Никки Френч - Голоса в темноте

— Через пять или десять минут.

— Мы можем поговорить?

Он пропустил меня в магазин. Затворил и запер на замок дверь. От этого звука у меня по спине побежали мурашки.

Кен не просто мог дать любой совет, касающийся электричества. Он был помешан на свете — знал, как он падает, какова глубина освещения и характер контраста. В его магазине в Стоквелле можно было приобрести фантастические норвежские лампы прерывистого света или увлеченно обсуждать с ним направление освещения — что лучше: сверху вниз, снизу вверх или общее верхнее. Кен часами занимался этим. Свет в офисе «Лавины» был настоящим произведением искусства. Каждый кабинет и стол был ярко освещен, но между ними были созданы притененные зоны. Только контраст создает форму и глубину комнаты и возрождает ее к жизни, не уставал повторять Кен. Золотое правило: никогда не устраивать плоского, ослепительного освещения. Директорам «Лавины» нравилось бесконечно осуждать эти темы.

— Почему вы сказали, что надеялись меня видеть?

— Сначала о главном. Хотите чаю?

— С удовольствием.

Кен заварил в своем заваленном коробками и ящиками кабинете чай. Я сидела на стуле, а он на коробке. В его магазине было очень холодно, и я осталась в пальто, хотя хозяин не мерз в рубашке с коротким рукавом.

— Так вы хотели встретиться со мной?

— Печенье? Имбирный орех?

— Все прекрасно. Спасибо.

— Это я вас должен благодарить.

— Но за что?

— Вы спасли меня от потери трех штук баксов.

— Я это сделала?

— Ну да.

— Каким образом?

— Что?

— Извините, Кен, и потерпите меня. Мне необходимо прояснить некоторые вещи.

Его вполне устроило такое туманное объяснение.

— Сказали, что мне недоплатили, и посоветовали добиваться справедливости.

— И вы устроили скандал?

— Естественно.

— Когда я вам сказала об этом, Кен?

— Должно быть, в понедельник утром. Вот так же рано, как сейчас.

— Какой понедельник?

— Кажется, три недели назад.

— Четырнадцатого января?

Он подумал и кивнул:

— Наверное, так.

— И с тех пор мы с вами не встречались?

— Нет. А что, должны были? — По его лицу было видно, что он начинает понимать. — Вам это нужно для отчетности — количество рабочих часов? Я ваш должник. Только скажите, когда мы встречались и сколько времени провели вместе?

— Дело не в этом. Я только хочу разобраться в путанице. Значит, с тех пор я вас ни разу не видела.

Кен немного растерялся.

— Нет. Хотя я очень хотел сказать вам спасибо. — Он подался вперед и положил мне руку на плечо. — Ведь вы ради меня подставили свою голову.

От его прикосновения я вздрогнула.

— Вы уверены? Ничего не путаете? Понедельник четырнадцатое?

— Я помню, вы настолько разозлились, что не могли и секунды усидеть на месте, — рассмеялся он, пожалуй, раскатистее, чем следовало.

— Вам надо скоро открывать магазин, — пробормотала я. — И мне тоже пора. Вы мне очень помогли, Кен.

— Рад слышать. — Он не тронулся с места. Но может быть, только потому, что был таким крупным и медлительным человеком. Кен смотрел на меня дружески, однако у меня закралось сомнение.

— В таком случае, пожалуйста, откройте дверь.

Он поднялся, и мы очень медленно прошли через сияющий магазин. Кен открыл замок, и я оказалась на холодном ветру. На лбу у меня выступили капельки пота, руки дрожали.

— О нет, только не это! Неужели что-то не работает? Какой идиот не знает, как справиться с системой? — Он только что не тыкал пальцами мне в грудь. — Никогда больше не буду работать на вашу компанию. Я уже всем об этом сказал. Ни за что. Даже если вы встанете передо мной на колени. Овчинка выделки не стоит. Сначала был тот тип, который готов был расплакаться, как только видел меня. Потом блондинка с ракетой в заднице, извините за мой язык. Хотя в итоге она повела себя достойно. Вы наверняка от нее уже избавились. Естественно, ради восстановления справедливости. — Он был худощавым вспыльчивым человеком и понравился мне с первого знакомства.

