Джеймс Уоллер - Унесенные ветром. Век XX

И снова, как это уже бывало несчетное число раз, зацвели персиковые и кизиловые деревья. Снова они светились затухающими угольками своих цветов в весенних сумерках. Уже в который раз была тронута плутом и послушно легла, вывороченная пластами, красная джорджианская земля. Земля, все еще считавшаяся лучшей в мире для выращивания хлопка. Но именно хлопок истощил ее. А вытянув все из земли, хлопок, как обнаружилось, обесценился сам. Еще лет пять назад за фунт хлопка можно было выручить семнадцать центов, теперь же не давали больше десяти.

Холмы, по склонам которых раньше плуг выписывал сложные спирали, теперь распахивались безо всякой системы, поскольку наступила эра арендаторов, которые совсем мало заботились о том, что будет с этой землей через несколько лет. В результате склоны оказались изрезанными глубокими оврагами, а почву безвозвратно уносила вода. Грязно-желтая река Флинт, лениво текущая под уступами, покрытыми сосновым лесом, еще больше заиливалась и мелела.

Лес начал наступление на пашню — пространство, отвоеванное у него несколькими поколениями люд ей — и теперь молодые сосенки и кедры вместе с кустарником так густо покрывали урожайные когда-то поля, что, казалось, человек никогда не пытался пахать и сеять в этих местах.

Лес победно наступал и на усадьбу в Таре. Некогда ухоженная кедровая аллея стала напоминать просеку, а на лужайке, перед домом, где когда-то росли свинорой, клевер и душистый горошек, теперь высилось и несколько сосенок.

Юноша, въехавший в аллею на старенькой повозке, запряженной мулом, был высок, костляв, но широкоплеч и крепок. Повозка протарахтела мимо дома, в боковую аллею, туда, где находились хозяйственные постройки. Рослый негр, одетый в светлые холщовые брюки и такую же куртку, вышел из черного проема конюшни и не спеша направился навстречу повозке. Волосы негра, сильно тронутые сединой, словно бы светились в сгущавшихся сумерках на его непокрытой голове.

— Задержались вы, мистер Уэйд, — произнес негр тем глубоким и певучим голосом, который был присущ только их расе. — Мы тут уж вас все заждались.

— Задержался, Боб.

Юноша спрыгнул с повозки и передал поводья Бобу. Сам Боб утверждал, что крупнее него был только один негр, Большой Сэм, а уж больше того вообще никого во всей Джорджии не было. Впрочем, юноша, которого Боб назвал мистером Уэйдом, был тоже очень высок — на вид не ниже шести футов двух дюймов. Конечно, в плечах он был заметно поуже Боба, но во всей его стройной и гибкой фигуре чувствовалась недюжинная сила, а крупные, с широкими ладонями, руки ни в чем не уступали рукам Боба, который принял у него поводья.

— В «амбаре» я задержался, — прибавил Уэйд.

— Это у кого же? — удивился Боб.

— В Ассоциации, стало быть, Боб, — улыбнулся юноша.

Вот уже семь лет, как в Джорджии, как и в нескольких других штатах, существовало местное отделение Ассоциации защиты фермеров. В 1866 году правительственный чиновник Оливер Келли совершал длинное путешествие по разоренному войной Югу, Положение тех, кто возделывал хлопок и кукурузу, сильно удручило его, и Келли вместе с небольшой группой единомышленников основал организацию «Защитников сельского хозяйства». Отделения Ассоциации назывались «амбарами», потому что они, в частности, организовывали на кооперативных началах склады для продукции. Отделения осуществляли также и сбыт этой продукции, при них существовали кредитные учреждения, а кое-где даже и примитивные фабрики по первичной обработке сырья.

У входа в дом Уэйда встретила его младшая сестра Элла. Она едва доставала до плеча брату, волосы ее были рыжими, жесткими на вид, словно медная проволока, тогда как темно-каштановая шевелюра Уэйда никогда не выглядела неухоженной и растрепанной, даже если он ездил верхом без шляпы.

Да, эта девушка, одетая в скромное темно-зеленое в коричневую клетку платье, не выглядела красавицей. Худенькая, угловатая, она выглядела даже моложе своих четырнадцати лет. Эллу можно было назвать совсем непривлекательной, если бы не ее глаза — живые, умные, светившиеся доброжелательностью и пониманием. И карие глаза Уэйда загорелись в ответ радостью и любовью.

Элла только и успела сказать: «Привет, Уэйд», как за ее спиной возникла Сюсси, двоюродная сестра. Сюсси возвышалась над Эллой чуть ли не на полфута, да и на вид была покрепче, поплотнее. Ярко-синее платье в оборку с отложным белым кружевным воротником очень шло к ее бледно-голубым глазам и светло-рыжим волосам.

— Добрый вечер, Уэйд. Что-то ты сегодня задержался дольше обычного, — сказала Сюсси. — Могу спорить, что ты заезжал к Каразерсам, чтобы полюбоваться на свою милашку Аннабел.

Говорила Сюсси протяжно и певуче, как все южане, но как-то уж очень манерно и вяло, словно повторяла заученную роль, не очень ей нравившуюся.

— В этот раз не угадала, — смеясь, ответил Уэйд.

— Сюсси ни о чем другом думать не может, — вступилась за брата Элла. — Уж не ревнуешь ли ты его к Аннабел, Сюсси?

— Вот уж, — протянула, слегка зардевшись, двоюродная сестра, — было бы к кому ревновать. Она же совсем дикарка, эта Аннабел. Она в своем лесу и вести себя на людях не научилась, да и одевается не лучше жены издольщика-негра.

— Никакая она не дикарка, — спокойно парировала Элла. — А при ее внешности ей любые наряды идут. Ладно, Уэйд, давай-ка пойдем ужинать, — она поспешила перевести разговор на другую тему, видя, что брату не слишком нравится, когда другие говорят при нем об Аннабел Каразерс, да еще в таком тоне.

Элла повернулась и прошла в дом, Уэйд последовал за ней. Сюсси не оставалось ничего другого, как сделать то же самое.

Дом этот был построен Джералдом О’Хара лет сорок назад. Стены его, сложенные из кирпича, достаточно регулярно штукатурились и подбеливались, так что выглядел дом крепким и ухоженным. Жена Джералда О’Хара, бабушка Уэйда, Эллы и Сюсси, распорядилась когда-то посадить деревца мирта, чтобы скрыть угловатость, приземистость постройки. Теперь же темная зелень и вовсе закрыла стены дома со стороны входа.

Ужинала семья в столовой, расположенной рядом с холлом, который, в свою очередь, отделялся от кухни крытой галереей. Внутренняя планировка осталась точно такой же, какой ее задумал прежний хозяин. Но внутренняя обстановка, включая и мебель, полностью изменилась. Столы и стулья из светлого орехового дерева, веселой расцветки шкафы, светлые скатерти и салфетки — все отражало вкусы теперешней хозяйки Сьюлин Бентин.