Марина Серова - Любимая женщина маньяка

— А для каких именно ритуалов могли использовать подобный клинок? И в какой культуре?

— Вот этого уже, Женечка, не скажу, не владею подобной информацией. Будь то ритуалы язычников, или колдовские — шаманские, в этой теме ваш покорный слуга совсем не силен. Но справочки могу навести.

— Если вас не затруднит, Дмитрий Александрович. Я буду очень вам благодарна.

— Конечно, о чем речь! Спрошу у знатоков этой темы. Или подскажу, с кем вам побеседовать стоит.

— Спасибо, так тоже неплохо.

— Да, значит, договорились. Тогда вернемся к предмету нашего обсуждения. Сохранность клинка очень хорошая, так же замечательно сохранилась и рукоять. Я уже отмечал, что она выполнена из дерева, а это, как ни крути, материал не особо долговечный, бывают сколы. И орнамент из медной проволоки хорошо сохранился. Декоративные вставки из перламутра и коралла тоже на удивление на месте все.

— Думаете, кинжал реставрировался?! — снова заинтересовалась я.

— Пока не могу сказать. На первый взгляд не видно вмешательства другого мастера, но это как раз может быть отличительным признаком хорошего специалиста.

— Каких ведь в Тарасове немного?! — Я очень надеялась, что появится четкий след.

— Дорогая Женечка, хороших специалистов по всей стране единицы. Максимум десяток наберется.

— Хорошо. Что можно сделать, чтобы точно узнать, проходил ли клинок реставрацию? А главное, если «да», то где и кто ее делал?

— На клинке отсутствуют клейма и маркировки, что обычное дело для кустарного производства того времени. Какой клей применялся, тоже не понять без специальной экспертизы. Но если вы можете мне оставить кинжал, я осторожно проведу анализ. Смогу выяснить возраст клея. И таким образом мы получим ответ на вопрос, приложил ли к этому оружию руку современный мастер. Или это и впрямь такая хорошая сохранность. А еще я на досуге наведу общие справки об этом оружии. История происхождения, кто покупал-продавал и так далее.

— Меня еще интересует его стоимость и кто это оружие приобретал. Я имею в виду его последнего покупателя. Это, пожалуй, главное, что необходимо выяснить, если получится. Только, Дмитрий Александрович, будьте очень осторожны!

— Обижаете, Женечка! Я всегда очень аккуратен и ни за что не испорчу ваш замечательный экземпляр.

— В этом как раз я ни на миг не сомневалась! И говорю, что вы должны быть очень осторожны, когда станете справки наводить. Моей клиентке этот кинжал прислали с настоящим сердцем, из плоти!

— Ого! Значит, дело и правда нешуточное!

— Дмитрий Александрович, эта информация только между нами. И сообщила я ее вам лишь для того, чтобы вы осознавали степень опасности. Этот даритель по меньшей мере странный. И однозначно опасный. Так что вы можете отказаться, если опасаетесь последствий.

— Мы, коллекционеры со стажем, всегда опасаемся последствий. Всегда просчитываем вероятности и вечно настороже! Не беспокойтесь, Женя, я буду осторожен. Что касается стоимости экземпляра, рискну сказать: навскидку — тридцать пять — сорок тысяч рублей за него можно выручить. На аукционе, может быть, немного больше ввиду хорошей сохранности и особенно если реставрация не проводилась.

— Я думала, такой экземпляр немного дороже стоит.

— К нему в комплекте должны идти ножны. Полагаю, в виде деревянного двусоставного футляра, который по традиции тоже украшен инкрустацией, перламутром и камнями, а также узорами на лицевой стороне.

— То есть если даритель приобрел кинжал с ножнами, он заплатил за него примерно какую сумму?

— Рискну предположить, что тысяч восемьдесят-девяносто. При условии такой же замечательной сохранности ножен, разумеется.

— А если некоторые вставки на лицевой стороне ножен были утрачены?

— Тогда около шестидесяти, не более.

Разумеется, я так настойчиво выясняла стоимость кинжала, присланного Татьяне, вовсе не из меркантильного интереса. Беглый анализ презентов, которые наш преследователь посылал предмету своего обожания, намекал, что это человек не бедный, с доходом если не приличным, то гораздо выше среднего. И, разумеется, мне было важно знать точно, какими именно суммами он способен оперировать. Ведь это тоже небольшой штришок к портрету подозреваемого, что так медленно и неохотно, но все же вырисовывался перед моим взором.

Через некоторое время я простилась с гостеприимным хозяином дома, еще раз напомнила ему о необходимости соблюдать осторожность и просила звонить, как только появятся любые известия.

По пути к дому Татьяны я быстренько проведала тетю Милу. Не люблю бросать ее надолго одну. А потом заехала на почту, забрать заказанную аппаратуру. Можно было, конечно, заказать адресную доставку, но я по опыту знала, что тогда получение посылки затянется на день, два, а то и больше, а мне сейчас время было очень дорого.

Татьяна увлеченно работала, поэтому я не стала ей мешать. Только сказала, что уже вернулась, и предупредила, чтобы не пугалась шума. И занялась разбором и установкой аппаратуры слежения перед дверью квартиры. Положа руку на сердце, признаюсь, что стоило сделать это немного раньше. Но кто же знал, что вся эта история окажется столь серьезной.

Закончив, я глянула на часы и поняла, что пора собираться и готовиться к сегодняшнему вечеру. Впрочем, мои сборы не могли занять много времени. Я приняла душ, проверила и зарядила револьвер, рассовала по потайным карманам удобного брючного костюма сюрикены и на всякий случай спрятала в ножнах на щиколотке несколько метательных ножей. Я не ждала особых неприятностей от этого вечера, но хотела быть готовой к любым сюрпризам.

Татьяна надела красивое бархатное платье темно-зеленого цвета. Как нынче модно, рукава, пояс и драпировка на юбке были выполнены из тончайшего шифона того же оттенка. И дополнила свой наряд старинным серебряным гарнитуром из жемчуга и малахита. Он состоял из длинных массивных сережек, тонкого колье с широкой подвеской в середине и браслета. Татьяна надела туфли на высокой танкетке, потом уложила волосы в высокую прическу и нанесла на лицо макияж.

Я молча собиралась и исподволь наблюдала за своей подопечной. По мере того как ее сборы подходили к концу, лицо молодой женщины все больше преображалось. С него слетали следы переживаний, страха и тоски и, словно маска, появлялись наносная уверенность и спокойствие.

Пожалуй, прав был некий заграничный психолог, который уверял, что женщины парадное платье и украшения используют как некую смесь брони, оберега, индикатора настроения и боевого знамени, а макияж, в зависимости от цели, как маскировку, средство привлечения партнера или придания себе храбрости и повышения боевого духа. Кажется, он сравнивал тенденции в макияже с боевой раскраской племен американских индейцев и суровых викингов.