Марина Серова - Кошка Баскервиллей

Второй его вопрос я проигнорила, просто ответила:

— Людмилу полчаса назад на «Скорой» забрали, она напилась таблеток, пыталась покончить жизнь самоубийством. Ты догадываешься, почему и из-за кого она так поступила?

— Ты следачка, что ли? Так бы сразу и сказала.

Я неопределенно пожала плечами, этот жест можно было рассматривать как угодно. Хотя слово «следачка» меня просто бесит, но Толик, наверное, все-таки не на филфаке учится. Я очень на это надеюсь.

— Люська дура просто, если решила травануться. Мне хочет насолить, хотя я все ей объяснил нормально, рассказал. Погуляли — разбежались, в чем проблема-то?

Парень разозлился, он вскочил со стула и начал ходить из угла в угол по комнате.

— И вообще, это ее проблемы, если она залетела — какие дети, я ей объяснил все. Пусть валит к своей мамашке в деревню, там и рожает, а мне рано еще…

Я смотрела на этого холеного, вальяжного молодого человека и в душе боролась с гадливостью. Сделал ребенка — и в кусты, сразу бросил девушку, когда она ему рассказала об этом. Вот поистине антимужской поступок.

Я спросила:

— А тебе Людмилу и вашего общего ребенка совсем не жаль? Она же умереть может, за ее жизнь сейчас врачи борются.

Толик заходил еще быстрее по комнате, принялся лохматить волосы.

— Жаль, конечно, что я, не человек, что ли? Но что я могу сделать? Какие дети — мне двадцать лет!

— Но не пятнадцать же, — пустила шпильку я.

— Да, не пятнадцать, но все равно рано. Люся — хорошая, верная, честная. Она мне нравится очень, но жениться я не хочу, детей я не хочу. Но убивать себя тоже не надо! Она больная совсем, что ли?

Немного помолчав, он спросил:

— А в какую больницу ее повезли?

— Я точно не знаю, ты можешь уточнить у Максима, охранника.

— Да, конечно, надо туда съездить. И эти таблетки, которые она съела, наверное, для ребенка все это вредно очень? — заглядывая мне в глаза, спросил Крылов.

— Не буду тебе врать, скорее всего, вредно. Но тебе нужно с доктором поговорить.

— Да-да, конечно, — не стесняясь меня, он принялся переодеваться и собираться в больницу.

— И еще один маленький вопрос — ты у своей бабушки Лидии Степановны давно в гостях был?

— У бабушки? А при чем здесь она? — удивился Толик.

Я не ответила, и он продолжил:

— Я у нее был в последний раз в сентябре, наверное, папин дэ-рэ отмечали. Он по скайпу выходил на связь из своей Канады, а я бабушке ноут включил, чтобы она его поздравила. А потом вроде бы и не был у нее. Закрутился как-то, дела, все-такое. А что случилось? Что-то с бабушкой?

Видя, как у него мгновенно побледнело лицо, я поняла, что парень еще не совсем пропащий, его еще можно сделать нормальным человеком — вон как за бабулю переживает.

— С бабушкой твоей все нормально, ты ее только проведывай почаще, не забывай. Она скучает. А ключи от ее квартиры у тебя есть? — спросила я.

— Да, есть. Она сама на всякий случай давала, — кивнул Анатолий.

— Проверь, пожалуйста, на месте ли они.

Толик нехотя полез в ящик стола, пошарил там, вытащил картонную круглую подарочную коробку и из нее достал связку ключей.

— Вот они, все на месте. А к чему все эти вопросы? — продемонстрировал он мне ключики.

— Их никто не брал?

— Да нет, некому их брать. Комнату я всегда закрываю, мой сосед Мишка здесь теперь нечасто бывает. К девушке своей переехал недавно, на Первомайке живут. Жениться собираются.

— И ему тоже, наверное, всего двадцать? — улыбнулась я.

— Да, точно. Он даже на полгода младше меня, — задумчиво протянул Толик.

— Вот видишь. И последний вопрос: Виолетту, бабушкину кошку, знаешь?

— Этот толстый огромный кусок шерсти. Да, бабуля на ней сдвинулась, кроме нее, никого не видит, целуется с этой заразой. Да что случилось-то, вы мне скажете наконец? — строго обратился он ко мне.

— Виолетта пропала, и твоей бабушке сейчас очень нужна поддержка. После больницы позвони Лидии Степановне, ей сейчас очень трудно.

— Да, конечно. Я знаю, как она Виолку любит. Пропала она, говорите? Мм… надо же!

— Да, пропала, а я частный детектив, разыскиваю ее.

Парень ухмыльнулся. Да, искать кошек — не очень-то интересное занятие для профессионала.

Я поняла, что больше ничего тут не узнаю, попрощалась и вышла из здания студенческого общежития.

С утра пораньше, вкусно позавтракав, я вышла из дома. Кошки кошками, но у меня и настоящее расследование есть.

Тарасовский Дом ребенка располагался на окраине города. Окруженный с одной стороны глухим лесом, с другой — промышленной свалкой, он производил крайне гнетущее впечатление.

Я не очень эмоциональный человек, но стоило мне подумать о маленьких детках, вынужденных жить в подобных условиях, как мне приходилось крепко стискивать зубы.

Надеюсь, что внутри условия содержания намного лучше, чем снаружи.

Легкий ветерок периодически доносил запах свалки, так что, выйдя из машины, я натянула на нос косынку и быстрым шагом поспешила к дверям Дома ребенка.

Сейчас принято ругать Министерство образования, я это нисколько не поддерживаю, но, зайдя в тарасовский Дом ребенка, я с удивлением оглядывалась по сторонам. Скорее всего, на ремонт было выделено немало средств, но ремонт здесь был лет тридцать назад, в лучшем случае.

Потертый линолеум, растрескавшаяся штукатурка на стенах, ободранные оконные рамы — все это встретило меня, а еще жалобный взгляд несколько десятков детских глаз. Нет, ребятки были одеты вполне прилично, умыты, здоровы — но взгляд выдавал, что на душе у малюток.

Вахтерша — унылая тетка в потертом свитере с незабвенными спицами в руках проскользила по мне опять же унылым взглядом и на вопрос, как пройти к директору, махнула рукой куда-то в глубь коридора.

Скорее всего, она решила, что я хочу усыновить ребенка. Сюда только по этому поводу и приходят.

Я никогда не задумывалась об усыновлении, но сейчас, при воспоминании про тревожные и жалобные глазки воспитанников, мысли путались у меня в голове.

Конечно, я когда-нибудь выйду замуж, рожу ребенка, а лучше двоих.

Просто я пока не встретила того человека, с кем хочу провести свою жизнь. Да и с моей опасной профессией сейчас решиться на ребенка — это большой риск!

Все это будет когда-нибудь, но сейчас я по-другому стала относиться к вопросу об усыновлении. Чем виноваты эти дети? В чем их вина? Их бросили папы-мамы, совсем как, наигравшись, бросают кошек-собак. Даже выкинуть кошечку у меня рука не поднимется, а тут настоящий живой ребенок.

Многих деток забрали у нерадивых мамаш — алкоголиков и наркоманов, из таких семей детей не только можно, но и нужно забирать, ради сохранения здоровья и жизни малюток.

Но все равно каждый из них мечтает о семье, ждет маму.