воздушные поцелуи и клялись в вечной любви.

Анин тут же привел в действие часовой механизм замка, поставив его так, чтобы открылся он автоматически только в 1999 году.

До этого времени Анин рассчитывал расправиться со всеми мятежниками. Пусть выпустят пар, все утрясется и успокоится, и тогда Магут Ферозе Анин спокойно достанет свое золото.

А заодно и предаст земле прах умерших и совершенно не нужных ему дочерей. Он проклинал женщин, родивших их. Обманщицы! Каждая из них клялась родить ему наследника и сына! Ничего, они свое получили — за ложь он без долгих церемоний обезглавил каждую.

Итак, разобравшись с тяжелой дверью хранилища, Анин подошел к другой — дверце в полу, о существовании которой не подозревал никто, даже его несчастные дочери, и скользнул в темноту.

Сейчас он спокойно пройдет по туннелю три-четыре мили и доберется до берега реки. Там, в сарае лодочной станции, у него припасен катер. А уже оттуда он уплывет куда угодно и подыщет себе надежное укрытие.

Что это за укрытие, он пока еще не знал, но в Африке полно мест и стран, готовых предоставить убежище такому храбрецу и хитрецу, как Магут Ферозе Анин. «Можно, к примеру, отправиться в Руанду, — размышлял он, шагая по туннелю, — там всегда найдется кого убить, есть также и гуманитарные грузы, которые можно украсть и перепродать».

Двигаясь в потемках по гудящему от насекомых туннелю, он вдруг задумался: а можно ли добраться до Руанды на лодке? Дело в том, что за время своего правления он самолично несколько раз перекраивал карту Стомика. По последним прикидкам, эта маленькая страна занимала около восьмидесяти процентов Африканского континента.

Непобежденного и непримиримого врага Соединенных Штатов Америки устраивал только такой вариант.

Посадка в аэропорту Ногонгога самолета внутренних африканских авиалиний прошла на удивление гладко, если учесть прискорбное состояние единственной здесь взлетно-посадочной полосы.

Самолет никак не мог остановиться, хотя пилоты давно заглушили моторы. Лайнер промчался мимо здания аэровокзала, и стюардессы прямо на ходу стали открывать дверь.

Из ангара на большой скорости выкатил изрешеченный пулями грузовик с трапом. Он поравнялся с самолетом и помчался рядом с распахнутой дверью.

— Я требую остановить самолет! Я должен с достоинством ступить на землю! — заявил Чиун стюардессе.

— — Что вы, останавливаться никак нельзя! Это самоубийство! — возразила она.

— Идем, папочка, — бросил ему Римо, повиснув на дверном косяке. — Сперва выскочу я, а ты — следом!

Стюардессы пытались втащить Римо назад, вцепившись в него пальчиками с покрытыми золотым лаком ногтями.

— Пожалуйста, не надо! Это самоубийство!

— Чего вы так печетесь обо мне? А на него вам почему-то наплевать, — бросил Римо, указывая на мастера Синанджу.

— Он старый, все равно скоро умрет. А ты молод, силен, сперма тебя так и распирает.

— Сперма?

— Именно. И для нас это очень важно.

— Ладно, свяжетесь со мной на обратном пути, — произнес Римо и ловко спрыгнул прямо на трап несущегося рядом грузовика.

Следом за ним в легком грациозном прыжке опустился мастер Синанджу.

Грузовик помчался к зданию аэровокзала и притормозил у огромной воронки, по всей видимости, от артиллерийского снаряда. Оттуда все еще валил дым, затеняя медно-красное полуденное солнце.