Марина Серова - Твоими молитвами

Каждый бумажный клочок я изучила предельно внимательно.

Списанная оргтехника состояла в основном из толстопузых мониторов. Их, видимо, тут накопился целый десяток. Они смотрели на меня пыльными экранами и оставляли темные следы пыли на джинсах. Пользы от них не было никакой. Как и от клавиатур, обмотанных шнурами, и захватанных чужими пальцами компьютерных «мышек», которых я насчитала очень много.

Разобрав завал из стульев, не имеющих сидений либо ножек, я увидела в углу еще один склад. Он состоял из высохших поломойных тряпок, которые кто-то просто свалил в одну кучу.

Приподняв двумя пальцами край одной из них, я поняла, что тряпка настолько иссохла, что готова превратиться в пыль.

За неплотно прикрытой дверью кто-то прошел. Послышался голос Анны Григорьевны.

Я стояла в центре комнаты, наполненной старым барахлом, и понимала, что теперь сделала все, что было в моих силах. Предсмертной записки не было. Пора уходить.

Книга. Как интересно. Почему она была именно здесь, а не на полке в кабинете? Там, как я успела заметить, полно всяких древних изданий. Неужели для этого несчастного справочника не нашлось места рядом с ними?

Когда я вошла, Олег Петрович стоял посреди комнаты, и справочник уже был в его руках. С того момента, как он зашел в кладовку, до нашей встречи прошло секунд двадцать, не больше. Значит, справочник был где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки.

При моем внезапном появлении Олег Петрович выронил книгу, и она упала в угол, где раньше стояли мониторы. От моей помощи он отказался, предпочел справляться сам. Ворочал тяжелые телевизоры и не вспоминал о больной спине.

Ему не хотелось подпускать меня к этой книге, вот что. Он не хотел, чтобы я взяла ее в руки.

На всякий случай я еще раз заглянула туда, куда упал справочник. И вдруг увидела там вчетверо сложенный лист бумаги.

Достала, развернула. Сдвоенный тетрадный листок в клеточку был исписан со всех четырех сторон мелким почерком.

Взгляд выхватил небольшой отрывок. «… я увидела на столе цветы и коробку. Это было страшно. Это было ОЧЕНЬ страшно. Он принес их, пока я спала. В коробке был комплект нижнего белья и записка, в которой он просит меня прийти в этом на работу ».

Меня словно засунули под горячий душ.

Я быстро спрятала листок в карман. Эта записка, очевидно, была в той самой книге, за которой сюда пришел Олег Петрович. Он хранил ее вдалеке от всех, прятал там, где редко бывают люди. И частенько просил Ваню принести ему что-то из этой кладовки, чтобы лишний раз обратить внимание на свою несуществующую физическую неполноценность.

Этот «недуг» был его алиби, потому что человек с больной спиной не в состоянии нести на руках потерявшую сознание женщину, а потом набросить на шею петлю и подтянуть тело так, чтобы ноги оторвались от земли.

Когда он уходил отсюда, то был уверен, что предсмертное письмо Марины все еще у него. Сейчас он, наверное, уже обнаружил его пропажу. Если я права, то он должен вернуться, чтобы найти письмо и, возможно, попытаться заставить меня замолчать навеки.

Дверь открылась так внезапно, что я, так же, как и Олег Петрович чуть раньше, невольно вздрогнула.

Увидев его на пороге, запнулась, и это, пожалуй, меня и спасло. Он обвел взглядом каморку и не мог не заметить, что большинство предметов лежит не на своих местах.

— Нашли то, что искали? — будничным тоном спросил он.

— Даже не знаю. — Я обвела взглядом каморку. — Тут еще все стало падать, пришлось убираться. Но клавиатуру посмотрела. На вид-то все рабочие. Возьму вот эту.

Я схватила первую попавшуюся клавиатуру и подошла к двери. Но Олег Петрович так и остался стоять на месте, преграждая мне путь.

— Что случилось? — улыбнулась я.

Его лицо было совсем близко. В светло-серых глазах засел самый настоящий страх. Они напоминали прозрачные ягоды крыжовника.

Свой страх я успокоила огромным усилием воли. Уж слишком маленьким было расстояние для того, чтобы я могла как следует развернуться. Передо мной стоял убийца, и он предполагал, что я могу это знать. Но все еще сомневался, ведь ему так долго везло. Он всех обставил, он всех обманул.

— Дайте пройти, — повысила я голос.

Он нехотя отступил в сторону и зашел в кладовку.

— Что-то потеряли? — поинтересовалась я.

Олег Петрович не ответил. Он беспорядочно передвигал старые тумбочки, гремел стульями и сбрасывал на пол мониторы.

На шум отреагировали все. Из кабинетов стали выходить люди. В том числе и те, с которыми я еще не была знакома. У стены стояли два парня в полицейской форме. Видимо, они пришли тогда, когда я ковырялась в мусоре.

Из конференц-зала показалась Татьяна. Я подошла к ней и вынула из кармана сложенный лист бумаги.

— Предсмертное письмо Марины, — сказала я. — Кажется, я знаю, кто ее убил.

Миша Малахов появился в тот же вечер. Мы с Андреем встретили его возле кабинета следователя Кношевской, которая четвертый час допрашивала Олега Петровича Масленникова.

Его вывели со скованными руками.

Проходя мимо, он криво улыбнулся, но потом опустил голову и как-то резко сник. Мы смотрели ему вслед, не проронив ни слова.

Татьяна пригласила нас в кабинет.

— Думаю, что не нарушу закон, если изложу вам его показания своими словами. Но сначала я чай заварю, если никто не против. С утра крошки во рту не было.

Никто не возражал. Вскоре Татьяна поставила чай на подоконник и села за свой стол.

— То письмо, которое вы нашли в кладовке, — обратилась она ко мне, — многое прояснило. Это действительно была та самая недостающая часть пазла, без которой многое было непонятно. Марина обо всем рассказала очень подробно.

— Я могу узнать, что было в том письме? — спросил Малахов.

— С моих слов? Можете, — ответила Татьяна. — Марина назвала причину, по которой решила совершить суицид. И подробно описала все, что с ней происходило в последние месяцы жизни. Ни об Андрее Савостине, ни о Михаиле Малахове в письме нет ни слова.

Малахов провел рукой по небритому подбородку. За то время, что он скрывался, он осунулся, даже как-то почернел. Приехал сразу же, как узнал от Савостина, что Олега Петровича арестовали. Он мог бы прятаться и дальше, но понял, что настал момент вернуться.

— И что же это была за причина? — глухо спросил Михаил, не отнимая руку от лица.

— Написала, что не видит другого выхода.

— Да хватит уже ходить вокруг да около, — произнес Малахов. — Что было в этом письме? Мы имеем право знать. Я. Я имею право знать.

Я посмотрела на Андрея. Он разглядывал носки своих ботинок.

— Давайте так, — предложила Татьяна. — Я могу рассказать, но вы услышите неприятные для себя вещи.

Савостин оставил в покое свою обувь и взглянул на Татьяну.