Марина Серова - Невеста-вдова

– Люда, где вы были? – спросила я.

– Мы ушли.

– Куда?

– В свой номер.

– Была причина?

– Нет. Просто захотелось.

Ее слова можно было трактовать как угодно. Просто захотелось? Чего же именно? Прилечь? Вызвать у себя рвоту? Сменить каблуки на более удобную обувь? Или позвонить бабушке, чтобы узнать, как там ребенок?

Причина могла быть любой, но Люда очень не хотела ее озвучивать, не понимая того, что в этом и есть ее спасение.

– Костя захотел, – выдавила она. – Захотел. Понимаете?

Вот теперь поняла. Однако мне требовалось знать наверняка.

– Вы занимались сексом? – улыбнулась я.

Люда кивнула. На глазах в один момент показались слезы.

– Свидетелей не было, – добавила она. – Это никак не проверишь, я понимаю. Слышала, что муж сказал? Он сказал, что с нами захотят поговорить еще раз. А все потому, что мы не сказали вчера полиции, почему нас не было среди гостей.

– А что же вы сказали на допросе?

– Что не помним. Что не смотрели на время и не можем сказать точно, что делали в момент смерти Ильи Георгиевича. И это честно, я считаю. Никто не следил за временем, все гуляли, все отмечали. Было весело, было здорово. О каком контроле может идти речь? А теперь получается, что нас могут подозревать.

И она была права. Редкий человек во время грандиозного мероприятия будет постоянно следить за часовой стрелкой. Да и зачем?

Но признание Людмилы не снимало с нее и мужа подозрения. Они были вдвоем, но их это не оправдывает. Разве только кто-то видел, как они покидали банкет или заходили в номер?

– Вас могли заметить, – подсказала я. – Вы же не невидимки.

Людмила прерывисто вздохнула.

– Я не смотрела по сторонам, когда шла в номер, – сказала она. – Костя, думаю, тоже.

– А если постараться вспомнить? Официант, уборщица, кто-то из друзей встретился по пути?

– Мы ушли тихо, никого не предупреждали. Не помню, что по дороге встретили хоть одного человека.

– Ушли вместе?

– Да.

– И вас никто не видел? Бывает, знаешь, что кто-то заметил твое отсутствие.

– Нас никто не видел. А если и видел, то не запомнил.

Людмила отвечала кратко, словно хотела поскорее закрыть тему. Громов мог вернуться в любой момент, и если это произойдет, то я вообще ничего не добьюсь. Но пока его не было, и я должна была попытаться вытянуть из нее все, что говорило бы о ее непричастности. Или понять, что она имеет отношение к смерти шефа. Людмила его обожала и рыдала, узнав о том, что произошло.

Зная историю ее знакомства с Ильей, можно было предположить, что она действительно многим ему обязана.

Но была и другая сторона. Стокгольмский синдром. Людмилу и Шейнина могли связывать иные отношения, о которых никто не знал, кроме них. Находясь в роли жертвы, Людмила в какой-то момент захотела освободиться и, подгадав момент, избавилась от Шейнина. Громов, который обожает свою жену, мог ей в этом помочь. А потом оба в один голос следствию выдают придуманную историю о том, что не помнят, где находились.

Обстоятельства на их стороне. Вокруг нетрезвые гости. Звучит громкая музыка, звенят пустые бутылки, все расслаблены. О каком контроле за собой может идти речь? Какие свидетели, о чем вы? Они под градусом, веселятся и не смотрят на других.

Очень удобный момент для свершения грязных дел.

– Вам нужно подтвердить свое алиби, Людмила, – сказала я.

Внезапно ее лицо просветлело.

– Есть у нас доказательства, – горячо прошептала она. – Есть! Как я могла забыть? Но они такие…

– Какие?

– Личные.

Она пока не догадывалась, что я не просто болтала с ней, а вела самый настоящий допрос. И пока Людмила не очнулась, нужно было заполучить все, о чем она говорила.

– Ну вот, – облегченно вздохнула я. – Просто предоставишь их следователю, и все. Тем более что он сейчас в отеле.

– Доказательства у Громова в телефоне. Видео. Поняла, о чем говорю?

Я поняла. Домашнее видео или фотографии интимного характера как подтверждение вечной любви между участниками процесса.

Если бы она знала, сколько грязи выливается потом на людей из-за наличия подобных артефактов. Это не только говорит о человеческой близости – это может разрушить жизнь любого, кто имеет какое-то отношение к случайной фотографии, сделанной ради смеха. Но в данной ситуации видео, о котором вспомнила Людмила, реально могло снять с нее и ее мужа обвинения в убийстве. А это дорогого стоит.

– А он его не удалил?

– Он их никогда не удаляет, – уверенно ответила Людмила.

– Тогда дай бог, чтобы не слетело само. Там указано время съемки, и если оно совпадает с предполагаемым временем смерти, это и будет вашим алиби. А долго вы пробыли в номере?

– Примерно час.

– Ого!

Люда слегка покраснела.

– Он любит, чтобы долго и красиво, а не раз-два, – ответила она.

– Да кто ж не любит? – улыбнулась я. – Люда, это не очень крепкое, но вполне достойное алиби. У вас есть хоть что-то. Расскажите об этом следователю.

Показался Громов с кружкой чая. Повезло, успели поговорить до его появления. Он мог бы упереться и не говорить следователю о видео. Но теперь жена его точно убедит это сделать.

– Спасибо, – услышала я ее. – Не знаю, почему я тебе все выложила. Но, кажется, ты только что спасла нас.

– Ерунда.

И она снова заплакала. Только теперь это были слезы облегчения. И она не вытирала их, она улыбалась сквозь них.

Протягивая жене чай, Громов бросил на меня недовольный взгляд. Решил, что я снова довела Людмилу до слез.

Самое время покинуть парочку и связаться с Зацепиным.

– Мне пора, – сказала я и затушила сигарету. – А вдруг уже что-нибудь известно?

Я оставила ее, взяв обещание, что они, не откладывая, пойдут к Зацепину и предъявят доказательства того, что не имеют никакого отношения к убийству Ильи Георгиевича.

Итак, из тех, у кого не было алиби, остался только один человек, но общаться с ним я хотела меньше всего.

Чтобы настроиться на предстоящую беседу, я решила обойти здание отеля со всех сторон. Поэтому прошла вдоль стены, мимо бассейна и заново разложенных лежаков до угла здания и завернула за него.

Отель хорошо сохранился со времен постройки. Его неоднократно ремонтировали, обновляли фасад, меняли окна, но, несмотря на все вмешательства, суть осталась прежней – здание не превратилось в образец современной архитектуры. Оно до сих пор оставалось старым каменным домом со своей атмосферой.

Завернув за угол, я увидела кусочек рая. Именно на него я смотрела из окна в прошлую ночь, пока ожидала появления полиции. Садик с беседкой, опутанной стеблями винограда. Пушистые кусты вдоль забора. Большие яркие цветы, названия которых я не захотела вспоминать. И ни единой живой души вокруг.

Я зашла в беседку и села на лавку. Самое время покурить и пораскинуть мозгами. Но сначала нужно позвонить следователю.