— Это я, мистер Кан, сообщила, что вам недоплачивают, — перебила я его.

— Нет, нет, нет! Ничего подобного. Это та, с длинными светлыми волосами. Эбби или что-то в этом роде. А с вами я вообще не знаком.

Неужели он в самом деле меня не узнал? Я сняла черную вязаную шапочку. Выражение его лица не изменилось. Я сдалась и притворилась другим человеком — подругой Эбби.

— Когда вы видели ее в последний раз? — спросила я, стараясь говорить по-деловому.

— В пятницу, одиннадцатого января, — с готовностью ответил он.

— Не бойтесь говорить — больших неприятностей у нее уже не будет.

— Так у нее проблемы? Я так и знал. Я ее предупреждал, а ей как будто было все равно.

— Когда вы виделись в последний раз? — настойчиво повторила я.

Кан пожал плечами и сверкнул на меня глазами. Мне захотелось его обнять.

— Мы с Эбби подруги, — настаивала я. В любой момент он мог меня узнать. И тогда бы решил, что я мошенница, что-то замышляю или по крайней мере ненормальная. — Я на ее стороне.

— Так все говорят, — буркнул Кан.

Я заинтересовалась: что он имел в виду. А он тем временем продолжал:

— Ну хорошо, мы встречались в следующий понедельник. Она оказала мне неоценимую услугу, и я немедленно отправился к своим адвокатам.

— В понедельник, четырнадцатого?

— Да. Если увидите ее, поблагодарите от меня.

— Непременно, и вот еще что, мистер Кан...

— Что?

— Спасибо.

Какое-то время он приглядывался ко мне. Его лицо дрогнуло. Но я тут же отвернулась. Надела очки, шапочку и попрощалась:

— До свидания.

Я пообедала в тускло освещенном ресторанчике в Сохо. Меня посадили за столик в углу в самом дальнем конце зала. Я могла разглядеть всех, кто входил, но сама оставалась невидимой. В зале было полно туристов. Со своего места я слышала французскую, испанскую, немецкую речь. Почувствовала счастливую дрожь, сняла пальто, шапочку, шарф, темные очки, заказала спагетти с моллюсками и стакан красного вина. Я провела в ресторане почти час, прислушиваясь к обрывкам разговоров и вдыхая аромат сигарет, кофе, томатного соуса и приправ. Я выпила капуччино и съела ломтик лимонного пирога. Пальцы на ногах наконец оттаяли, а голова перестала болеть. Получилось, думала я. Если сумею понять, что со мной приключилось, и заставлю поверить в это других, если снова почувствую себя в безопасности, то опять обрету способность вот так сидеть среди людей и радоваться жизни. Потягивать кофе, есть какой-нибудь пирог, ощущать тепло, уверенность и счастье. Я успела позабыть о таких чувствах.

Я вышла из ресторанчика и направилась покупать комплект для анализа на беременность.

Я так и не вспомнила, чтобы встречалась с Беном Броуди, хотя однажды была в его мастерской в Хайбери. И теперь направлялась туда сквозь сыпавшуюся с неба мелкую ледяную крупу. Я чувствовала, как снова краснеет мой нос — единственная часть тела, которая выставлялась наружу. Мастерская располагалась в переулке, который шел от главной улицы. А имя хозяина красовалось на двери: «Бен Броуди. Дизайнер промышленных товаров». «Интересно, как люди получают такую профессию?» — подумала я. И тут же смутилась. Господи, а как становятся консультантами по организации рабочего места? Меня поразило, какую нелепую работу я выполняла. Если бы не это, я могла бы быть садовником, пекарем, плотником, то есть реально производить вещи. Вот только руки у меня никудышные.