Лесли Уоллер - Войны мафии

Переодевшись, Чарли снова вгляделся в свое отражение. Ему нет еще пятидесяти, выглядит на тридцать пять, он сохранил волосы и по-юношески изящную фигуру. До сих пор не нуждается в очках – казалось бы, необходимых для Эль Профессоре. Белокурый, голубоглазый, образцовый WASP [2], которому никогда не подходило имя, полученное при крещении, Карло Антонио Риччи.

Десять веков назад, когда норманны прокладывали свой путь через Сицилию и Калабрию, прежде чем насиловать Англию, под многими крышами появились на свет незаконнорожденные белокурые голубоглазые детишки. Обе дочери Чарли очень похожи на него. Естественно, фамилию Ричардс он взял в Гарварде, как лучше отвечавшую его «норманнской» внешности. Снова обман. Но обман – вся суть «Ричланд-холдингз».

– Обман не грех, – объяснил Чарли своему племяннику Керри, проходившему стажировку в «Ричланд». – Каждый инвестор имеет право самостоятельно получать информацию. Это наше главное правило. Черт возьми, единственное правило.

– Дядя Чарли, – пропел Керри, подперев языком щеку, – это больше, чем правило. Это догмат капиталистической веры.

Но, черт возьми, обман – это грех. Как отрезала Гарнет:

– Только негодяй создаст мощную финансовую империю на грязные деньги Риччи!

Чарли задумался над планом разделения клана. Он должен тщательно обосновать для Чио необходимость развода в империи Риччи. Только после этого он сможет оказать поддержку экологической работе, которой занимается Гарнет. Впервые в жизни он будет не только брать, вечно брать у «них» – он сможет что-то давать, что-то вернуть миру.

Вернуть то, что украл для «своих»? Его родственникам это покажется немыслимым. Забавно. Что же они тогда считают «мыслимым»? Когда Чарли ушел от своей светской, холеной супруги Мисси, изменявшей ему, свирепая сицилийская расправа над изменницей, даже убийство были вполне мыслимым решением проблемы. А вежливое ледяное расставание – немыслимым.

Вертолет над Ричланд-Тауэр снова привлек внимание Чарли. Он подпрыгивал и кренился, как колибри на манхэттенском сквозняке, и казался таким же настороженно и беззащитно хрупким среди острых, как кинжалы, шпилей. К чему такой шум на свадьбе?

В ослепительно нарядном сером костюме, с белым галстуком, Чарли торопливо проскочил мимо накрытых столов, мимо четырех стоек с напитками. И проскользнул в большую комнату, скрытую от взора непосвященных.

Там было прохладно. Постепенно в темноте он начал различать терминалы компьютеров, шкафы с документами. Чарли подошел к маленькому радиопередатчику.

– Тауэр вызывает «Линкс-1». Охрана с вертолета отменяется. Как поняли?

Через трехслойное окно Чарли видел, как, качнувшись, развернулся и исчез на западе вертолет.

– Принято, сэр. Охрана с вертолета отменяется.

Выключая передатчик, Чарли услышал, как у него за спиной хлопнула дверь. Он резко повернулся и встретил взгляд темно-оливковых глаз дяди Итало, родного брата его отца, одного из четырех братьев Риччи, единственного из них, кто никогда не был женат, поскольку взвалил на себя бремя ответственности за весь клан.

Итало подошел к Чарли и стал рядом с ним, худой, маленький, на голову ниже племянника. Глаза Чио, глубоко посаженные на узком лице, аккуратная тонзура – все это могло бы принадлежать средневековому аббату, мистику и аскету. Очень впечатляющая внешность, античный колорит которой не нарушал ни щегольской костюм, ни белый галстук.

– Убрал вертолет? За твоим скальпом охотятся враги!

Чарли забыл все заготовленные резкие слова. Этот старый...

– Он так трещал, словно вот-вот развалится.

Чио задумался, потом медленно кивнул – словно утверждая законность превращения плоти и крови Христовой в вино и хлеб.

– Это было бы неприятно.

– В особенности для новобрачных. – Чарли, наблюдая за лицом старика, решил шуткой разрядить напряженность между ними. – Чио, я сейчас представил тебя главой трибунала Святой инквизиции. Что ты сделаешь с негодяем, организовавшим катастрофу?

– На костер! – хрипло каркнул Итало, включаясь в игру. За трехслойным окном облака клубились над щербатым оскалом небоскребов Нью-Джерси. – Какой вид, Чарли. Meravigliosa [3]. Стоит каждого пенни, которое мы сюда вложили.

Дядя всегда действовал на Чарли угнетающе – всегда, даже не принимая в расчет вчерашнее оскорбление. Они молча стояли среди приглушенного клекота компьютеров, продолжавших получать и рассылать информацию. Полдень в Манхэттене – это вечер в Базеле и Лондоне, утро в Сиднее и еще вчерашний день в Гонконге и Сингапуре. Офисы «Ричланд», рассеянные по всему земному шару, непрерывно запрашивали что-то на главном пульте и передавали какие-то данные.

Мигнула лампочка передатчика, Чарли произнес:

– Тауэр слушает.

– Это Энцо. Начали прибывать лимузины.

Чарли проводил дядю к выходу из компьютерного зала, запер дверь.

– Шампанского, – бросил он бармену, тут же протянувшему два высоких изогнутых бокала. Чарли приподнял свой. – Чио, – произнес он очень серьезно, с нажимом, – когда более внимательно обдумаешь мое предложение, то поймешь, почему наше будущее должно быть именно таким, как я хочу. Можешь не соглашаться с этим сейчас, но ты мудрый человек и не можешь не понять, что это необходимо.

Итало, прищурив темные глаза, поднял бокал.

– Чин-чин.

Страх понемногу улегся, Чарли сделал глубокий вдох, и воздух показался ему сладким. Норманнский рыцарь перед походом к Святой Земле просит благословения у своего духовника, у фанатика, отправляющего еретиков на костер. Чио пока не благословил его. Но и не послал за дровами для костра.

Может, у него сейчас другие проблемы. Человек, в сферу деятельности которого входят расправы, шантаж, убийства, может иметь самые разные причины для беспокойства.

Позади них нерешительно кашлянул официант. Он протягивал Чио радиотелефон.

– Si? [4] – Лицо Чио заострилось, как кинжал. – Очень плохо... – Он нахмурился. – А второй? – Пауза. – Ben fatto, cugino. Arrivederci [5].

Чио вернул телефон официанту и уклончиво скользнул взглядом мимо Чарли. Потом с печальной гримасой посмотрел племяннику в глаза:

– Пино умер в больнице.

Они молча смотрели друг на друга, словно мысленно прощаясь с умершим, и одновременно обмениваясь телепатическими, сверхчувственными посылами – им не было нужды облекать мысли в слова. В глазах Чарли вопрос: «Кто?! Кто хочет, чтобы я не расставался с короткими штанишками?» И каменный, каменно-неподвижный взгляд Чио: «Сдохну – не скажу». Чарли чувствовал, как в нем просыпается ярость. Этот проклятый старик, этот заговорщик, интриган! Не он ли затеял все это, чтобы подрезать крылышки не в меру шустрому племяннику?