Эрик Ластбадер - Сирены

Из-за участия в проекте Мариона на вечеринке присутствовало немало театральных деятелей с Бродвея. Они не могли приехать в кинотеатр из-за собственных спектаклей, но всем им без исключения ужасно хотелось принять-таки участие в этом празднике. Еще раньше Рубенс выбил у студии специальный воскресный сеанс, назначенный специально на удобное для них время.

Внезапно откуда-то вынырнул Спенглер и увел ее прочь от ярких ламп и сверкающих микрофонов. Казалось, он точно знал, когда именно необходимо это сделать. На нем был серебристо-шелковый костюм, рубашка устричного цвета и капитанский галстук из грубого шелка. Он завел Дайну под огромный рекламный навес, на котором название фильма было выведено по темно-синему полю большими ярко-красными буквами с белой каемкой.

В этот вечер улыбка не сходила с его лица. Он ни разу не упомянул Монти и не приезжал на его похороны. Правда, он прислал цветы вместе с коротенькой соболезнующей запиской. Вдова Монти прочитала ее, беззвучно шевеля губами. Потом она подняла голову и, глядя прямо в глаза Дайне, порвала открытку на мелкие кусочки.

— Рубенс оказался прав относительно того, как управиться с этим проектом, — заметил он, уводя Дайну от рекламного навеса.

— Он почти всегда прав, — ответила она. — Скоро ты сам убедишься в этом.

— Да, да. Я знаю. Мне доводилось слышать подобные заявления и раньше.

— Однако, они редко бывают справедливыми.

— Каждый рано или поздно обязательно ломает себе шею.

Дайну словно отбросило в сторону. Она повернулась так, что очутилась лицом к лицу со Спенглером.

— Я полагаю, что тебе стоит разъяснить поподробнее свое последнее замечание.

Он поднял вверх обе руки, точно извиняясь и улыбнулся еще шире.

— Ну, что ты право. Я и не знал, что ты принимаешь все так быстро к сердцу. Я сказал это просто так, без всякой задней мысли. — Улыбка на его лице достигла пика своей лучезарности. — Ты сейчас проходишь решающий этап своей жизни. Никакая предосторожность не может оказаться для тебя излишней.

— Что ты хочешь сказать?

Он пожал плечами, точно говоря: «Не принимай все всерьез», однако ослепительная улыбка, излучавшая столько же света, сколько двухсотваттовая лампочка, являлась достаточно веским подтверждением серьезности его слов.

— Ты считаешь его чем-то большим, чем просто человеком. Это может быть довольно опасно, вот и все, что я имею в виду. Он способен ошибаться, как и любой из нас. Ты же ставишь все свое состояние на одну карту... — Он вновь пожал плечами.

— Мне кажется, — резко бросила она, — что ты совсем забыл об одном небольшом инциденте.

Спенглер потер тыльную сторону ладони левой руки.

— Я не забыл, но это вовсе не означает, что я боюсь его. Он уже не настолько силен.

Дайна, улыбнувшись, совсем легонько прикоснулась рукой к его щеке.

— Ты тоже, — тихо сказала она и удалилась, оставив его в одиночестве.

Вокруг уже вовсю шло веселье, и Дайна оказалось тут же подхваченной им. Она порхала от одного человека к другому, от одной кучки гостей к другой, и ей казалось, что все их лица скрыты под масками, что все они явились сюда как на парад, готовые в любой момент быть оцененными кем-то. Впрочем, ничто, даже комплименты, не имело никакого значения.

— Ay, chica, как ты повзрослела!

Обернувшись точно ужаленная, она уперлась взглядом в до боли знакомое лицо, золотистая кожа которого была густо усеяна веснушками. Вот только по-прежнему рыжеватые волосы были непривычно предельно коротко подстрижены в соответствии с последними требованиями моды, а над верхней губой тянулась узенькая опрятная полоска усов, придававшая широкой прорези рта еще более угрожающий вид. Новые линии прорезали это странное выразительное лицо, протянувшись от крыльев носа к уголкам губ. У внешних уголков глаз виднелись маленькие сеточки морщинок, однако сами эти глаза ничуть не изменились. Бледно-голубые, немигающие, плоские, как камни, они оставались единственной неменяющейся чертой на необычайно подвижном лице.

