Эрик Ластбадер - Французский поцелуй

Мосье Вогез очень возбуждается, его лицо пылает, когда он взволнованным голосом говорит о том, что пришла пора исправить последствия неправедных дел, творившихся долгое время его страной в отношении Камбоджи. Причем Крису порой кажется, что он рассматривает свою миссию, как своего рода джихад, как будто его речи имеют обоснованием не только правильную идеологию, но и санкционированы самим Всевышним.

Тренировки шли своим путем, когда однажды Криса пригласили на званый обед в летней вилле М. Вогеза, впечатляющем особняке со стенами из белого оштукатуренного кирпича и красной черепичной крышей. Там он познакомился с пухленьким кхмером лет сорока с небольшим по имени Салот Cap. По словам мосье Вогеза, это был лидер камбоджийских борцов за свободу, Красных Кхмеров. В прошлом — один из учеников М. Вогеза.

— Ученик, которым я очень горжусь, — сказал о нем отец Сутан, представляя.

Салот Cap пожал руку Криса, они обменялись любезностями по-французски и он пошутил, что-де французские радикалы помогли ему даже больше, чем сам Карл Маркс. Когда он смеялся, у него был дружелюбный и ласковый вид. Эдакий добрый дядюшка. Но немного погодя Крис подслушал его разговор с группой господ в темных костюмах, без сомнения, влиятельных французских коммунистов:

— Камбоджа уже стала страной крови и горьких слез, — изрек он, и при этом у него в глазах Крис заметил странное, сумрачное выражение, от которого становится не по себе.

Крис потихоньку присоединился к этой группе. Салот Сар тем временем продолжал:

— Я полагаю, что генерал Лон Нол, премьер правительства Сианука, уже заключил сделку с американцами, возможно, даже с самим ЦРУ. Эта нация широко известна своим презрением к историческим реалиям, к тому, как складывается внутренняя жизнь страны. Они абсолютно слепы к идеологическим течениям.

Его ораторская манера была странно притягательная. Когда он начинал говорить, все головы сразу же поворачивались к нему. И говорил он, надо признаться, прямо-таки вдохновенно. Крис даже вспомнил кадры кинохроники, запечатлевшие выступление Адольфа Гитлера. Конечно, подумал он, какая может быть параллель между ними: Гитлер и Салот Сар! Однако, их способы и приемы, которыми они пользовались, чтобы воздействовать на толпу, явно похожи.

— Я убежден, — говорил Салот Сар, — что американцы рассматривают Лон Нола как второго Чан Кайши, белого рыцаря, поднявшего свой меч против гидры коммунизма в Камбодже. Если это действительно так, то можно быть уверенными, что в ближайший год Лон Нол будет править Камбоджей. Народ поменяет одного деспота на другого — и все. Страна как была, так и останется юдолью слез и крови.

— Это будет иметь поистине катастрофические последствия для Камбоджи, — согласился один из французских коммунистов. — Мы должны делать все, что в наших силах, чтобы не допустить этого.

Салот Сар улыбнулся, и опять Крис заметил в его глазах сумрачное выражение, от которого становится не по себе.

— Ничего подобного, товарищ. Мы и пальцем не пошевелим, чтобы воспрепятствовать Лон Нолу захватить власть. Вы поймите, ведь ухудшение положения народа — это еще один шаг к подлинной революции. Жесткая политика Лон Нола еще больше восстановит народ против правительства. Их трудности возрастут вдвое, вчетверо. И, как следствие этого, в деревне, в горах и на рисовых полях Красные Кхмеры будут получать все большую поддержку. Люди и вооружение будут стекаться к нам, как реки в море. Нашего прихода к власти нам невозможно избежать, как прихода муссонов. Так почему не позволить американцам, чтобы они, по недомыслию своему, помогли нам, как они помогли Мао, поддерживая Чан Кайши?

Немного времени спустя Крис увидал Салот Сара и М. Вогеза, беседующими в укромном уголке. Прямо над ними — открытая дверь, ведущая на второй этаж. Не в силах преодолеть своего любопытства, Крис поднялся по лестнице на второй этаж и, подойдя к тому месту, под которым, по его расчетам, находились беседующие, остановился.

— Как всегда, — говорил Салот Сар, — американцы активно заняты процессом саморазрушения.

— Вы имеете в виду бомбовые удары по объектам, расположенным на территории Камбоджи? — спросил М. Вогез.

— Именно их. Эти противозаконные военные акции проводятся якобы с целью уничтожить базы вьетконговцев и Северных вьетнамцев на территории Камбоджи, но в результате их погибло свыше двух тысяч камбоджийского мирного населения. Мы с вами прекрасно знаем, что американцы имеют виды на Камбоджу. Но они не понимают — и не могут понять — моей страны. И теперь, с моей помощью, антиамериканские настроения разрастаются в Камбодже, прямо как на дрожжах. Помяните мое слово, это обернется падением Сианука". Вдохновение, светившееся в глазах Салот Сара, совершенно преобразило его пухленькое личико. — Подлые вылазки американских империалистов — это тот рычаг, которым мы повернем ситуацию в стране, и новые силы подымутся, чтобы поддержать дело Красных Кхмеров. Миф о нас, как о какой-то шушере, прячущейся от собственного народа, работает в нашу же пользу. Теперь, когда люди видят на своем пороге войну, развязываемую американцами, они начинают понимать, как неразумно было оставаться глухими к предупреждениям Красных Кхмеров. К нам народ сейчас валом валит. Через пару месяцев у нас под ружьем будет больше людей, чем в армии Лон Нола.

М. Вогез собирался что-то ответить, но в этот момент к ним приблизилась какая-то женщина вся в бриллиантах и заставила обоих мужчин отвечать на ее вопросы. Скоро после этого Салот Сар незаметно исчез.

Двери веранды были широко раскрыты и за ними был сад с фиалками и подстриженными кустами жимолости, сплошь усаженными зажженными свечками. За увитыми диким виноградом стенами сада мерцали огоньки соседних вилл, а ниже блестела в лунном свете гладь Средиземноморья, далекая, как на картинке, но достаточно близкая, чтобы оттуда доходил соленый морской запах.

Селеста, мать Сутан, одетая в вечернее платье от Диора, всучила Крису очередной бокал шампанского. У нее бронзовая кожа, почти полинезийские черты лица, типичные для кхмеров, властные манеры. Она потрясающе красива, но, пожалуй, не так изыскано красива, как ее дочь, в которой смешался Восток и Запад.

Глядя на Селесту, думаешь о затишье перед бурей: спокойная, безмятежная внешне, сгусток энергии внутри. Она кажется еще более искушенным политиком, даже чем ее муж, М. Вогез.

Она также, кажется, не прочь затащить Криса в свою постель.

— Вы думаете, что Сутан не будет возражать? — спрашивает ее Крис.

— Гнев бывает разным, — говорит Селеста, — в зависимости от того, кто его вызывает. — Она тянется к нему, целует в щеку. — Поверь мне, это послужит на пользу моей дочери. Я безуспешно пытаюсь вывести ее из себя с тех пор, как купила для нее ее первый лифчик.