Эрик Ластбадер - Шань

— Скажи мне, что произошло? — попросил Джейк.

— Военная хитрость, — ответил Микио. Он провел ладонью по короткому ежику своих кое-где расцвеченных сединой черных волос. — Ты попался на нее, а значит, есть основания полагать, что и мои противники тоже. Как ты уже мог догадаться, человек, который на твоих глазах садился в “Мерседес”, был не я.

— Качикачи! — Джейк внезапно вспомнил о предательстве маленького помощника Микио.

— Не переживай, Джейк-сан. Он всего лишь исполнял свою роль в задуманном мной плане и по-прежнему предан мне до конца. Однако его умелая игра внушила клану Кизан, будто они могут одним упреждающим ударом положить конец этой кровавой сваре. Без оябуна, которого уважают и беспрекословно слушают все члены клана, война вестись не может.

— Кто же тогда погиб в твоем кабинете?

— Храбрец, подлинный герой нашего клана. Он вызвался добровольцем. Это была смерть, достойная самурая, и, скорбя об его уходе, я радуюсь его счастливой судьбе. Его коми вознесется высоко... И теперь у меня появилось преимущество над Кизан. Они считают меня мертвым и из этого неизбежно сделают вывод, будто наш клан обречен.

— И я чуть было не испортил такой блестящий замысел, — заметил Джейк.

Я должен был лучше понять твои намерения и предотвратить то, что произошло.

— Ты не мог предотвратить убийства моего отца.

— Ши Чжилинь мертв? Господи! Ты знаешь, кто убийца?

— Да, — ответил Джейк, и Микио уловил горечь в его голосе.

— Он пал от рук дантай, Микио-сан. Дантай, принадлежавших к якудзе.

— Это полнейший абсурд, — моментально возразил Микио.

Лицо его выдавало смятение, охватившее оябуна при словах Джейка.

— Я сам сражался с ними. Они убили отца и серьезно ранили Блисс, которая сейчас находится в больнице. Ошибки быть не может. Я лично видел татуировки на их телах. Ирезуми.

— Ирезуми, — повторил следом за ним Микио. Он присел на корточки. — И кто же мог послать дантай в Гонконг? Ни один оябун из тех, кого я знаю, не решил бы пойти на столь открытые действия на территории другой страны.

— И тем не менее кто-то все же рискнул, потому что члены якудзы выполняют приказы только оябунов, — возразил Джейк. — Это одна из причин, побудивших меня приехать сюда, Микио-сан, и отказаться от обратного билета, который вручил мне Качикачи. Я обязан выяснить, кто стоит за спинами убийц, подосланных к моему отцу. Все люди, близкие ему, как и само дело, начатое им, находятся под угрозой, и я не могу предпринять никаких ответных мер, пока не узнаю, кто мои враги.

Микио кивнул.

— Понятно. Ты поступил мудро, приехав сюда, Джейк-сан. В твоем положении это был единственный выход. — Его задумчивый взгляд был устремлен в пространство. — Но Господь следит за нами. Он спас тебя только что от неминуемой гибели, и за это мы должны вознести хвалу ему. Теперь...

В этот момент девушка в оранжевом кимоно прикоснулась к его руке, молча указав взглядом на Джейка, устало опустившего веки.

— Я думаю, тебе лучше всего отдохнуть и набраться сил, — мягко промолвил Микио. — Когда ты проснешься, тебя будет ждать трапеза, и у нас будет время поговорить обо всем.

Нет, — подумал Джейк. — Я хочу поговорить сейчас.

Однако сон уже неудержимо наваливался на него.

Тони Симбал провел в Майами-Бич чуть больше трех часов, прежде чем ему удалось засечь Кубинца. Он обнаружил его в модном кабаке под названием “Ла Тукана”. Пастельных тонов голубовато-зеленые стены, многочисленные зеркала, длинная стойка бара, составленная из полупрозрачных стеклянных блоков, освещенных изнутри неоновыми лампами, плетеные кресла, столы со стеклянными поверхностями и еще Бог знает что делали заведение похожим на чудо-дворец, рожденный фантазией какого-нибудь латиноамериканца, подогретого изрядной порцией кокаина. Симбал не успел пробыть в нем и полминуты, как почувствовал, что его тошнит.

Облаченный в легкий белый костюм, из-под которого выглядывала ярко-голубая рубашка, он уселся у стойки бара, не снимая темных очков из-за этих самых неоновых ламп. Заказав водки, он огляделся по сторонам и незаметно подтянул повыше рукав пиджака, как было принято у здешней публики, ибо не хотел ничем выделяться из толпы.

Кубинец пришел чуть позже, и его появление удивило Симбала. Настоящее имя его было Мартин Хуанито Гато де Роза, поэтому неудивительно, что в “Кампусе” его звали просто Кубинец.

“Кампус” — так называлась штаб-квартира АНОГ, поэтому в принципе не было ничего удивительного в том, что Кубинец, один из опытнейших агентов этой службы, оказался в “Ла Тукане”. Его пребывание в Майами в то время, когда где-то здесь околачивался Эдвард Мартин Беннетт — вот что настораживало Симбала.

На земном шаре было немало мест, где Кубинец мог находиться в данным момент. Недаром же руководство ЦРУ так шумно восхищалось им, всячески подчеркивая эффективность его работы на “Субконтиненте”, как они называли Южную Америку.

Совпадение было слишком значительным, чтобы у Симбала не зародилось подозрение, так ли уж оно случайно. Беннетт и Кубинец. Сколько операций им доводилось проводить вместе? Сколько раз каждый из них заявлял, что другой снова спас ему жизнь? Вполне достаточно для того, чтобы усомниться в случайности этого совпадения. В памяти Симбала всплыли строки из досье Беннетта, извлеченного им из компьютерной сети АНОГ с помощью Моники.

Моника. При воспоминании о ней у него начинало сосать под ложечкой. Что они задумали вместе с Максом Треноди? Что Макс от него хочет? Наверное, в сотый раз после вылета на операцию Тони размышлял, стоит ли ему сообщать Доновану о своих подозрениях. И в сотый раз он решил, что не стоит. В настоящий момент было вполне достаточно того, что у Донована были собственные соображения относительно странных маневров Макса. Симбал не хотел, чтобы ситуация выходила из-под контроля в то время, когда он находился вдали от Вашингтона. Он счел, что будет лучше продолжать вести игру со своим бывшим шефом, пока не удастся глубже проникнуть в его планы. С докладом Доновану можно было и подождать.

Однако Симбала продолжали грызть сомнения по поводу искренности своих рассуждений. Возможно, он просто в глубине души не мог поверить в то, что Макс работает против него. И если это правда, если Макс против него, то за кого же он тогда? Тони предпочитал не доискиваться ответа на этот вопрос. В конце концов, ужо в самолете в третий раз изучая досье Беннетта, он сказал себе: К черту все! Если я не могу принять решение относительно Макса, то, значит, так тому и бить.

В конечном счете мне просто придется принять на себя последствия своего бездействия, когда придет время.