— Que linda muchacha! — Аурелио Окасио взял ее руку в свою. Его ладонь была холодной и жесткой. Дайна ощутила твердое прикосновение профессионала.

Увидев выражение на ее лице, Окасио расхохотался.

— Господи, да ты не помнишь меня! — Окасио впился в нее взглядом. Он слегка наклонил голову, и яркие блики заиграли на его веснушчатых щеках, а краска вдруг отлила от его глаз. Они сделались совершенно бесцветными, и у Дайны появилось жуткое впечатление, что это просто две дыры, пробуравленные в черепе, сквозь которые проглядывал влажный, пульсирующий мозг.

— Возможно ли это, linda? Неужели ты не помнишь? — Он отклонился назад, держа ее на расстоянии вытянутой руки. Окасио был одет в рыжеватый шерстяной, явно сшитый у портного, костюм, из-под которого выглядывали бледно-желтая шелковая рубашка и узкий галстук в цветную полоску. В петлице у него торчала желтая гвоздика. Все это время возле него стояла высокая худая блондинка в атласном наряде персикового цвета лишь чуть-чуть больше чем это следовало обнажавшем ее выпирающую вперед грудь. В руках блондинка держала накидку из лисьего меха и красно-коричневую сумочку из кожи ящерицы.

— Возможно, все дело в этом, — продолжал Окасио, проводя похожим на обрубок пальцем вдоль усов. Вдруг его лицо погрустнело. — А может быть просто время. Это было, — он ловко щелкнул пальцами, — постой-ка, лет двенадцать назад. Я прав? Да-да, я отлично помню. Двенадцать лет назад. Мы впервые встретились в ресторане в Гарлеме. Не припоминаешь, chica? Ты была такой молоденькой тогда. И ты была вместе с кем-то. Как же его звали? Знаешь, — продолжал он, глядя несколько огорченно, — я хоть убей не могу вспомнить имя...

— Бэб.

— Да! — Он вновь щелкнул пальцами. — Да, конечно! Я вижу, ты все-таки помнишь меня. — Он слегка поклонился. — Необычайно польщен. — Однако физиономия его почти сразу вытянулась. — К сожалению, нам тогда не удалось стать близкими друзьями, как мне того хотелось. — Он поднял вверх указательный палец. — Однако даже тогда, linda, я мог предсказать тебе большое будущее! Правда, я не вру. В тебе было что-то особенное... Я не знаю, как объяснить это словами, особенно по-английски. Если б мы смогли познакомиться поближе, провести вместе больше времени... Я так рад за тебя! — Он взял ее пальцы в свои, поднес их к губам и поцеловал. — Бравурное представление, linda! Поистине так.

— Чем ты теперь занимаешься? — она едва не подавилась, произнося эту фразу.

— Управляю специализированной консультационной фирмой. — Он улыбнулся, блеснув длинными желтыми зубами. — У меня, можно сказать, всего один клиент — мэр города Нью-Йорка. — Запрокинув голову, он расхохотался пронзительно, как попугай-ара. — Ты должна заехать ко мне в офис, пока будешь здесь, если у тебя, конечно, найдется время. Нет, нет. Я настаиваю. Посмотришь, как мы работаем. Ха-ха! Я уверен, тебе понравится, chica, о да! Однако я вижу, тебя зовут. Важные дела не дремлют, я думаю, ну что ж, иди. Я еще найду тебя перед уходом. — Он послал ей воздушный Поцелуй. Adios, linda! — И покачал головой, когда она скрылась из виду в плотных джунглях вспотевших тел.