Стивен Фрей - Афера

Феникс Грей улыбнулся. Смотри-ка, а ведь она боец. Вечер обещал стать весьма интересным, двадцати пяти тысяч не жалко. Что бы сказал Резерфорд, узнав об этом приключении? Впрочем, ответ на этот вопрос был Грею известен.

С ветки высокого дерева зловеще свисала петля. Белый мужчина просунул в нее голову женщины и немного затянул, чтобы петля захлестнулась вокруг ее шеи. Веревка свисала с ветки свободно, до конца оставалось еще несколько дюймов. Это позволит зрителям в полной мере насладиться представлением. Чернокожий мужчина что-то прошептал женщине на ухо и вместе с напарником осторожно соскочил с льдины.

Зрительный зал молча наблюдал за происходящим на сцене. В лесу не было слышно ничего; на умоляющие всхлипывания женщины никто не обращал ни малейшего внимания.

Вскоре на поверхности льда начали образовываться лужицы, а веревка незаметно, понемногу, натягивалась. Чувствуя, как она все больше и больше сдавливает ей горло, женщина быстро проговорила что-то по-испански. Она пронзительно кричала, рыдала, сулила мучителям все, что они пожелают, но никто опять-таки не слушал ее. Тогда женщина перешла на английский, произнося единственно известные ей слова: «Помогите, ну помогите же, умоляю», — с тем же результатом. Эти люди приехали сюда посмотреть, как она умирает.

Они и смотрели. Вот она собралась вроде бы оторвать ноги от поверхности льда, чтобы поскорее положить конец страданиям, но так и не решилась. Инстинкт жизни оказался сильнее. Но он лишь продлил ее агонию — и вместе с тем продлил извращенное удовольствие публики.

Наблюдая за этой борьбой со смертью, Грей задрожал. Сколько времени уже продолжается это представление? Он понятия не имел, и оттого спектакль нравился ему еще больше. Он позволял забыть все остальное.

По мере того, как таял под ногами лед, подбородок женщины задирался все выше, веревка затягивалась все сильнее. Сопротивляясь, она пыталась подняться на цыпочках, но подошвы туфель скользили, и с каждым ее усилием петля затягивалась все туже и туже. Конец был уже близок, это все чувствовали.

Поверхность льда настолько истончилась, что женщина не могла больше держаться на ней. Длинные темные пряди волос заструились по спине, ее тело начало дергаться и извиваться.

Время от времени она яростно дрыгала ногами, пытаясь упереться ими во что-то твердое, но уже ничего не было — только воздух. Женщина хотела вскрикнуть, но натянувшаяся веревка заглушила звук, превратив его в ужасающий хрип.

Кровь пульсировала в жилах Феникса Грея, который, не отрываясь, следил за происходящим. Ну вот оно, то самое. Смерть близка. Он уже не мог себя сдерживать — вскочил, вслед за другими, на ноги и подошел поближе.

Борьба продолжалась еще целую долгую минуту, а затем жертва испустила дух. Подбородок задрался высоко в небо, тело еще несколько раз мучительно дернулось и наконец застыло. Все пятеро мужчин бессильно опустились на стулья.

Несколько мгновений Грей смотрел прямо перед собой, не спуская глаз с раскачивающегося тела, затем поднял голову и перевел взгляд на зеленый шатер. Завтра он вернется в Санто-Доминго, накупит на тысячу долларов первоклассных сигар и отправится в Антигуа, где его ждут дела.

Заместитель директора Федеральной резервной системы Байрон Митчелл негромко стукнул черным молотком по огромному столу. Сейчас он исполнял обязанности директора, и особенного энтузиазма у него это не вызывало. Но президентский кандидат, коему предстояло заменить покойного Картера Филипелли, не прошел еще процедуру утверждения в сенате.

— Заседание объявляется открытым, — проговорил Митчелл, спокойный, уравновешенный человек, чей голос буквально замирал с концом каждой фразы.

Члены Федерального комитета по открытым рыночным операциям один за другим закончили свои разговоры и выпрямились на стульях. В отсутствие Филипелли зал заседаний казался далеко не таким устрашающим.

— Прошу почтить память директора Филипелли минутой молчания, — предложил Митчелл и склонил голову.

Его примеру мгновенно последовали восемнадцать собравшихся. Секунд тридцать в хорошо изолированном помещении не было слышно ни звука.

Наконец Митчелл выпрямился. Не то чтобы он так уж симпатизировал Филипелли — тот вообще не нравился никому, кроме Батлера, — но считал знаки внимания вполне уместными. И хотел, чтобы церемония носила официальный характер — на тот случай, если президент поручит кому-нибудь из помощников проверить.

— Первый пункт сегодняшней повестки дня — тендерная война вокруг «Пенн-мар кемиклз», — объявил Митчелл. Имя Филипелли больше упоминаться не будет. — Если, конечно, никто не возражает. — Все как по команде откинулись на спинки стульев. Заседания теперь будут проходить иначе — по крайней мере, до утверждения нового директора.

— Я лично считаю сложившуюся ситуацию нормальной. Более того — очень хорошей, — заговорил Уэнделл Смит, придвигая стул к столу. — Такова уж основа этой страны. Конкуренция. Уверен, директор Филипелли, упокой Господь его душу, скорее всего со мной не согласился бы, однако же это правда. Акционеры получат свое, а «Пенн-мар» станет более эффективным предприятием.

— Однако же, насколько я понимаю, — заметила президент Флинн, — если тендер выиграет эта, как там ее, инвестиционная фирма «Винс и К°», в дело будет самым тесным образом замешан Южный Национальный банк. А я считаю, что мы не должны позволить столь крупному банку вкладывать чрезмерно много средств и заходить слишком далеко в такой ситуации, как эта. Ведь всем нам прекрасно известно, какую роль он играет на внутренних и международных рынках. Стоит Южному Национальному всего лишь чихнуть, как мировые рынки начинает трясти в лихорадке.

— Понимаю вашу озабоченность, президент Флинн. — Видя, что у него появилась возможность взять деятельность Комитета под контроль, Смит старался держаться предельно дипломатично, чтобы не упустить такой шанс. — Однако же Уоллес Борман, председатель правления Южного Национального, — один из наиболее уважаемых людей в Нью-Йорке. В обществе я с ним почти не встречаюсь, но в финансовом мире он завоевал репутацию чрезвычайно ответственного человека. Уверен, Борман ни за что не позволит себе поставить банк в затруднительное положение.

— Да игрок этот ваш Борман самый настоящий, вот кто он такой, — прервал его Харолд Батлер. До сей поры он молчал, с тех пор, как вошел в зал заседаний, но сейчас у него появилась возможность поддеть Смита. — Этот тип еще в конце семидесятых отточил зубы на Северокаролинском Национальном банке — сейчас он называется Банком наций. Я тоже работал там в то время. А в середине восьмидесятых, став уже старшим вице-президентом СКНБ, отвечавшим за связанные займы, рисковал напропалую, лишь бы продвинуться дальше. И не все его риски я назвал бы «ответственными». Уверен, с тех пор Борман не изменился. В общем, вам стоило бы взять парочку своих нью-йоркских гангстеров, заглянуть с ними в Южный Национальный и разобраться, что там происходит. С этим парнем надо держать ухо востро.