Марина Серова - Кошка Баскервиллей

Я закончила свою альма-матер много лет назад, в общежитии я никогда не жила, но часто бывала там у своей подруги Раечки, которая сейчас сделала головокружительную карьеру и занимает весьма высокий пост в нашей районной прокуратуре. А тогда мы две студенточки юрфака частенько вместе гоняли чаи в ее комнате в общаге. Я помню тесную комнатушечку, тараканов на вонючей кухне, вечные перебои с горячей водой в узкой и грязной душевой.

Но тогда мы были молоды, романтичны, на бытовые неурядицы мы смотрели со смехом и, как сейчас говорят, не заморачивались на этом.

В двадцать лет все по-другому воспринимается в жизни, и первая любовь, и первые свидания, и первые серьезные слезы в подушку. Тогда о таких «хоромах», по которым я сейчас гуляла, я и не мечтала.

Из воспоминаний о моей безоблачной юности меня вывел душераздирающий женский крик с другого конца коридора.

Я с грацией молодого сайгака поскакала к комнате 323, из-за двери которой и кричала девушка.

Распахнув дверь и чуть не стукнув ею по затылку маленькую крашеную блондиночку, я увидела, почему та так истошно вопила.

Ее соседка по комнате лежала ничком на кровати, лицо у нее было почти синюшного цвета, рядом валялись россыпью несколько пустых упаковок от таблеток.

Я кинулась к девушке, пощупать пульс.

Он был, но нитевидный. Еле-еле прощупывался на тоненькой, почти невесомой ручке.

Я цыкнула на орущую блондинку и принялась звонить в «Скорую».

Уже через шесть минут вместе со спешащим по коридору охранником Максимом они все забежали в комнату 323.

Крашеная блондиночка, представившаяся Светой, пила на стульчике валерьянку и пыталась успокоиться.

«Скорая» забрала Людмилу Озерскую, предварительный диагноз — суицид, вызванный приемом огромного количества таблеток.

Максим побежал провожать медиков, а мы со схлипывающей Светой остались одни в комнате.

Она сидела на стуле и тряслась мелкой дрожью, вливая в себя уже второй стакан воды с валерьянкой.

— Света, что с твоей соседкой случилось? — не выдержав, спросила я.

— Люся, она… Она выживет? Она же не может умереть? — с мольбой Света уставилась на меня.

— Я надеюсь, что она выживет. Врачи сделают, что смогут. Почему она таблеток напилась?

— Люся с парнем своим вчера рассталась. Она, конечно, переживала, но я не думала, что это все так серьезно. Я думала, она просто на публику играет, своими слезами пытается так Толика вернуть! — немного подумав, ответила Светлана.

— Толика? — Я сделала стойку, как гончая, услышав знакомое имя. — У Толика, случайно, не Крылов фамилия?

— Ага, он самый. Наш сосед из 327 комнаты. Крылов он, как писатель знаменитый.

— Баснописец, — машинально поправила ее я.

— Ага, он самый, да и Толик наш такие басни сочиняет, что сам Иван Андреевич обзавидовался бы.

Я была крайне удивлена, что Светлана знает имя-отчество Крылова.

Видя мое удивление, она пояснила:

— Я вообще-то на филфаке учусь.

— Ясно, а что там с нашим, точнее, вашим Крыловым? Почему он с Людмилой расстался?

— Да я точно и не знаю. Она нормально мне ничего не рассказала, я только догадываюсь.

Судя по тому, с каким интересом загорелись глаза у Светы, она была не прочь поговорить, а точнее, посплетничать о личной жизни своей соседки по комнате.

Уже почти успокоившись, неужели валерьянка подействовала, девушка принялась рассказывать:

— Люся наша не городская, не то, что я. Это у меня дома сейчас с отчимом терки, потому временно в общежитии живу. А Людмила приехала из какой-то дикой глухой деревни, сама без блата поступила. Первое время ходила тут, как в музее все смотрела. От айфонов и планшетов отшатывалась, боялась их, — девушка беззвучно рассмеялась. — Конечно, в ее деревне родной ничего этого нет. У нее там мать одна осталась и еще три сестры мелкие, отец давно помер от пьянки. А мать для Люськиной учебы два года деньги откладывала, чуть ли не по рублю. Люська талантливая, дюже умница — все на лету хватает, в вузе все преподы от нее в восторге. Только учебой и интересовалась, весь первый курс в библиотеках просидела. А потом вот с Анатолием познакомилась и сразу втюрилась в него по уши. Он парень видный, городской, одет всегда с иголочки, парфюм дорогой. Вот наша Люся и поплыла. А у него девок — возок и маленькая тележка, Люське лапши на уши навесил, амур-тужур. Она говорила, что жениться обещал. Ага, конечно, говорю же — баснописец, сказочник.

Света сквозь зубы выругалась и снова продолжила:

— Не знаю, что у них потом произошло, я свечку не держала. Люся пришла чернее ночи, сказала, что они расстались. Но я думала, поплачет — перестанет. Она девочка умная, не будет фигней страдать. Тем более какие таблетки?! А тут вот прихожу, а она лежит…

Света сделала еще один глоток валерьянки и уже спокойно продолжила:

— А дальше вы знаете, я закричала, вы прибежали, «Скорая» ее увезла. Вот такие у нас дела, — добавила она очень печально.

— Ладно, Света, не кисни, пойду я побеседую с вашим баснописцем, теперь у меня к нему еще одна тема для разговора прибавилась, — задумчиво сказала я.

Света неопределенно мотнула головой, я попрощалась и покинула негостеприимную комнату.

Пройдя дальше по коридору, я остановилась у двери с табличкой 327.

Постучала и, не услышав ответа, уверенно вошла внутрь.

Такая же светлая и уютная комнатка, как у девчонок, но здесь уже царил истинно мужской дух и мужской бардак. Нет, конечно, носков по углам не стояло, но все-таки чувствовалось, кто здесь хозяин.

За письменным столом, повернувшись ко мне спиной, самозабвенно рубился в компьютерную игру рослый детина. Но, судя по картинкам на экране, детство у него все еще играло во многих труднодоступных местах.

На голове у него были наушники, чтобы, наверное, никто не отвлекал его от виртуального мира.

Вот почему я до него никак не могла дозвониться.

«И что Люся в нем нашла? — задумалась я, — из-за такого инфантильного придурка убивать себя? Да уж, пути Господни неисповедимы».

Я кашлянула разок, второй, третий — ноль реакции, тогда, не долго раздумывая, просто-напросто нажала на ноуте кнопку выключения. И — вуаля — Толик наконец-то обратил на меня свое внимание.

Он снял наушник и с негодованием уставился на меня.

— Ты кто такая? Ты чего творишь? — заревел он.

— Анатолий Крылов, если не ошибаюсь, — казарменным тоном произнесла я.

— Ну я. А ты что, из деканата, что ли? Если насчет пересдачи — то я все сделаю, я обещаю.

Физиономия Толика уже стала испуганной и глупой одновременно. Этот детина с пустыми оловянными глазами мне определенно не нравился.

— Нет, не из деканата. Ты Людмилу Озерскую знаешь? — строго спросила я.

— Люську, что ли? Знаю, а что? Ты кто такая? — огрызнулся парень.