Всеволод Данилов - Бизнес – класс

И по смутившимся лицам увидел: попал в точку. Уже просили. Уже и условия выставлены. Судя по всему, – неприемлемые.

– Особенно если узнают, что над «Нафтой» завис банковский долг. Ведь скоро три месяца как компания не выплачивает проценты. Если б Симан Ашотович вас не покрывал, мы бы приехали сюда гораздо раньше. И вместо того, чтоб помочь разобраться в причине задержки, вы с милой непосредственностью требуете еще столько же и обижаетесь, что мы позволяем себе задавать неудобные вопросы. Помогите разобраться и – попробуем вместе найти решение.

– Разобраться?! – подскочил Мамедов. – Тогда езжайте в тайгу. Посмотрите буровые. Там работа! Там результат! Там все ответы! А в тепле сидеть да вопросики большому человеку задавать – чего проще?.. Я верно говорю, дядя Салман?

Фархадов тяжело поднялся, подняв тем остальных:

– Да. Хочешь посмотреть, езжай. Я организую вертолет. – Так я сам и покажу, – вызвался было Мамедов. Но под недовольным взглядом Фархадова отступил, как бы извиняясь за неуместную инициативу.

– Ты мне здесь нужен, – объявил Фархадов. И Мамедов приятно заалел. – Резуненко найдите. Пусть он провезет. Может, тогда поймешь, чего нефть стоит.

– Может быть, – принял вызов Коломнин. – Раз нужно для дела, поеду. Но при условии.

Фархадов поморщился от новой дерзости.

– Банковским экономистам за это время должны быть представлены необходимые документы. Главное – вся кредиторская и дебиторская задолженность. Поймите же – мы обязаны разобраться в ситуации. Такая задача поставлена президентом банка.

Фархадов поколебался, будто определяясь, не нанесена ли ему новая обида – на этот раз недоверием Дашевского. – Ладно. Разрешаю. Это все с ним, – он ткнул в Мясоедова и неприязненным кивком распрощался с гостями.

Хачатрян и Коломнин, оставив Богаченкова разбираться с улыбчивым, но удивительно обтекаемым финдиректором компании, в неприязненном молчании вышли из офиса на мороз. Здесь Коломнин круто развернулся.

– Так что происходит, Симан?

– Может, в банке поговорим? Там чай, кофе.

– Впору водки выпить. Я спрашиваю, что за головоломки?! Всему есть мера. Наши должники вместо того, чтоб обсуждать возврат долга, требуют еще. И при этом впадают в истерику, когда им начинают задавать самые простые вопросы – куда дели то, что взяли. Так что сие значит?

– Это значит, что… – Симан поколебался. – Э! Чего уж там? Они сейчас в тяжелейшей финансовой яме, и если мы им не поможем выкарабкаться, то и денег своих не вернем.

– Что значит не вернем? – сощурился Коломнин. – По документам одного имущества в залоге на восемь миллионов. Продадим и покроем убытки. Или?..

Симан кивнул.

– Залоги липовые, – уныло признался он. – Там цены раз в пять завышены. Если б я их не кредитовал, другие бы перехватили. На них тогда спрос был. Можно сказать, финишную ленту грудью рвали. Казалось, еще годик и – в трубу врежутся. А без залогов разве Центральный офис разрешил бы такой кредит выдать?

Он тряхнул большой своей головой с такой силой, что она замоталась на тонкой шее, будто крупная родинка, едва держащаяся на тонком стебельке.

– Там же все четко просчитывалось! Как только врезались в трубу, сразу шел возврат и – бешеные прибыли. Ведь разумный был риск! Кто ж мог подумать, что Тимура убьют? После его смерти компания перестала быть для нас прозрачной. – А Мясоедов? Мамедов?

– Мясоедов, он еще при Тимуре появился. Тот его на контракты с поставщиками и покупателями посадил. Где чего скомбинировать – это он силен. Не отнимешь. А вот тащить на себе после смерти Тимура компанию, – слабак оказался. Но признать не хочет. Амбиций-то вагон! Тем более что и Фархадов за него держится. Для него – раз сын привел, стало быть, навечно. А финансовые потоки меж тем резко иссякли. – Но Мамедов! Этот-то из своих! Должен видеть!

– А что Мамедов? Цепной пес при Фархадове! Что Салман сказал, то ему и истина. И всякого, кто против, сметает. Я пытался выяснить, куда деньги идут. Но…Мясоедов чуть что слюной брызжет. А Фархадов… Вы ж с ним виделись. Знаете, каково общаться.

– Почему тогда не поставил в известность нас?

– Да потому!.. Надеялся, что образуется. Я ведь как рассуждал? Фархадову труба нужна позарез. Мужик он сильный, в авторитете. Значит, своего все равно добьется. Кто ж мог думать, что смерть сына его так подкосит?

И, избегая дальнейших неуютных расспросов, быстро засеменил к «Вольво».

Коломнин, стремясь сбить вспыхнувший едва контролируемый гнев, перевел дыхание.

Тут входная дверь распахнулась, и в проеме, едва не черканув плечами по косякам, появился Резуненко. Несмотря на мороз, голова его была непокрыта. А огромную косматую шапку вертел за ухо, так что она крутилась пропеллером возле его ноги, будто разыгравшийся коккер – спаниель.

– Шофер, поросенок, куда-то пропал, – объявил он с порога. – А то бы хрен меня перехватили. Наверное, опять «левый» калым нашел. Уволить бы к черту! Хотя – если так пойдет, всех придется на выход! И самому – туда же. Резуненко скрежетнул зубами. Пригляделся наспешливо:

– Стало быть, на экскурсию собрался?

– Что значит на экскурсию? Предложили ознакомиться со спецификой работы месторождения. Понюхать, так сказать, как нефть пахнет.

– Так нюхай! – Резуненко бесцеремонно ткнул ему под нос рукав собственного полушубка. – Ишь, нюхач выискался.

Коломнин молча отодвинул от себя подставленный локоть. Пристально посмотрел на непонятно задиристого собеседника.

– Похоже, времени у тебя до хрена, – определил Резуненко. – Поездку он затеял! Да не там! Здесь ты сейчас нужен. Потому что не там, а здесь начало всему. Если разбираться, то здесь. А уж после и покататься не грех.

– После чего? Хочешь, чтоб банк предъявил побыстрей иск «Нафте»? – догадался с усмешкой Коломнин. – Этого ведь добиваешься?

– С чего взял?

– Логика. За «Нафтой» перед тобой, как понял, долг. Самому взыскать не получится. А на плечах у банка, – присоединишься. Глядишь, и вернешь, – Коломнин под недоумевающим взглядом Резуненко несколько смешался. – Потом, как понял, обидели тебя.

– Да ты чего? Опешил, бедный мой Степан? – Резуненко собрался выругаться. Но что-то удержало. – Чтоб я Салман Курбадычу подлянку за спиной подложил? И потом, ты видел, сколько народу вчера было?..Видел, да? И за каждым минимум еще по сотне. Плюс семьи.

– И что?

– Ты муравейник когда-нибудь разорял? В детстве, в пионерлагере разорял?.. «Нафта» для нас всех – тот же муравейник. Он жив, мы живы. Не разорять ее, спасать надо.

Было очевидно, что возмущение Резуненко вполне искреннее.

– И все-таки я должен сам посмотреть, – объявил Коломнин, интонацией как бы извиняясь за допущенную невольно бестактность.