Томас Фейхи - Ночные видения

Саманта надвигает очки на глаза и ждет, когда появятся свет и звуки.

Красный свет просачивается из-за закрытой двери. В тусклом мерцании свечи едва видны заполненные книгами и какими-то бумагами полки. На деревянном полу длинные полосы растекшегося и застывшего воска. Над открытым окном полощутся шторы. Подоконник мокрый от дождя.

В воздухе, словно эхо гобоя, повис стон. Постепенно он замирает. Дверь открывается, и все заливает красный свет. Снова слышен стон. Он идет от прижавшейся к окну неясной фигуры. Она извивается и дергается с такой силой, что кажется, вот-вот вломится в комнату. Дверь захлопывается. Пронзительный крик. Стекло разлетается. Дождевая вода превращается в кровь. Тело корчится от нестерпимой боли, поднимается, уходит в небо…

Доктор Клей держит ее за плечи, и Саманта наконец замечает, что сидит в постели. По другую сторону кровати, положив руку ей на спину, стоит санитар.

— Саманта? Доброе утро, Саманта! Проснулись вы довольно неожиданно, но сейчас все в порядке. Проспали семь часов и сорок две минуты.

Она никак не может отдышаться и слишком потрясена увиденным во сне, чтобы разговаривать и уж тем более радоваться очередному успеху.

— Это было ужасно.

— Что было ужасно? Снова галлюцинации?

— Да, — глухо говорит она.

— Посмотрите на меня, Саманта. То, что вы видели, не существует в реальности. Это только…

— Нет. Случилось нечто страшное. — Саманта поднимает голову и смотрит в глаза доктору Клею. — Я знаю.

Воскресенье

Телефонный звонок заставляет Саманту выйти из душевой кабинки. Мысли все еще заняты разбудившими ее менее часа назад видениями, поэтому отвечает она рассеянно. Крупные капли воды падают на ковер в спальне. В ее воображении лужица под ногами твердеет, будто остывающий воск.

— Привет, Сэм.

Голос Фрэнка едва слышен из-за других голосов, резких и требовательных, звучащих где-то рядом с ним.

— Что случилось?

— Мне позвонили минут десять назад. Полиция обнаружила еще одно тело. Молодую женщину повесили на пожарной лестнице рядом с ее квартирой.

Тишина. Саманта перебирает пальцами закрутившийся телефонный шнур, уверенная в том, что уже знает, какими будут следующие слова Фрэнка:

— Алло? Ты слушаешь, Сэм?

Прежде чем задать вопрос, она сглатывает подступивший к горлу комок.

— Как ее зовут?

— Фиби Маккрекен.

Саманта закрывает глаза и видит улыбающуюся лягушку с зеленой футболки девушки.

— Где ты сейчас?

Слова выходят изо рта натужно, неохотно.

— В ее квартире в Чайнатауне. А в чем дело? Что-то не так?

Она снова молчит, глядя на стекающую с тела воду.

— Я знаю Фиби.

Саманта быстро преодолевает четыре лестничных пролета. Узкий коридор делает поворот через каждые четыре-пять шагов, затрудняя ориентацию, поэтому она сбавляет шаг и идет по нему с большей осторожностью. Отыскивая глазами номер нужной квартиры, Саманта думает о том, что, может быть, Фиби находила некоторое утешение в запутанности этого лабиринта, воспринимая его как нечто вроде отражения ее утомительной и ускользающей дорожки к благословенному сну. Воздух в коридоре теплый и неподвижный, словно зажат в ловушке между низким потолком и истоптанным ковровым покрытием. Чувствуя, что покрывается потом, Саманта приподнимает край джемпера.

Ей не хочется думать о Фиби как о жертве бессонницы или человеческой жестокости. Может быть, потому что ей равно не хочется представлять в роли такой жертвы саму себя. Лицо вдруг вспыхивает от злости. Она должна получить ответы. Ради Фиби. Ради себя.

Коридор делает еще один поворот и заканчивается. Справа от Саманты закрытая дверь, а здесь, прямо перед ней, все в необъяснимом красном мерцании. Стены, ковер, даже лицо полисмена Кинкейда — будто оно обгорело на солнце. Он еще не заметил ее. Голова слегка наклонена и повернута к двери, словно коп ожидает ответа от кого-то невидимого. Под ногами у Кинкейда коврик с веселым лягушонком, приветствующим гостей бодрым «Заскакивай!». В углу две смятые газеты.

— Привет.

Кинкейд вздрагивает и поворачивается. На его лице напряженная, почти смущенная улыбка, и Саманта только теперь догадывается, что он подслушивал у двери. Полицейский начинает объяснять, что детектив Снейр не впускает его в квартиру, но Саманта обрывает эти объяснения:

— Почему здесь красная лампочка?

Она указывает взглядом на свисающую с потолка голую лампочку, похожую на язык колокола.

— Не знаю.

— Можете спросить у управляющего?

— Ну, вообще-то мне нельзя отсюда уходить. Я вроде как дежурю.

— Вижу.

Она смотрит на него до тех пор, пока ему становится не по себе.

— Ладно, слетаю вниз. Думаю, много времени не займет.

— Спасибо.

Видя ее улыбку, Кинкейд расслабляется и уходит. Саманта стучит, и дверь открывается почти одновременно со стуком. Фрэнк кивком приглашает ее войти. Свет в комнату проходит через белую полиэтиленовую шторку, установленную у окна, вероятно, для того, предполагает Саманта, чтобы обеспечить сохранность вещественных улик. Почти все книжные полки заняты аккуратно расставленными партитурами, но одна целиком отведена под коллекцию фарфоровых лягушек самых разных размеров и цветов. На все прочее в квартире энтузиазма и аккуратности уже не хватило. Еще одна лягушка сброшена с полки на пол, и от нее остались только разлетевшиеся кусочки и белая пудра. На полу кучами громоздятся десятки книг, журналов и блокнотов. Слева от двери стоит плакат в рамке, так и не дождавшийся, чтобы его повесили. По полу разбросаны изрядно потрепанные кошачьи игрушки. На стоящем у окна письменном столе с убирающейся крышкой стойки с компакт-дисками и небольшой музыкальный центр в окружении свечей. Одна из них, толстая, красная, полностью сгорела, оставив только фитиль, и растеклась по столу. Другая свалилась на деревянный пол, и длинные полоски застывшего воска отходят от нее в стороны, как солнечные лучи. В противоположном углу рядом со стулом и подставкой для нот лежит футляр с виолончелью.

Какой-то мужчина с мраморным лицом, в помятом льняном пиджаке фотографирует комнату. Яркая вспышка заполняет весь объем помещения и меркнет. Двое полицейских в форме просматривают ящики стола и картотеку.

Саманта поворачивается к шторке и чувствует на правом предплечье руку Фрэнка. Лицо у него напряженное и немного печальное.

— Не знаю, стоит ли тебе смотреть на это.

Она бросает на него короткий взгляд и, не говоря ни слова, откидывает клапан палатки и делает шаг вперед.

Перед ней подоконник. Кровь пролилась на него водопадом и, прежде чем засохнуть, растеклась по полу, образов уже остывшую лужу. Стекло разбито, и большая часть осколков покрывает площадку пожарной лестницы, к которой и подвешено на веревке вниз головой тело Фиби. Ноги привязаны к верхней площадке, руки разведены в стороны и привязаны к перилам. Блузка соскользнула к шее, обнажив белую кожу, черный бюстгальтер и вырезанный в верхней части живота кружок.