Марина Серова - Твоими молитвами

Чтобы разрядить обстановку, я решила рассказать Татьяне о причине исчезновения Малахова.

Услышав о подброшенном в сейф компромате, Кношевская заметно напряглась.

— Вся эта история постоянно обрастает какими-то новыми подробностями, вы заметили? — спросила она, подъезжая к перекрестку. — Валятся со всех сторон. Казалось бы, ну что может быть интересного в офисной работе? Сиди себе за компьютером да обзванивай клиентов. А на деле вон оно как. Знаете, в тот день, когда я стала заниматься делом Алины Минаевой, я покопалась в архиве нераскрытых дел. Там нашлось кое-что интересное. Это дело годичной давности, им занимался другой следователь. Я узнала, что на той же фабрике год назад произошла очень странная история — девушка покончила с собой прямо на рабочем месте. Повесилась на бюстгальтере, представляете? Ее звали Марина. И способ уйти из жизни выбрала уже нам знакомый — через повешение. И вдруг вы рассказываете мне про эту Марину и ее отношения с Малаховым, и я поняла, что, возможно, пришло время стряхнуть пыль с той давней истории. Судя по показаниям свидетелей, девушка могла покончить с собой, ведь многие заметили, что ее психическое состояние было очень нестабильным. На этом наши следаки и остановились. Много недоказанного в той истории. Бюстгальтер, на котором повесилась жертва, был совершенно новым. В квартире Марины позже обнаружили упаковку от него. С чего бы девушке изобретать средство удушья из детали нижнего белья? Вам это не кажется странным?

— Я пытаюсь понять, — согласилась я. — Но у меня мало данных.

— Понимаю вас, — сказала Татьяна. — И еще. Никого не смутил тот факт, что эксцентричная особа не оставила предсмертную записку. Ее даже не искали.

— Предсмертные записки оставляют не всегда, — возразила я. — И почему вы думаете, что Марина была эксцентричной особой?

— Марина не просто покончила с собой — она что-то хотела сказать своей смертью, — объяснила Татьяна. — Это был показательный акт. Я бы даже сказала, что с долей эпатажности. Крик отчаяния. Понимаете? Ее не услышали, когда она была жива, и она решила сообщить что-то своей смертью. Выбор места, способ уйти из жизни, даже время суток, которое она выбрала, — все это было подобрано с тем расчетом, чтобы на что-то указать. Но на что именно? Она хотела, чтобы ее нашли те, с кем рядом она работала. И эта записка… Она должна была ее оставить, и ее содержимое, скорее всего, объяснило бы истинные причины ее поступка. Но никакой записки так и не нашли.

— Думаете, что записку могли украсть до того, как тело было обнаружено?

— И, скорее всего, ее забрал тот, кто приложил руку к ее смерти. Кто, кстати, обнаружил тело? Кажется, кто-то из ее знакомых?

— Алина. Тело обнаружила Алина, — вспомнила я.

— Алина нам теперь ничего не расскажет, — задумчиво проговорила следователь. — Попробуем заново прокрутить тот день. Убийство Алины было представлено как суицид. Ситуация повторилась: никаких посмертных посланий возле трупа или на нем не было обнаружено. Мне кажется, между этими случаями есть связь. Обе девушки могли владеть информацией, которая их и убила.

— Думаете, Марину тоже могли убить?

— А вам так не кажется? Определенно кто-то или что-то.

Впереди по правой стороне показалась и стала надвигаться на нас высокая темная стена фабрики игрушек. Татьяна съехала с проезжей части на дорогу, ведущую на стоянку. Через пять минут мы уже выходили из машины.

— Я никому не говорила, что приеду, — предупредила она, когда мы подошли к главному входу. — Сделаем сюрприз.

— Для кого-то ваше появление точно таким и станет, — согласилась я.

Первым делом мы направились к Савостину. Он был на месте и что-то напряженно изучал в компьютере. Увидев меня, взметнул брови.

— Выздоровела?

— Как видишь.

— Ну и зачем явилась? Я бы на твоем месте провел время не здесь.

Вслед за мной в кабинет зашла Татьяна.

Увидев ее, Андрей встал из-за стола, как ученик, встретивший директора школы.

— Здрасти, — выдавил он, но взял себя в руки и засуетился перед высокой гостьей. Убрал со стола документы, спрятал в шкаф кружку и распахнул форточку. В общем, не устоял перед красивой женщиной, на плечах которой красовались не соболиные меха, а капитанские погоны.

Татьяна подождала, пока он пригласит ее присесть. Затем поставила на стол свою сумку и сцепила пальцы в замок.

Савостин сглотнул.

— С вами мы уже виделись, — напомнила следователь. — Но я бы хотела побеседовать с каждым сотрудником лично.

— Не возражаю, — согласился Андрей. — Вам, наверное, надо выделить для этого место?

— Было бы неплохо.

— Тогда мой кабинет в вашем распоряжении.

— Не подходит. Диалог должен проходить без свидетелей.

— Тогда конференц-зал, — решил Андрей. — Он рядом, за стеной.

В коридоре я увидела Ваню, выходящего из кладовки. Он нес увесистую картонную коробку, с трудом пытаясь удержать ее в ровном положении.

— Привет, — с усилием произнес он. — Я думал, что с тобой что-то случилось.

— Жива. С утра плохо себя чувствовала, сейчас полегче. Что в коробке? Камни? Дашь один?

— Бумага. Олень попросил помочь, у него спину прихватило.

Я придержала дверь кабинета, чтобы Ваня смог беспрепятственно доставить груз Олегу Петровичу. Коробка опустилась на пол у его ног. Ваня распрямился и поправил очки.

— Спасибо, друг, — хлопнул его по плечу Олег Петрович.

— Вы бы не напрягались в свободное от работы время, — не выдержал Иван, падая в свое кресло. — А то потом у вас спина ломается. Я же не вечно тут буду работать. Кто вам станет помогать? Подумайте об этом на досуге.

Я поздоровалась с Анной Григорьевной, хотела сесть за стол и вдруг увидела на нем три белые розы.

— Это я принес, — произнес Олег Петрович. — В память об Алине. Вам, наверное, неудобно. Вы уберите их, Женя. Поставьте в вазу, но пусть остаются на столе, если можно.

Я испытала сильное желание сломать розы о колено и вышвырнуть в окно. Он прекрасно знал, что цветы помешают мне работать, но все же положил их перед монитором. Но эти мысли разом испарились из головы, потому что такая ерунда меркла перед другим: убийца купил цветы в память о своей жертве.

Положив розы на свободный стул, я села за стол, включила компьютер.

В сторону Олега Петровича смотреть не могла — перед глазами стоял кадр из видеозаписи, на котором он наносит Алине удар кулаком по голове. С трудом борясь с желанием заехать ему ногой в кадык, я открыла файл с таблицей и стала без всякого смысла суммировать итоговые цифры, а потом записывать их в блокнот. Четыреста двадцать один. Триста девяносто восемь. Пятнадцать тысяч четыреста три. Семь. Сто пять. Ручка прорвала бумагу. Трудно не бездействовать. Прав был Андрей, лучше мне было бы остаться дома.