Серж Брюссоло - Дом шепотов

Сара догадалась, что «удобнее» означает вдали от шальных пуль.

Охотничий домик оказался чем-то вроде беседки из сказки про Спящую красавицу и был увенчан островерхой крышей. Посреди стоял круглый столик на одной ножке, на нем – чайный сервиз с чайником в форме девочки с лейкой. Склонившись над этой странной вещицей, Сара поняла, что фигурку лепили с Гвеннолы.

– Я… я прошу прощения, – произнесла Настасья, не пытаясь скрыть замешательство. – Это сервиз для девочки, но ничего другого у нас нет. Мы используем только вещи, на которых изображена Гвен. Иногда это становится неудобным. Например, полотенца уже сильно вытерлись.

– Забавно, – произнесла Сара, усаживаясь как можно дальше от окна. – Окажись я на месте Гвеннолы, думаю, в конце концов возненавидела бы собственный образ. Смотреть на него каждую секунду, видеть повсюду.

– Да, – снисходительно ответила Настасья. – Но вы же не актриса. Актеры сделаны совершенно из другого теста. А уж Гвеннола тем более, ведь ее тело было перекурочено до такой степени, что перестало подчиняться законам физиологии. После операции она уже не совсем человек.

– Она постарела? – спросила Сара.

– Нет, – с чуть утомленной улыбкой ответила экономка. – Я знаю, этот вопрос интересует всех, но нет. Вопреки катастрофическим предсказаниям генетиков, за последние двадцать пять лет она не подверглась никакой физической деградации. Она безупречна. Нужно хорошо ее знать, жить с ней под одной крышей, чтобы уловить малозаметные признаки усталости. В некоторых местах ее кожа уже не такая гладкая и мягкая. Мимические морщины стали чуть глубже, но все равно почти незаметны. В тридцать семь лет она выглядит как двенадцатилетняя девочка.

– А… умственно? – не унималась Сара.

Настасья страдальчески сморщилась, фарфоровые чашки начали позвякивать, пока она дрожащими руками разливала чай.

– У нее бывают хорошие и плохие дни, – прошептала она, отводя глаза. – Когда случается приступ, она замыкается в своем прошлом. Может раз тридцать подряд проиграть ту или иную сцену из какого-нибудь фильма. Она ведет себя как капризная, но очаровательная малышка, и ты опять попадаешь под ее обаяние. В другое время она отдает себе отчет в своем состоянии и становится той, кто она и есть на самом деле, – тридцатисемилетней женщиной, заключенной в тело маленькой девочки, у которой никогда не было любовных приключений, которую никогда не полюбит ни один мужчина. В такие минуты она смотрит на себя как на балаганного урода и начинает пить, курить, грязно ругаться. Из ангелочка превращается в демона. Разыгрывает теневой вариант спектакля про принцессу Гвеннолу. Выдает ужасные вещи. Приказывает мне… найти жиголо в каком-нибудь баре на Сансете и заплатить ему, чтобы он ее трахнул. Да, я ничего не придумываю. Именно так она и говорит, да еще добавляет физиологические подробности, которые приводят меня в ужас. Конечно, я всегда отказываюсь это делать, тогда она швыряет мне в лицо все, что попадается ей под руку. Однажды она запустила мне в голову чем-то тяжелым, и у меня случилось сотрясение мозга. Я двенадцать часов пролежала без сознания на плитках в холле у лестницы. Она и пальцем не шевельнула, чтобы меня спасти или вызвать «скорую». В такие моменты я, признаться, боюсь ее. Но я ведь не могу ее бросить, правда? Что с ней будет? У нее же никого нет, кроме меня.

– Она никогда не выходит из дома?

Настасья провела рукой по лицу, словно для того, чтобы стереть неприятные воспоминания.

– Однажды мы попробовали, – прошептала она. – Это было ужасное испытание. Я попыталась «переодеть» ее в современную маленькую девочку, чтобы никто не обратил на нее внимания, но одежда, которую я предложила, показалась ей чудовищно вульгарной. Она настаивала на том, чтобы надеть те наряды, которые принесли ей популярность и в которых она когда-то появлялась на публике. Это был экстравагантный викторианский сценический костюм. Понимаете, она просто не отдавала себе отчета в том, что происходит. У нас тут нет телевизора, да и газет мы не читаем. Ну вот, мы отправились в Малибу. Естественно, дети начали смеяться над ней, дразнили ее «маленькой сироткой Анни». А потом нашелся человек, который ее узнал, и тут нас окружила толпа. Все ужасные старухи хотели ее потрогать, ущипнуть за щечку, чтобы проверить упругость кожи. Выискалась даже одна, которая задрала ей юбку! Они словно обезумели от зависти. Гарпии. Требовали, чтобы она показала им шрамы.. . Они беспрестанно повторяли: «Где твои шрамы? Что у тебя вырезали? Покажи! Покажи!» Я боялась, что они разденут ее догола, чтобы удовлетворить свое грязное любопытство. Пляж превратился в ярмарочный балаган, выставку чудовищ. Такого Гвен не ожидала. Она-то думала, что ее все еще любят, помнят ее чудесной маленькой феей. Мне стоило чудовищных усилий вырвать ее оттуда и усадить в машину. Она неделю ничего не говорила, лежала на кровати и смотрела в потолок. После этого мы не пытались никуда выйти.

Настасья замолчала и сделала вид, что пьет чай, чтобы потянуть время и сглотнуть слезы.

Сара смущенно отвела взгляд. Она уже жалела, что согласилась прийти. Чем больше она слушала экономку, тем меньше ей хотелось выбраться из беседки и встретиться с Гвеннолой Маэль.

– На самом деле, – промямлила она, – меня больше интересует Рекс Фейнис, он – центральный персонаж моего исследования. Мне хотелось бы услышать воспоминания, которые остались у Гвен от их совместной работы.

– Рекс вел себя как настоящий джентльмен, – произнесла Настасья Ковак, и лицо ее внезапно осветилось. – Он единственный, кто помог Гвен, когда все ее бросили. Он управлял тем, что осталось от ее состояния, я имею в виду, что не успели промотать ее родители. Он удачно вложил ее деньги, и они стали приносить доход. Благодаря ему мы до сих пор не бедствуем. Если бы он не занимался нами, Гвен закончила бы свои дни в цирке, в вагончике для уродцев, между бородатой женщиной и человеком-змеей.

– То есть родители Гвеннолы все промотали?

Настасья зашипела как змея:

– Это были настоящие свиньи! Их ничего, кроме денег, не интересовало. И только поэтому они отдали свою единственную дочь, одиннадцатилетнюю девочку, на растерзание хирургу из Беверли-Хиллз. Чтобы она продолжала нести им золотые яйца. Эти кретины из Техаса воображали, что она по-прежнему будет играть роли маленьких девочек в течение двадцати лет и ни у кого не возникнет никаких вопросов! Они умерли в подходящий момент, не успев опустошить банковский счет Гвен. Когда я узнала об аварии, то упала на колени и возблагодарила Бога.

«Да, – подумала Сара, – авария по меньшей мере удачная. К которой Рекс Фейнис, возможно, приложил руку».