Марина Серова - Кошка Баскервиллей

Колчину проняло, она на меня так сверкнула глазами, что был бы на моем месте кто-то более внушаемый, то, наверное, мгновенно превратился в пепел.

Но я сама еще и не так смотреть умею.

— Хорошо-хорошо. Скорее всего, Юлия Михайловна, должность эта вам досталась по праву и никто из министерства вас сюда не сажал. Но на будущее обратите внимание, у вас в кабинете действительно установлены «жучки». И не сегодня завтра вас могут вызвать на ковер. Но это тоже все лирика.

— Что вы хотите от меня? — голос Колчиной был тих, но тверд. — Собираетесь шантажировать?

— Ну что вы, Юлия Михайловна, а говорили, что много слышали обо мне. Мне от вас много не надо. Я сама прекрасно знаю, что это именно вы дали своей подруге актрисе Таисии Скворцовой мой мобильный номер. Этот номер телефона используется только для клиентов. Его хорошо знал господин Михайловский, а от него и вы. У меня несколько вопросов — для чего Таисии понадобился частный детектив и почему при всей неприязни ко мне вы дали все-таки мой номер? Итак, я слушаю.

— Ну хорошо, хорошо. Я скажу, — всю спесь с Колчиной сдуло. — Мы с Таисией не были задушевными подругами, но всегда хорошо общались. И потом, после одной скверной истории — еще больше подружились. Когда она уехала в Москву и поступила в театральный, часто перезванивались, общались. Тая пару раз, конечно же инкогнито, приезжала в наш город. Я сама познакомила ее с Володей, хотела похвастаться, что у меня такая знаменитая подружка. А он увидел ее и… поплыл… как все мужики…

При этих словах, мне показалось, что Колчина прямо плюнула ядом.

— Как все мужики, слюни распустил. Видел бы он ее лет пять назад — жирную, в очках и прыщавую. Без хорошей косметики, тряпок фирменных, без личного тренера и массажиста. А Тая научилась мужиками пользоваться, потому тогда, когда ей понадобился в Тарасове частный детектив, она и обратилась к Володе. Я только потом узнала, он мне сам проболтался по пьяни.

— Но почему он дал мой номер? Мы с Михайловским расстались отнюдь не близкими друзьями. Почему он меня порекомендовал? — изумилась я.

— Ну, во‐первых, этого у вас не отнимешь — вы хороший профессионал, один из лучших частных детективов нашего города, а Тая искала как раз таки самого лучшего. Во-вторых, Володя все-таки считал, что вы его спасли, если бы не вы — он точно бы сел. А так он считает это вынужденным отпуском, ждет, пока все устаканится. Кое-какие активы у нас остались, я работаю.

— А почему тогда вы меня так ненавидите?

— Эх, Татьяна, вы не знаете, каково это жить в детдоме, каково это считать копейки, когда не можешь позволить себе купить приличные колготки. Вы бы видели, какую квартиру мне выделили после окончания приюта! Смех да и только. Убитая хрущевка, двадцать пять метров, ремонта там не было никогда. О воде горячей только мечтать приходилось.

— Так вы же не с детства в детдоме оказались? Я слышала, что после аварии родителей вы попали туда, от них же жилплощадь должна была остаться? — спросила я.

— Ух, уж эта Ольга. Языком болтает, как помелом. В ту мою квартиру уже дюжина родственников вцепилась. Как девочку опекать — так некому, а как квартиру захапать — так сразу — пожалуйста. До сих пор суды с ними идут. Квартира на деда была оформлена. Отца моего отца. Родители и я там жили. А после той аварии сразу тетки-дядьки квартиру и оттяпали. И я без жилья осталась, — с грустью вздохнула Юля.

Наконец-то я уловила хоть какие-то человеческие нотки в ее характере.

Колчина продолжила свой рассказ:

— А тут я случайно познакомилась с Владимиром Ивановичем, пришла на собеседование к нему. Он сразу в меня влюбился. Ухаживал за мной, подарками завалил, деньгами не обижал. Для детдомовки — это мечта просто. Чем он занимался, я особо не интересовалась. О его финансовых махинациях ничего не знала, но деньги были. Нам хватало. А потом он мне сообщил, что ему грозят огромные неприятности. Неделю ходил сам не свой, на успокоительных жил и коньяке. Потом пришел навеселе. Рассказал, что все образумилось. Меня на работу сюда посадил, тряхнул связями. А сам типа в отпуске. Я от него не отходила, пока все не рассказал. Он вам очень признателен за работу, а я считаю, что этот дурак не понимает, как его кинули. Он сам от такой кормушки отказался.

