Томас Фейхи - Ночные видения

— Ты, конечно, уже побывал в «Серебряном драконе»?

— Да. По фотографии ее никто не вспомнил. Ресторан пользуется популярностью, посетителей всегда много.

Саманта кладет фотографии на столик перед собой.

— Ну а что там с ее родителями? Они, должно быть, богатые люди, иначе бы к вам не обратились, верно?

— Да, — отвечает Фрэнк, не обращая внимания на шпильку.

— Подожди, попробую отгадать. Табак, верно?

— Вообще-то они владеют крупнейшей в Соединенных Штатах компанией, занимающейся поставками медицинского оборудования. Продают мониторы ЭКГ, прецизионные инструменты для операций на сердце, ультразвуковые скальпели, полимерные зажимы, операционные светильники.

— Ты хоть имеешь понятие о том, что это такое?

— В светильниках я разбираюсь довольно-таки неплохо, но не во всем остальном.

Оба смеются, потом умолкают.

— Так что же, по-твоему, произошло?

— Трудно сказать. Она была одна. Здесь у нее, насколько нам известно, ни друзей, ни знакомых.

Он уходит от прямого ответа, и его уклончивость не остается незамеченной.

— И?..

Фрэнк отворачивается, избегая смотреть Саманте в глаза.

— Думаю, она мертва… тело и машину рано или поздно обнаружат где-нибудь в городе.

— Подожди. — Саманта не хочет принимать такого ответа, не хочет соглашаться на такой вариант, тем более что Кэтрин смотрит на нее с фотографии. — А если она просто в бегах? Если хочет исчезнуть?

— Тогда зачем оставлять такой ясный след? Зачем оплачивать обед и номер в мотеле кредитками, если можно воспользоваться наличными? Зачем брать напрокат машину?

— Предположим, вначале она не была уверена в том, что действительно хочет исчезнуть. Может, недоставало смелости. А потом приехала сюда и решилась.

— По словам родителей и друзей, у нее не было никаких причин ударяться в бега.

— Если только они сами не были причиной.

— Ладно, пусть так. Но все равно остается без ответа самый главный вопрос. При чем здесь Сан-Франциско? — Фрэнк замечает, как сжимают чашку тонкие пальцы Саманты. — И вот здесь-то мне не обойтись без твоей помощи.

— Объясни.

— Если Кэтрин прибыла в Сан-Франциско, чтобы начать жизнь с чистого листа, то, как я предполагаю, она попытается устроиться на работу в социальные службы. Судя по всему, ей нравилось то, чем она занималась в Северной Каролине. Даже если деньги Кэтрин и не нужны, она может бесплатно предложить свои услуги какой-нибудь адвокатской группе. Не могла бы ты выяснить в тех организациях, с которыми сотрудничаешь, обращался ли к ним кто-нибудь в последнее время с подобным предложением? Возможно, кого-то уже приняли…

— Ты же говоришь, что она, вероятно, мертва.

— Да. — Фрэнк смотрит на лежащие между ними фотографии. — Но я бы предпочел, чтобы ты опровергла мое мнение. — Он едва заметно улыбается. — Мне нужно знать наверняка. Что скажешь?

— Конечно.

Улыбка Кэтрин уже кажется ей печальной и несколько искусственной. Как будто она пользовалась этой улыбкой слишком часто, убеждая окружающих в том, что у нее все в порядке. Такие улыбки, напряженные и усталые, бывают у бортпроводниц.

— Конечно, я помогу тебе.

Вашингтон, округ Колумбия 3 октября 1982 года 18.27

Кристина Кастинелла торопливо убирает со стола остатки незатейливого обеда и отступает в сторону, пропуская в кухню клиента. Гость старается расположиться поудобнее, но жесткий, неказистый стул никак не подстраивается под его долговязое тело. В этом человеке есть что-то такое, отчего вся квартира кажется маленькой. Глядя в водянистые глаза мужчины и на его поношенную черную одежду, Кристина думает о том, стоит ли заниматься предсказательством, если при этом приходится иметь дело чуть ли не со всеми чокнутыми округа Колумбия.

У нее есть дар, а дару всегда сопутствует ответственность. Так до сих пор говорит ей бабушка. Каждое лето, бывая в Калабрии, Кристина проводит большую часть времени в бабушкиной кухне, слушая рассказы местных женщин о семейных судьбах, болезнях и ленивых, ни на что не годных мужчинах. Каждое слово сопровождается у них выразительным жестом, и все они носят выцветшие свободные платья, под которыми прячут свои изнуренные тела.

С заходом солнца бабушкин дом затихает, и тогда-то начинают приходить мужчины. Они приносят печаль, неуверенность, боль, смятение и с нетерпением ждут ответа от каждой перевернутой карты. Большинство находят надежду в прогнозах гадалок и безоговорочно верят им. Даже приходский священник, отец Гриджо, жалующийся на предсказательниц в частных беседах и искренне советующий пастве искать совета у Бога, никогда не ставит под сомнение прорицания. По слухам, он и сам порой прибегает к помощи гадалок, но никто за столом никогда не упоминает об этом.

Когда Кристине исполнилось двенадцать, ее научили искусству работы с картами. «Они поведут тебя, укажут путь через тяготы и лишения», — обещали гадалки. Очень скоро женщины поняли, что Кристина не такая, что она отличается от них. Ее видения были яснее, предсказания глубже. Вскоре карты стали всего лишь дополнением к живущему в ней дару.

Таро для Кристины не более чем приятное времяпрепровождение, но несколько месяцев назад она решила прорекламировать свои способности предсказательницы в местных газетах. Ей оставался еще один год учебы в Джорджтаунском университете, а заработка репетитора не хватало даже для покрытия счетов за международные телефонные разговоры, не говоря уж о плате за учебу. Поэтому Кристина обратилась к картам.

Некоторых клиентов, конечно, больше интересуют ее длинные ножки и то, что скрыто под наглухо застегнутой блузкой, чем будущее. Но большинство отчаянно жаждет ответов; они нуждаются в них так же, как некоторые нуждаются в любви. Они одержимы будущим, которое не в состоянии ни понять, ни контролировать, и вот ради них-то Кристина берется за калабрийскую колоду.

Глядя на посетителя, она решает сделать то же самое. Обычно Кристина не принимает по воскресеньям, однако в разговоре по телефону этот мужчина проявил такую настойчивость, что она не смогла отказать. Ладно, подумала Кристина, повесив трубку, деньги не помешают — надо купить билеты на концерт в следующем месяце.

Он молча наблюдает за тем, как Кристина тасует карты и кладет колоду на стол перед ним.

— Снимите карты левой рукой.

Он снимает, и Кристина начинает переворачивать их. Повешенный, перевернутое Колесо Фортуны, четверка Мечей — карты говорят о боли и муке, — десятка Мечей, Башня, Смерть…

Солнце садится, в комнате темнеет, и неподвижное тело и бесстрастное лицо незнакомца сливаются со сгущающейся тьмой. Кристина уже не видит его — перед глазами мелькают образы, вызванные картами. Музыка — кто-то играет на клавесине, запах конюшни — сена и конского навоза, старинная, пострадавшая от времени, ветра и дождя статуя, отбрасывающая тень на могильный камень, сырые переулки, густой туман, внезапный пронзительный крик.