Марина Серова - Кошка Баскервиллей

Совесть не позволяла открыть ей глаза на возлюбленного. Первая любовь, первая влюбленность — что нужно тринадцатилетней девочке? Красивый взрослый Алексей предстал перед ней настоящим принцем. Она даже не понимает, что то, что они делали с ним, — это самое настоящее преступление. Через несколько лет девочка Лена все поймет, а пока пусть оплакивает первые сильные чувства, которые позволяли ей не видеть недостатки Алексея, его злость, вспыльчивость, жадность и эгоизм.

— Лена, денег у тебя я не возьму. Я и так работаю над этим делом, я найду настоящего преступника, даже не сомневайся. А теперь скажи мне, кому мне позвонить, чтобы тебя забрали? — спросила я.

— Никому не нужно. Все нормально, я успокоилась. Звонить не нужно, мы же напротив интерната сидим, я сама дойду.

— Пойдем, я тебя провожу.

Мы встали, я расплатилась за чай и яблочный пирог.

Я проводила девочку к зданию интерната, Лена показала мне обходной, так сказать, черный вход в Дом ребенка, о котором мало кто знал.

— Здесь калитка частенько открыта. Все наши интернатовские эту дорогу знают. Вечером, после отбоя, можно выбираться в город, — объяснила девочка.

Я снова удивилась необъяснимой халатности работников тарасовского Детского дома. А потом еще удивляются, почему у нас в городе столько преступлений и правонарушений, связанных с несовершеннолетними.

Я взяла с Лены обещания вести себя благоразумно и больше со взрослыми мужчинами не встречаться, хотя бы лет до восемнадцати.

Она все клятвенно обещала, но отчего-то в это я совсем не поверила.

Еще парочка обедов-ужинов у бабы Глаши, и я скоро стану похожа на секретаршу Олечку Мещерскую. Надеюсь, до этого не дойдет.

Об этом я думала, поглощая очередной кулинарный шедевр тарасовского гения поварского дела. Люблю профессионалов в любой области — а здесь явно один из представителей этого вида.

Вечерело.

Я смотрела в окно на здание Дома ребенка. В кабинете у директора до сих пор горел свет.

Заработалась Колчина. Даже на похороны и поминки Алексея не пошла.

Я тоже на поминках его не появилась, и тоже виной всему моя работа. Я думаю, что делать мне там уже нечего. Картинка почти сложилась, остались небольшие детали, и я знала, кто мне мог в этом помочь.

С Колчиной нужно разговаривать не на работе — где она Бог и царь, а в другой обстановке.

В психологии такой прием называется выводом из комфортной обстановки.

Из кафе бабы Глаши открывался великолепный вид на проходную Дома ребенка. Сотрудники потихонечку расходились по домам.

У меня из головы не выходила одна фраза Колчиной, я пыталась отгадать эту загадку. А потом сделала один маленький звонок одному своему знакомому из УВД — и все стало на свои места.

Действительно, как все просто.

Наконец-то погас свет и в кабинете директора.

Я быстренько кинула деньги на стол и бегом подскочила к красной машинке, стоявшей у входа. Автомобиль Юлии Колчиной я вычислила еще днем.

На столе директора среди бумаг я заметила яркий брелок с известной автомобильной маркой. Во дворе напротив входа стояла всего лишь одна такая же машинка. Тем более ярко-красного цвета, что очень подходило стильной и яркой молодой директрисе.

Однако за три месяца в кресле директрисы на такую красненькую новенькую машинку явно не заработаешь. Непростая у нас дама Юля.

У меня было всего минут пять-шесть, пока Колчина оделась, закрыла дверь кабинета и вышла с проходной.

Но вскрыть автомобильный замок, особенно для такого профессионала, как я, — дело одной минуты.

Я уютно раскинулась на заднем сиденье и принялась ждать Колчину. Скоро она появилась.

Надо отдать ей должное. Не все девушки, обнаружив, что собственная машина вскрыта и в ней кто-то сидит, спокойно сядут рядом, а не убегут и не закричат в ужасе.

На это я и делала ставку, мне нужно было поговорить с Юлией спокойно, без подслушивающего уха секретарши.

— Юлия, добрый вечер. Не пугайтесь, пожалуйста, — спокойно и доброжелательно сказала я.

— А, Татьяна Иванова, снова Татьяна Иванова, вездесущая Татьяна Иванова, — с улыбкой парировала Колчина. — Вы снова ко мне? И по какому вопросу на этот раз? Обязательно было взламывать мой автомобиль?

— Обязательно, Юлия Михайловна. Обязательно. А вопрос у меня к вам все тот же — информация о Таисии Дятловой.

Колчина хищно улыбалась, облизывая губу.

— Я же вам все сказала. Пишите запрос в министерство. А за взлом моей сигнализации я на вас в полицию заявлю. Думаете, вы одна такая крутая?! На вас что, управы не найдется?! — все с той же злобной улыбкой изгалялась Юлия.

Мне захотелось стереть с нее этот оскал дружелюбия.

Ну что ж, Юлия Михайловна, держитесь!!!

Я сказала:

— При нашей первой встрече меня зацепила одна ваша фраза: «Татьяна Иванова, знаменитая Татьяна Иванова, о вас я наслышана». Конечно, я вполне знаменита, в узких кругах, как говорится. Но меня немного зацепил не только ваш злобный тон и высокомерие, сколько неприкрытая враждебность. И где же это и от кого вы так много обо мне наслышаны? Но это риторический вопрос. Я уже итак все знаю — несколько месяцев назад я вела одно дело, связанное с очень известным тарасовским политиком Владимиром Ивановичем Михайловским. Он занимал важный пост в Министерстве образования и был замешан в коррупционном скандале. А что это с вами, Юлия Михайловна? Вам плохо? Что-то вы побледнели?

Колчина злобно на меня глядела, потом достала из миниатюрной сумочки сигареты и смачно закурила.

Я продолжила:

— Вы все еще хотите, чтобы мы разговаривали в вашем кабинете, который, я уверена, напичкан «жучками» как от вашего любимого гражданского мужа Владимира Ивановича, так и его конкурентов, чтобы иметь на него компромат? Я права?

Юлия продолжала нервно курить, не отрывая глаз от окна, за которым ровным счетом ничего интересного не происходило.

— Тогда, два месяца назад, Михайловский сам написал заявление по собственному желанию, уволился с очень хлебной должности. Если бы он не написал — то сел бы, причем очень надолго. Такое было мое пожелание — или он уходит, или я его посажу. И посадила бы. А так, считайте, я его спасла. Не надо было злоупотреблять своим положением и продавать результаты ЕГЭ по Тарасовской области. Но это уже совсем другая история. Так ведь, Юлия Михайловна? — снова спросила я.

Бесполезно.

Колчина делала вид, что меня совершенно не знает, ее очень занимал лак на ногтях, который она разглядывала с огромным вниманием.

— Но перед увольнением Владимир Иванович сделал несколько хороших дел — подарил вам дорогую красненькую машинку, устроил свою гражданскую женушку на доходное место в Дом ребенка. Вот тут все удивились, что в вашем возрасте вам доверили место директрисы.