Марк Олден - Гайджин

Д'Агоста уставился в потолок.

— Да, видно мне пора сходить в больницу и просветить себе голову. Тем более, что врачи настаивают на этом, поскольку у меня на затылке от удара образовалась опухоль. Это обойдется в пятьсот долларов чистыми. История с Молли заставила меня вернуться к воспоминаниям, от которых, как я считал, уже избавился. Я говорю о Терико. Я потерял двух женщин по милости якудза. Знаешь, как чувствует себя в подобном положении человек, который искренне верит, что в случае необходимости готов защищать женщину даже ценой собственной жизни?

Саймон смягчился.

— К сожалению, наши чувства далеко не всегда помогают нам разделаться с бедой. Я не меньше твоего скорблю по поводу того, что приключилось с Молли, мне также не слишком нравится, как это повлияло на Эрику. Кроме того, мне передались страхи матери, которая уже больше сорока лет вынуждена жить в тревоге, что Руперт де Джонг когда-нибудь объявится. И вот теперь все ее ночные кошмары становятся явью, и именно в этот момент она остается в одиночестве. Как ты понимаешь, я просто обязан хоть что-то предпринять.

— Предпринять? Но что?

Саймон взял Джо за правую руку и принялся ее массировать, пытаясь снять онемение.

— Ну, например, убить де Джонга. И Маноа. Марвуда тоже, если понадобится.

Д'Агоста выпрямился в своем кресле и посмотрел на Саймона долгим взглядом.

— Ты это серьезно, не шутишь?

Саймон указал рукой на кассеты с записями телефонных переговоров.

— На этих пленках люди говорят по-английски и по-японски. Но Фрэнки беседует с неким человеком, у которого английский акцент.

— Ты хочешь сказать, что он беседует с гайджином, со своим крестным отцом? — спросил Д'Агоста.

— Именно. С Рупертом де Джонгом. С маленьким человеком, проживающим в Японии. На этих же самых пленках есть запись разговоров Фрэнки с человеком, прескверно говорящим по-английски, скорее всего, восточного происхождения. Полагаю, что это Ким Ду Каннанг, корейский, агент, работающий на ЦРУ — о нем мне рассказывала мать. Я и сам его как-то мельком видел. Чрезвычайно любит массивные золотые часы, этот старина Ким.

Саймон указал на три кассеты, лежавшие отдельно.

— Здесь все разговоры ведутся только на японском. К сожалению, не смог ни черта разобрать. Вряд ли эти пленки можно использовать в суде — я говорю о том, что мы получили их нелегальным путем, не имея ордера на обыск, без предъявления официальных обвинений. Тем не менее, я в любом случае готов передать эти записи в газету. Любую, которая в восторге от такого рода материала и любит покопаться в грязи.

Д'Агоста наморщил нос.

— Что касается грязи, то парнишка по имени Маноа замаран ею по уши. Контрабанда оружия и наркотиков. Торговля наркотиками в новом роскошном отеле на Оаху, том самом, который принадлежит гайджину.

— В том самом, который, по словам Фрэнки, обошелся в двести миллионов долларов. По-моему, ты это прослушал.

Д'Агоста продремал в кресле около часа. Саймон, не желая его будить, слушал магнитофон в одиночестве.

— Я итальянец. Мы все хорошо слышим. Давай-ка лучше вернемся к началу разговора. Ты, кажется, намекал, что хочешь прихлопнуть троих?

— Я еще к этому вернусь. Сначала же — о главном. Ты кое-что пропустил, пока дремал в кресле.

— И что же, хотелось бы знать?

— Ну, в частности, то, что гайджин собирается ввезти на Гавайские острова пятьдесят миллионов уже в конце этой недели.

— Да ты не шутишь ли часом?

— Какие уж тут шутки. Ведь для этого нужен всего один человек.

— Ты полагаешь, что один-единственный человек в состоянии провезти через границу пятьдесят миллионов сразу? Опомнись, приятель. Речь ведь идет, как минимум, о десятке чемоданов. Что же это за человек такой?

— Человек, имеющий дипломатическую неприкосновенность.

— Марвуд?

— Да. У него дипломатический паспорт, а в чемодане редких марок на пятьдесят миллионов баксов.

Д'Агоста присвистнул.

Саймон выбрал кассету из числа лежавших на столе и вложил ее в кассетник.

— Слушай, Фома неверующий.

Это были переговоры между Раймондом Маноа и Фрэнки Одори. Поначалу они велись весьма дружелюбно. Детектив утверждал, что дело с Алекс Бендор близится к завершению, и точка будет поставлена в ближайшие несколько дней, как гайджин и приказал. Кстати, упоминая о гайджине, следует отметить, что у него и для Фрэнки есть работенка.

Маноа: Марвуд, англичанин? Он приезжает в Гонолулу прямым рейсом из Гонконга.

Фрэнки: Похоже, это что-то новенькое.

Маноа: Он решил слегка проветриться, оттого и приезжает. А с ним марочки, о которых ты не можешь не знать. Новенькое заключается в том, что гайджин желает, чтобы ты приехал в Гонолулу за этими марочками. Так сказать, лично. А потом ты с чемоданчиком отправишься на Каймановы острова и будешь марочки пристраивать...

Фрэнки: Знаешь, парень, не тебе меня учить, что я должен делать, и что — нет. Насколько я знаю, марки на острова должен переправить Ким.

Маноа: Эй, братец, не спорь со мной. Я в этом деле рискую шкурой. Твой крестный считает, что дело настолько важное, что его нельзя доверять кому попало. Ты же знаешь, как люди твоей национальности относятся к корейцам. Марвуду он доверяет, да еще тебе — ты же член семьи.

Фрэнки: Господи, парень. Ну, не хочу я тащиться на Гавайи, как ты не понимаешь? Это местечко у меня уже поперек горла стоит. У меня такое ощущение, что я только туда и летаю, а у меня, как ты знаешь, бизнес, за которым нужен глаз да глаз.

Маноа: Послушай, братец. Я ничего не желаю знать. Если у тебя жалоба, то адресуй ее своему крестному. Я только уполномочен передать, чтобы ты оторвал задницу от стула и приехал в конце недели в Гонолулу, чтобы принять от Марвуда чемодан с марками. И я бы на твоем месте сделал так, как хочет гайджин.

Фрэнки: Я позвоню крестному и постараюсь как-нибудь утрясти это дерьмовое дельце.

Маноа: Твое дело, братец. Но я уверен, что увижу тебя в Гонолулу, и довольно скоро.

Саймон извлек из магнитофона пленку и сразу же поставил новую.

На этой Маноа и Фрэнки несколько поубавили крику. Возможно, после того, как Фрэнки поговорил-таки с гайджином.

Он нажал кнопку проигрывания.

На этот раз говорил, в основном, Маноа, внушавший Фрэнки мысль, что попытки обвести вокруг пальца гайджина ни к чему не приведут. Дело с пятьюдесятью миллионами должно пройти без сучка и задоринки, особенно если вдуматься, кому принадлежат пресловутые марки. Очень-очень важным шишкам, братец. Китайским политикам и генералам из Китайской Народной Республики. Могущественным функционерам с секретными счетами в гонконгских банках. Эти люди хотят вывезти свои денежки из британской колонии и перевести свои средства в третьи страны, пока их социалистическое государство еще не наложило лапу на Гонконг, превратив все их сбережения в труху. Или до того, как их счета будут обнаружены и конфискованы.