— Мог сейчас о кормушке вспоминать в далекой колонии где-нибудь за Уралом, — проворчала я.

— Все равно, вас мне любить не за что.

— С этим разобрались, я поняла. Но вы, Юлия, не ответили на главный вопрос: для чего Таисии понадобился частный детектив? — снова спросила я.

— О, тут самое интересное!! Не хотела чужую тайну раскрывать, но теперь, когда Скворцовой уже нет в живых, то, наверное, можно. Ее шантажировал этот козел.

— Какой козел?

— Лешка, Чевурин.

— Ваш бывший одноклассник? Его сегодня похоронили.

— Да, я знаю. Я не пошла даже на кладбище к этому уроду, — снова сплюнула Юля.

— Так, с этого места поподробнее. Чем и как Алексей Таисию шантажировал?

— Хорошо. Тая в старших классах в него влюбилась по уши. Вы, наверное, знаете эту печальную историю, как она из-за него вены резала и чуть на тот свет не отправилась. Вся школа гудела. А нашему красавцу хоть бы хны. Бабник такой был, ни одной юбки не пропускал, а тут толстая отличница — на фиг она ему. Тая провалялась в больнице, сдала экстерном все экзамены, даже на выпускной не пошла. Пропала вроде бы. Наши говорили, что после окончания ей без проблем квартиру выделили, чтобы то дело с суицидом загладить. Бывшая директриса старалась, чтобы на нары не попасть, недоглядела, блин. Прошел где-то год-полтора после окончания школы, я никого из наших не видела — не слышала. По судам бегала, да работу пыталась нормальную найти. Только с Володей познакомилась. Потом однажды утром мне звонок. Из больницы центральной: «Знаете ли вы такую Таисию Скворцову?» Я говорю, что знаю. «Тогда приезжайте по такому адресу». Я ничего не понимаю, приезжаю. Мы со Скворцовой общались, но никогда супер-пупер подружками не были. Приезжаю в Центральную больницу. Меня в палату привели. Я Таю даже и не узнала сразу. Худая, маленькая, заплаканная, только глаза ее в пол-лица. Бледная, вся избитая. Я сразу спрашиваю, что случилось. Тая рассказала. Извинилась, что меня вызвала — больше ей и звонить некому. Наша библиотекарша из приюта ей помогала, и вот я. Больше никому Скворцова не нужна была на белом свете. Мне ее так жалко стало.

Даже в этот момент, когда Колчина рассказывала, я ярко представила себе эту картину.

— Тая мне рассказала, что после окончания она устроилась в библиотеку, всегда любила читать. Стала худеть, заниматься спортом, бегала по утрам, отказалась от мяса — стала жестким веганом. И это ей помогло — скинула почти пятнадцать килограммов. Стала хоть сама себе нравиться. И когда шла вечером домой с работы, буквально столкнулась нос к носу с Чевуриным, Алексей оценил позитивные изменения Таи. Он ей сказал, что очень сожалеет, что тогда на Новый год так себя повел некрасиво, что хочет извиниться. Короче, пригласил ее на чай к себе домой. Наша дурочка-снегурочка поверила всему. Она вообще людям верит, верила. Пошла к нему. Не знаю, что на него нашло. Выпил, что ли, лишнего, но он жестко изнасиловал Таю, приковал ее наручниками к трубе парового отопления — и избивал, и насиловал ее почти две недели. Что он с ней конкретно делал, как издевался — Тая точно не рассказывала, но при каждом воспоминании она начинала дрожать, ее била сильная дрожь. А потом через две недели этот отморозок просто выкинул ее из дома, как сломанную куклу, когда она ему надоела. Она лежала в парке на улице, избитая, униженная, пока кто-то не вызвал «Скорую». И то не сразу вызвали, думали, наркоманка или пьяная лежит, а Тая даже встать не могла.