Марк Олден - Гайджин

Упав всем телом на спящего Анами, он, прежде всего, засунул жертве поглубже в рот связанные в узел носки и в мгновение ока стянул ему наручниками запястья за спиной. Стянув с себя пояс, Маноа связал щиколотки антиквара вместе. Напуганный антиквар, издавая нечленораздельные звуки, отчаянно дрыгал ногами, причем, он даже ухитрился больно ударить Маноа в бедро. Обозленный Маноа в отместку ударил его по почкам. Получи, братец. Анами выгнулся на кровати, словно лук, а потом — затих.

Детектив ухватился рукой за волосы и вздернул голову японца вверх таким образом, чтобы тот мог полюбоваться на его кошмарную тыквенную маску в виде черепа. Глаза антиквара едва не вылезли из орбит. Когда же Маноа начал вполголоса распевать старинную полинезийскую молитву, которую кахунас обычно исполняли в самых торжественных случаях, в момент человеческого жертвоприношения, мистер Пол забился с удвоенной силой. Дергайся, братец, дергайся — ни бежать, ни спрятаться тебе некуда.

Анами спал обнаженным. Тем лучше.

Маноа перевернул тело антиквара на живот, взял в руку древко от метлы и уселся ему на бедра. Ухватившись за самый конец древка, детектив направил ту его часть, где были вколочены гвозди, в анальное отверстие японца. Сначала медленно, а потом со все возрастающей силой он погружал деревянную рукоять в тело несчастного. Анами, глядя перед собой невидящими, белыми от ужаса и страдания глазами, изо всех сил старался подняться и сбросить Маноа. Забудь об этом, братец. Маноа слишком силен для тебя. Одной рукой Маноа давил сверху на ягодицы антиквара, чтобы тот не вырвался, а другой продолжал проталкивать древко метлы с гвоздями на конце все глубже и глубже в его анус.

Рукоять метлы и вколоченные в нее гвозди. Так надсмотрщики наказывали сельскохозяйственных рабочих гавайского происхождения, когда те пытались бороться против белых землевладельцев и других богачей.

Теперь следовало объяснить японцу на понятном ему языке, кто истинный хозяин положения. Маноа вытащил из тела антиквара древко метлы, затем расстегнул брюки и обнажил свой пенис. Потом он вошел в него и принялся совершать ритмичные движения, двигаясь в анусе мистера Пола, пока, тот сдавленно стонал от боли. Когда все закончилось, Маноа с помощью одеяла стер кровь со своего тела, а также с рукоятки метлы. Затем он застегнулся, развязал щиколотки Анами и вернул свой поясной ремень на прежнее место.

Приставив острие отвертки к виску жертвы, Маноа сказал:

— Попробуй только издать звук — и ты мертвец.

Прихватив рукоять метлы и отвертку, Маноа прошел мимо стонущего антиквара, отворил дверь спальни и сбежал по ступенькам вниз, направляясь к застекленной столовой. Всего за две минуты он выбрался из дома во дворик и надел оставленные там туфли. Мгновенно вернув стеклянную дверь на место, он побежал через дворик, огибая пруд, в сторону баньяновых зарослей, чувствуя в себе непостижимую силу, которой наполнял его «мана».

Оказавшись на дороге, далеко от дома Анами, Маноа расхохотался. Он смеялся так громко, что его смех отдавался эхом среди деревьев. Ну кто, кто вам теперь поверит, господин Анами? Все песенки, которые ты станешь петь, уже хорошо известны, только кто будет их слушать? На твоей стороне никого нет, братец.

Уж я-то тебя выслушаю, братец. Я стану слушать твои бредни, потому что ты, рано или поздно, скажешь, где мне найти Алекс Бендор. Именно ты поможешь мне разделаться с этой старухой, братец. Ты и я, мы вместе разделаемся с ней. Так-то, братец.

Манхэттен

Август 1983

В гостиной своей квартиры на Манхэттене в черном кожаном кресле полулежал Саймон Бендор и молча, не шевелясь, слушал голоса, доносившиеся из портативного магнитофона, который стоял на стеклянной столешнице кофейного столика прямо перед ним.

Одетый в банный халат и плавки, Саймон потягивал чай из трав и шариковой ручкой делал заметки в блокноте. В девять сорок пять утра, когда стали бить английские часы над камином, он оторвался от своего занятия и бросил взгляд на часы. Послушав их мелодичный бой, он нагнулся вперед и нажал кнопку «стоп» на магнитофоне, а потом — на кнопку перемотки. Пока пленка перематывалась, он подчеркнул у себя в блокноте три фамилии. Руперт де Джонг. Сэр Майкл Марвуд. Детектив-лейтенант Раймонд Маноа. Когда пленка закончила перематываться, Саймон нажал кнопку «проигрывания», откинулся на подушки кресла и взглянул на Джо Д'Агосту, который сидел слева от него в таком же кресле, пил черный кофе и беспрерывно курил.

Время от времени Д'Агоста потирал правый бицепс и предплечье, стараясь вернуть правой руке чувствительность. Глаза Джо покраснели, а лицо опухло от бессонной ночи, он был небрит. Он сидел в кресле, сгорбившись, и выглядел старым и подавленным. Джо смотрел тусклыми глазами в пространство перед собой и молчал. Пепельница, стоявшая на подлокотнике кресла, едва не падала, но Джо, казалось, этого не замечал.

— Слушай, — сказал ему Саймон. Д'Агоста кивнул, даже не взглянув на приятеля.

Голос, доносившийся из магнитофона, принадлежал мужчине, который говорил по-английски с сильнейшим шотландским акцентом.

— Женщина, обнаруженная в парке Гонолулу, является Алекс Бендор. Бендор — ее фамилия по мужу. Пишется Б-Е-Н-Д-О-Р. Она вдова и проживает в Гонолулу с сыном, единственным ребенком в семье. Сын владеет оздоровительным клубом, который также находится в Гонолулу. И мать, и сын совместно проживают в собственном доме в Маунт-Танталус — пригороде Гонолулу. Миссис Бендор владеет книжным магазином в торговом квартале Вайкики. Магазин называется...

Саймон нагнулся и выключил магнитофон. Затем он посмотрел на Д'Агосту и выразительно постучал ручкой по своему блокноту.

— Ни ты, ни я в этом не виноваты. Мою мать выдал Марвуд. Именно через него они вышли на нас. Это совершенно очевидно, судя по магнитофонным записям, а также учитывая то, что я видел в папке в доме Фрэнки. Парень, который наговорил эту пленку, шотландец по имени Алан Брюс. Он телохранитель Марвуда. На прошлой неделе Алекс обедала с ним в Вашингтоне. Да послушай же, Даг! Ее предал Марвуд. Этот сукин сын указал на нее якудза, и мы не смогли бы это предотвратить никоим образом. Марвуд работал на якудза чертову прорву времени. Когда-то очень давно де Джонг запустил в него свои когти и все никак не отпустит.

— Поначалу я решил, что во всем виноват ты, — несколько невпопад начал Д'Агоста, перебивая Саймона, — ведь ты и словом не обмолвился, что пришил того парня в Токио. А раз так, сказал я себе — с меня и взятки гладки. Знай я, что тот парень из якудза, я был бы настороже, и они, возможно, не смогли бы добраться до Молли. Так я говорил себе, но при этом прекрасно с самого начала знал, что мой лепет — чушь собачья. Правда заключается в том, что виноват я. Ты поручил мне заботиться о девушке и охранять ее, а я все дело провалил. Вот так...