Сергей Милушкин - Майнеры

Арсений заметался в тесной трубе – его начала бить лихорадка, с руки стекала липкая вонючая жижа, судя по всему, это были протухшие останки крысы или кошки, если, конечно, до них тут не ползали двуногие. Но вряд ли кто в здравом уме полез бы в эту дыру. Он заерзал руками и ногами, хаотично, как рыба, выброшенная на берег, бьет хвостом и извивается всем телом, оставляя на земле грязные чешуйки. Выпучив глаза, Арсений утратил контроль над собой.

В глаза ему ударил яркий, ослепляющий луч света. Из глаз его катились слезы, сопли капали на руки, вымазанные в гнилых потрохах.

– Ты чего, Арсений, испугался? Я тут, ползи. – Мария оказалась совсем рядом, буквально в двух метрах. Она протянула ему руку. – Господи, – сказала она, – да у тебя, похоже, клаустрофобия. Как же ты полез под землю? – Она говорила, как ему казалось, почти ласково, он понемногу пополз на звук ее голоса, успокаивающий и близкий.

Когда он вывалился из лаза с другой стороны, она поддержала его, усадив возле влажной стены.

– На, глотни, только немного, – Мария протянула флягу. – Сделай медленно на четыре вдох, потом такой же выдох.

Он приложил горлышко к губам, это был коньяк.

«Господи, слава богу, что я там не застрял», – подумал Арсений, с благодарностью глядя на Марию. Она два раза дернула за веревку.

– Ну давай, Гром, шевели булками, – голос ее снова стал грубоватым, она стояла напротив черный дыры и напряженно всматривалась в темноту, теребя веревку.

Тонкий неясный шум, похожий на шипение сломанного унитаза, доносился откуда-то издалека – в темноте было непонятно, то ли это пропускали трубы, которых здесь хватало в избытке, то ли сквозняк гулял по закоулкам и щелям подземных галерей.

– Метров пятнадцать здесь, – сказала она. – Ты сказал, что нам нужно попасть в район около школы. Мы не дошли до нее километра три, тут наши карты обрываются и показывают, что под школой и окрестностями все чисто. Теперь мы в зоне твоей ответственности, если твои мозги не врут. Этот переход, я так понимаю, ведет куда-то туда…

Арсений кивнул, хотя в темноте она этого не заметила.

– Не хочешь рассказать, что же мы все-таки ищем? Зачем тебе это? Ты не похож на человека, который занимается кладоискательством, честно тебе скажу, и вообще…

– Что это? – прервал ее Арсений. – Слышишь?

В трубе кряхтел Гром, веревка то натягивалась, то ослабевала. Мария замерла, Арсений смотрел на нее снизу вверх. Налобный фонарик, закрепленный на ее голове, светил прямо в лаз, он увидел, как напряглись ее скулы: яркий свет запечатлел на лице гримасу ужаса – так ему показалось.

– Какую погоду обещали? – быстро спросила она.

– Сухо, тепло, – ответил Арсений, подымаясь. Что-то было неладно. У него сильнее забилось сердце, хотя он едва успел прийти в себя. – Всю неделю сухо и сегодня тоже. И завтра.

Она покачала головой.

– Гром! Слышишь меня? – крикнула она в лаз.

Оттуда послышалось неразборчивое бормотание.

– Давай быстрей, шевелись! Что-то не так!

Они услышали, как он заскреб по стенкам тоннеля, и Терентьев снова ощутил сладковатый привкус страха.

– Борис! Ответь! Ты ползешь?

– Да, – донесся до них сдавленный голос. На мгновение Арсений улыбнулся, и ему даже захотелось хохотнуть, голос был похож на кряхтенье человека, страдающего запором. Ничего смешного, конечно, но его просто распирало от смеха. Он затрясся всем телом, едва сдерживаясь и плотно закрыв рот руками.

Шум нарастал. К нему прибавился еще один звук, не менее странный, высокий, непрерывный и явно приближающийся.

