Калеб Карр - Алиенист

Когда Крайцлер закончил рассказ, из восточных далей до нас донесся первый гудок нью-йоркского экспресса. Еще не оправившись от изумления, я принялся перебирать в памяти события последних недель, стараясь понять, где именно мне удалось сойти на путь неверных толкований.

– Это все Сара, – в итоге изрек я. – С самого начала она вела себя так… короче, я не знаю, как именно она себя вела, но это было чертовски странно. А она знает?

– Уверен, что да, – ответил Крайцлер, – хотя я ей об этом не рассказывал. Мне кажется, Сара все вокруг себя рассматривает лишь как повод отточить свои детективные навыки. Полагаю, эта маленькая головоломка изрядно развлекла ее.

– Развлекла, значит, – усмехнулся я. – А я-то думал, что это была любовь. Готов поспорить, она знала, что я ступил не на тот путь. Это в ее духе – смотреть, как я выставляю себя на посмешище. Ну ничего, вот вернемся… Я покажу ей, что бывает, когда кто-нибудь пытается сыграть такую шутку с Джоном Скайлером… – Тут я прервал свою речь, заметив, что поезд уже примерно в миле слева от нас и приближается к станции на недурной скорости. – Продолжим в купе, – сказал я, помогая Крайцлеру подняться. – И попробуйте мне только сказать, что мы не продолжим!

Дождавшись, когда состав наконец с лязгом замрет у перрона, мы с Крайцлером рысью припустили по каменистому и ухабистому полю к последнему вагону. Взобравшись на заднюю площадку, мы украдкой проскользнули внутрь и я с удобством разместил Крайцлера на сиденье. Кондуктора поблизости пока не случилось, и несколько минут до отправления мы приводили в порядок перевязку Ласло и собственный внешний вид. Каждые несколько секунд я выглядывал в окно и обшаривал взглядом платформу, опасаясь появления того, кто выдаст в себе наемного убийцу, но в поезд садились только престарелая матрона с тростью в руках, да ее огромная раздраженная сиделка.

– Похоже, мы можем, наконец, передохнуть, – произнес я, вставая в проходе. – Я только посмотрю, что впереди и…

Слова застряли у меня в горле, когда я повернул голову к задней двери вагона. У площадки словно бы из ниоткуда возникли две крупные фигуры; хотя внимание их было отвлечено – они спорили о чем-то со станционным смотрителем, – я без труда узнал тех громил, что гнались за нами с Сарой от квартиры Санторелли.

– В чем дело, Мур? – спросил Крайцлер, внимательно меня разглядывая. – Что случилось?

Прекрасно понимая, что в нынешнем состоянии от Ласло вряд ли будет толк в потасовке, я попытался улыбнуться и помотал головой.

– Да нет, ничего, – быстро сказал я, – ровным счетом ничего. Не стоит так нервничать, Ласло.

Нас отвлек шум, с которым пожилая мадам и ее прислуга грузились в передние двери вагона. Хотя в желудке у меня внезапно заворочался страх, голова моя работала надежно.

– Сейчас вернусь, – сказал я Ласло и отправился навстречу экстравагантной парочке. – Прошу прощения, – начал я, одарив леди самой галантной из своих улыбок, – но не мог бы я помочь вам устроиться, мадам?

– Разумеется, – ответила она тоном, выдававшим застарелую привычку к подобным знакам внимания со стороны окружающих. – Эта дрянная сиделка – от нее никакого проку.

– О, уверяю вас, – ответил я, разглядывая трость в ее руке: прекрасный тяжелый набалдашник из серебра, отлитый в виде лебедя. Я взял даму под руку и провел ее к сиденью. – Даже для самой способной сиделки, – продолжал я, дивясь немаленькому весу и неуклюжести моей спутницы, – есть предел возможностей. – В ответ та наградила меня робкой улыбкой, а я, воспользовавшись моментом, протянул руку к трости. – Если вы позволите мне, мадам, подержать это, думаю, мы сможем… вот так, прошу вас… – Сиденье жалобно взвизгнуло под монументальными формами пассажирки.

– О! – произнесла дама. – О да, так гораздо лучше. Благодарю вас, сэр. Вы истинный джентльмен.

– Всегда рад помочь. – Я еще раз улыбнулся ей и устремился назад. Когда я миновал Крайцлера, он в недоумении вытаращился на меня:

– Мур, какого…

Я знаком призвал его к молчанию и направился к задней площадке, старательно отворачивая лицо, чтобы меня не смогли опознать снаружи. Громилы по-прежнему спорили на перроне со станционным смотрителем; суть разговора я не уловил, зато уловил кое-что другое – у одного бандита в руках был ружейный чехол.

– Стало быть, этот у нас будет первым, – пробормотал я, но предпринимать ничего не стал, пока поезд не тронулся с места.

Когда этот момент настал, бандиты снаружи выкрикнули смотрителю какие-то последние – и довольно грубые – оскорбления; еще миг – они повернутся и окажутся внутри. Я сделал глубокий вдох и быстро, но тихо отворил дверь.

Нет, недаром я провел столько времени, наблюдая за тяготами и триумфами «Гигантов» – нью-йоркской бейсбольной команды, – а днем в Сентрал-парке и сам умудрился отработать великолепный замах: его я сейчас и повторил. Удар тяжелой трости пришелся тому громиле, что держал чехол, по черепу и шее. Громила заорал и даже не успел поднести руку к нанесенному увечью, когда я толкнул его рукой между лопаток и перевалил через ограждение площадки. Хотя поезд еще не набрать скорость, этому головорезу уже не удастся подняться сюда; но мне еще оставалось разделаться со вторым, который немедленно ринулся ко мне с воплем:

– Какого черта?

Подозревая, что он перво-наперво инстинктивно потянется к моему горлу я, чуть присев, пырнул его серебряным лебедем в промежность. На секунду мужчина согнулся пополам, а когда снова выпрямился, в глазах его читалось скорее бешенство, чем боль. Он выкинул вперед кулак, скользом прошедший по моей голове, когда я отшатнулся к ограждению и практически навис над рельсами. Бросив вниз единственный головокружительный взгляд, я понял, что поезд уже набрал приличную скорость. Неуклюже даже для своих габаритов громила покачнулся, когда удар его не попал в цель, и пока он пытался восстановить равновесие, я судорожно двинул ему лебедем по щеке, но хорошенько замахнуться не удалось, и бандит вновь бросился на меня. Я перехватил трость двумя руками, но. предугадав мое движение, противник прикрыл голову гигантскими ручищами. После чего нехорошо ухмыльнулся и сделал шаг.

– Ну ты и дерьмец! – прохрипел он и вдруг рванулся ко мне. Мне оставалось одно: направив трость ему прямо в горло, я резко вогнал ее прямо в адамово яблоко; человек, моментально парализованный, лишь сдавленно вскрикнул. Я быстро выпустил трость из рук, схватился за козырек крыши вагона, подтянулся и двинул громилу обеими ногами в грудь. От удара он не-ревалилея за ограждение прямо на железнодорожную насыпь у рельсов.

Опустившись, я присел на корточки и несколько раз поглубже вздохнул; а подняв голову, увидел, что на площадку вышел Крайцлер.