Эрик Ластбадер - Шань

— Вот, — сказал он, указывая на шаткую деревянную лестницу. — Через заросли пихт ты выйдешь на дорогу. По ней ездит много машин. Оттуда ты сумеешь без труда добраться, куда тебе нужно.

— Я по-прежнему могу убить тебя, — заметила Ци Линь.

—Да.

— Ты видел меня. Ты знаешь, куда я держу путь.

— Я также видел и лису за окнами дома, — возразил он. — И я знаю, куда дует ветер. Другие изо всех сил делают то, что я уже знаю, но терпят неудачу.

— Почему?

Его взгляд, казалось, проникал в душу Ци Линь, и девушка, слегка поежившись, подумала, что этот человек далеко не так прост, как ей показалось вначале.

— Они не следуют заповедям Дао, — ответил он, помолчав. — Они предпочитают сражаться, и поэтому другие сражаются против них.

— Подобно мне.

— Тебе доводилось убивать людей, сестра. Я вижу смерть в твоих глазах.

— Я убивала, чтобы выжить.

— И поступая так, ты убивала себя, — тихо сказал он. Она презрительно фыркнула, несмотря на то, что у нее от тоски вдруг защемило сердце.

— Ты хочешь, чтобы я поверила, будто ты рад помочь мне.

— Это не в моей власти, сестра.

— Но ведь ты не веришь мне, — продолжала настаивать она. — Я и сейчас убила по необходимости.

— Неужели?

Боль в ее сердце стала почти невыносимой. Она чувствовала, как ее затягивает в зловещую черную бездну. Страх перед этой бездной заставил ее убить полковника Ху.

— Он меня создал, — ее голос опустился до пронзительного шепота. — И я уничтожила его.

Старик не сводил с нее глаз. Его лицо оставалось совершенно бесстрастным, ее же выражало затаенную муку.

— Он переделал меня. Словно гончар, он вылепил из глины мою новую душу.

— Теперь его больше нет.

— И я свободна.

— Ты сама сознаешь, что это заблуждение. Ци Линь в ответ промолчала. Она знала, что ей следует несколькими расчетливыми движениями свалить его, добить и продолжать путь. Оставлять его в живых означало идти на слишком большой риск.

— Быть может, твой создатель и превратил тебя в солдата, которого я вижу перед собой, — промолвил старик. — Надо ли мне говорить тебе, что солдаты — это орудия в руках зла? Дао — это путь истины. Тот, кто управляет другими, имеет в своем распоряжении источник физической силы. Однако тот, кто управляет собой, обладает неиссякаемой силой.

Ци Линь прижала ладонь к раскалывавшейся от боли голове.

— Я даже не помню, для чего он готовил меня. Смутные тени появляются передо мной и исчезают...

Какое-то чувство промелькнуло на его неподвижном лице.

— С тобой сделали нечто такое, что не под силу изменить даже Дао.

Тени, гоняющиеся друг за другом. Ужасная боль в голове! И надвигающаяся вслед за тенями черная бездна. Ци Линь слабо вскрикнула и стукнула себе кулаком в висок.

— Ты опасен, — выдавила она из себя с трудом. — Через тебя они могут выйти на мой след.

— Значит, ты должна сделать так, чтобы этого не случилось, — он произнес эти слова с такой откровенностью, что девушка, опешив, изумленно уставилась на него.

— Тебе все равно, умереть или остаться в живых?

— О, нет, не все равно. Но это поистине не имеет никакого значения по сравнению с реками, впадающими в море.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он оставался совершенно спокойным.

— Те, кто способны вовремя прекратить действия, точно так же как и начать его, живут долго. Остальным суждено умереть в молодости.

Ци Линь долго молча смотрела на него. Она чувствовала, как сильно колотится ее сердце. Пламя факела плясало, слегка потрескивая. Тени вытягивались вверх по сырым, неровным стенам и скрещивались на своде потолка. Остальным суждено умереть в молодости.

Бросив на него прощальный взгляд, она засунула бумаги обратно за пояс. Ее путь лежал вверх по шатающимся ступенькам, прочь от мерцающего света факела. Она так и не решилась убить старика. Было ли это признаком победы или поражения? Она не знала. Уже скрывшись во мраке, она обернулась и крикнула:

— Прощайте!

— Помни о реках, — ответил он, обращаясь в пространство перед собой, где она только что стояла, — которые впадают в море.

Закрыв глаза, Блисс видела этот драгоценный камень. Сверкающие лучи, красные, золотые, тянулись от него через бескрайнюю гладь океана. Почему этот опал так важен? — недоумевала Блисс.

Проснувшись на борту джонки своего отца, она услышала чьи-то голоса и, натянув одежду, вышла из каюты. Босиком она прошла по коридору. Ей казалось, что она слышала эти голоса во сне и что они-то ее и разбудили. Впрочем, она тут же усомнилась в этом; уж больно тихо они звучали.

Будда простит тебя, боу-сек, — сказал он. — Как я прощаю тебя. Но могла ли она простить себя? Этот вопрос по-прежнему не давал Блисс покоя.

И точно так же по-прежнему Чжилинь не оставлял ее наедине с мучительными вопросами и сомнениями. Он умер, да, и умер от ее рук. Однако что произошло между ним и ею в то мгновение, когда жизнь покидала бренную оболочку Цзяна. Блисс не могла ни передать в словах, ни даже понять сама. Быть может, — размышляла она, — мы вместе проникли сквозь резонирующую оболочку в да-хэй? И кто знает, какие превращения произошли с нами в великой пустоте, таинственной и волшебной?

В одном она была уверена: все это — что бы там ни было — являлось частью плана Чжилиня. Он знал о приближавшейся смерти и хотел, чтобы Блисс находилась рядом с ним в эту минуту. Разве он не подготовил ее к этому заранее? Разве не с его помощью она неоднократно проникала в да-хэй? Теперь она не сомневалась, что все это делалось для того, чтобы в нужную минуту она оказалась готова.

Но к чему?

— ... как ты сам можешь убедиться, исключительной чистоты, — донесся до нее голос отца, явно старавшегося говорить негромко. — Отличный экземпляр.

— Его привезли из Австралии, не так ли? Это был Дэнни, третий сын Цуня Три Клятвы. Было уже поздно — или рано? — почти четыре часа утра.

— Мне нужно, чтобы ты установил, где его купили. Стоя в дверях каюты, Блисс прислушивалась к разговору отца и сына. Все еще наполовину погруженная в да-хэй, она вдруг отчетливо поняла, что ее место сейчас не в коридоре, а там, в каюте.

— Отец?

Цунь Три Клятвы поднял голову, Дэнни повернулся лицом к двери. Он очень походил на отца.

— Боу-сек. С тобой все в порядке?

В последние дни она постоянно слышала из его уст этот вопрос и видела на его лице озабоченное выражение, Ей очень хотелось бы успокоить его, но как она могла объяснить, что творится с ней, если сама толком не знала?

— Да, — ответила она. — Со мной все нормально. Мне приснился огромный опал, горевший малиновым пламенем.

Опустив взгляд на стол, она увидела на нем в точности такой же камень, какой привиделся ей во сне всего несколько минут назад. Прежде чем кто-либо из мужчин успел помешать ей, она протянула руку и схватила его.