– Не могу, – услышал он хрип Грома. – Маша, я застрял! Маша!!!

Терентьев вскочил, улыбка слетела с его лица, хотя легкие ходили ходуном – Мария взглянула на него и покачала головой.

– Помогай, – крикнула она, подавая конец троса. – Тяни! – Она намотала веревку себе на руки и впряглась всем телом, как бурлак, вытягивая товарища. Терентьев бросился ей на помощь. Ноги его дрожали.

– Маша! – закричал Гром. – Маша, тяни, я застрял, я не могу продвинуться! – дергающийся фонарик на ее голове освещал в глубине лаза суматошно перебирающего руками человека, лицо которого было перекошено от страха. Наверное, лаз внутри сужался, поэтому Гром, который был явно толще остальных, не мог пролезть дальше. Его бы мог вытянуть четвертый человек, оставшийся позади, если бы он там находился, – концы веревки оставались незакрепленными, но позади него никого не было.

Или все же был?

Шум усилился настолько, что они уже едва могли слышать друг друга.

– Мы шли по коллектору, по коллектору Москва-реки, – кричала Мария Терентьеву. – Ты понимаешь, что это значит?!

Он мотал головой, изо всех сил налегая на веревку, которая проскальзывала между пальцев, стирая руки в кровь – но не продвигаясь ни на миллиметр.

Она мотнула головой, показывая, что бесполезно объяснять. Когда ужасный, душераздирающий крик достиг их ушей, они оба замерли, веревка выскочила из скрюченных пальцев, Терентьев попятился, мотая головой из стороны в сторону.

Словно сотни комаров разом влетели в лаз, пробиваясь сквозь преграду на пути… но только это были не комары. Гром задрожал всем телом и принялся лупить руками перед собой, как будто пытался отогнать непрошеных гостей, терзающих его сзади, – но это, разумеется, не помогло: его крик потонул в нарастающем шуме. Терентьев уже не мог смотреть туда, куда продолжала светить Мария. Она как завороженная стояла возле входа в лаз. Конец веревки повис у нее в руках.

– Гром, – шептала она, – Гром…

– Уходите, – хрипел он, – пока не поздно, убегайте, мать вашу!!! – Прямо ей под ноги из лаза полился ручеек воды.

Мария не могла сдвинуться с места.

Терентьев подскочил к ней, схватил за руку.

– Идем, идем скорее! – крикнул он. – Мы не сможем его вытащить, но он задержит воду в трубе. И крыс! Ты слышишь меня? Мария! – Терентьев дернул ее что есть силы, послышался треск разрываемой материи.

Тело Грома билось в агонии, сотни обезумевших зверьков пытались найти спасение от мчавшегося по коллектору потока грязной воды из тысяч московских дождевых люков.

– Мы не можем его бросить! – Она вырывалась, хватая веревку, ее острые ногти царапали Арсения по рукам – но он не чувствовал боли, единственной его мыслью было убежать отсюда как можно дальше. Напрасно он пытался вспомнить, куда ведет тоннель, в который они попали, карта в голове потухла, растворилась в звенящем, словно пожарный извещатель, инстинкте самосохранения.

«Господи, спаси нас», – прошептал он, впрочем ни на что уже не надеясь. Это был самый глупый поступок за всю его жизнь.

Глава 62

Разразившаяся над Москвой внезапная гроза принесла городу облегчение. Сильнейший ливень, которого никто не ждал, застал москвичей врасплох: народ бежал к ближайшим укрытиям, прикрываясь кто чем – пакетами, портфелями и сумками, снятыми майками и даже коробками с покупками. Лишь единицы с известной долей превосходства раскрывали над собой зонты, но и они старались не задерживаться на бурлящих тротуарах. Воздух очистился от пыли, жара, дневной сутолоки. Водосточные трубы звенели от напряжения, выбрасывая под ноги пенящуюся жидкость – разноцветные пузырьки, набухая и взрываясь, весело бежали по широким протокам.