Марина Серова - Любимая женщина маньяка

«Словно нож или прямой кинжал, завернутый в бумагу», — настороженно подумала я и двинулась в его сторону, чтобы в случае чего быть ближе к мужчине и успеть перехватить его руку. Неожиданно он как-то напрягся, помрачнел лицом и, оглянувшись в сторону охранника, стоящего у двери, стал медленно вынимать руку из внутреннего кармана.

Я рванула вперед, в мгновение ока оказалась рядом и положила руку на его плечо.

— Таня, мне неудобно просить вас, — мужчина вытащил руку до конца, и я увидела, что он сжимает пачку слегка скрученных открыток, — вот, не могли бы вы подписать еще для моей тещи, мамы, сестры и племянницы. Они тоже очень любят вас и ваше творчество, а сами не смогли прийти. В чем дело, девушка?! — недоуменно оглянулся он на меня. — Вы мне плечо сильно сдавили. Или количество автографов, которые можно получить в одни руки, ограничено? Так об этом предупреждать нужно было!

— Нет, что вы?! — очаровательно улыбнулась Татьяна. — Давайте сюда открытки и говорите их имена, а я все быстренько подпишу, чтобы остальных не задерживать.

Но прежде чем начать писать, она бросила в мою сторону удивленный и недоумевающий взгляд. Я скорчила рожицу, которая могла означать как извинение, так и «не переживай, всего лишь рабочий момент, проверка реакции», и, пожав плечом, немного отошла в сторону.

Стоя в стороне от толпы, я осторожно огляделась, Владимира и след простыл. Странно, мне казалось, что мужчина был настроен поболтать и, главное, дождаться, когда Татьяна освободится, чтобы переговорить с ней о чем-то важном. Возможно, уточнить, когда ему смогут доставить купленные полотна.

Остальная часть вечера тоже прошла без происшествий. Автографы в конце концов получили все желающие. Потом гости отведали закусок, легких вин и прохладительных напитков и стали потихоньку расходиться. На этом вечер можно было считать законченным.

— Жень, что это было сегодня? — после недолгого молчания спросила Татьяна в машине по дороге домой.

— Это когда?

— Во время раздачи автографов, когда же еще?! Ладно я, но ты почему такая нервная с людьми? Вокруг народ, охраны полно. Все же в порядке было! С чего ты заподозрила угрозу? Ты же говорила, что никогда не нервничаешь и не волнуешься!

— Но это не значит, что я не ошибаюсь. Показалось, что в кармане у этого мужика нож лежал, вот и бросилась к нему. Перестраховалась, ошиблась, бывает.

— Я думала, что на этом мероприятии не ожидались неприятности. Разве нет? — голос Татьяны неожиданно зазвенел от напряжения.

— Ты права, неприятностей я не ждала. Но это ничего не значит, все может поменяться в любой момент, и телохранитель всегда должен быть настороже.

— Ты на что-то намекаешь? — еще больше напряглась подопечная.

— Полагаю, одна из записок была от твоего преследователя. Это видно из текста, — я достала из кармана бумагу и протянула ей, — если разволноваться не боишься, возьми и прочитай.

Таня развернула листок и пробежала его глазами.

— Этого не может быть, Женя! В том здании ведь охраны полно было! Как преследователь умудрился внутрь проникнуть? Значит, он был на мероприятии? Следил за мной?! Какой ужас! — Татьяна немного помолчала. — И тогда почему же мы не провели расследование, не знаю, не расспросили устроителей? Может быть, охранников.

— Ты же не думаешь, что преследователь вошел в зал с транспарантом на шее, на котором крупными буквами было написано: «Я странный тип! Обратите внимание и будьте особо бдительны!» Нет, очевидно, он маскировался, старался быть как все приглашенные. Вот охранники никак и не отреагировали.

— Но кто-то мог что-то заметить. Я про записки говорю.

— Что заметить, интересно знать? Записки ведь не передавали из рядов зрителей, скажем, прямо во время твоего выступления. Устроители просили всех желающих складывать записки на блюдо заранее. То есть ее мог бросить туда практически кто угодно и когда угодно. Так что расспрашивать, по сути, не имеет смысла. Сама же видела, какая толпа народу собралась.

— Это да, людей было много, — Татьяна ненадолго задумалась, — хорошо, что ты мне тогда ничего не сказала. Я еле успокоилась, вернее, все равно нервничала, только по другому поводу. Эта речь дурацкая, потом блицопрос… Я постоянно боялась сболтнуть какую-то глупость, попасть в дурацкое положение. А тут еще это.

— Да, к выступлениям на публике нужно привыкнуть. Тем более очень сложно говорить экспромтом. Но у тебя хорошо получается, несмотря на легкое волнение. Кстати, я на всякий случай взяла у охраны записи с камер наблюдения за сегодняшний день. Нужно будет их просмотреть, может, повезет, и на записи видно стол, на котором стояло блюдо с записками, а также всех, кто к нему подходит.

— А смысл? Устроители ведь не рассылали именных приглашений. Значит, списка присутствующих нет. А преследователем может быть кто угодно, как знакомый, так и совершенно чужой для меня человек.

— Ты права. Но знакомые и так все про тебя знают. Разве нет? А чего не знают, спросят при личной встрече. Зачем им записки тогда писать?

— Не можем же мы подозревать всех подряд. Может, устроители кого попросили, чтобы оживить публику, к примеру?

— Да, подозревать всех бессмысленно. И устроители могли попросить твоих близких знакомых поучаствовать в опросе. Но список тех, кого ты узнаешь на пленке, мы все равно составим. На всякий случай, вдруг пригодится.

— Как скажешь, Женя, — не стала спорить Татьяна, — только не сегодня. Устала очень, перед глазами калейдоскоп из лиц, и голова гудит, как потревоженный улей.

По приезде домой у двери нас ждал очередной сюрприз. Некто оставил прямо у порога Таниной квартиры корзину с фруктами, конфетами и букетом цветов. В самом верху из горки фруктов торчал клочок записки.

Увидев посылку, Татьяна замерла на пороге. Ее рука с ключами, поднесенная к замку, на несколько секунд замерла в воздухе.

— Опять?! Да что же это такое?! — вдруг закричала она.

— Погоди, — попробовала я блокировать начинающуюся истерику, — коробок вроде нигде не наблюдается. Чего ты сейчас испугалась? Неужели записки? Так ее содержание нам тоже пока неизвестно.

— Вот именно неизвестность меня и страшит в первую очередь! — расплакалась Татьяна. — Понимаешь, Женя, я уже скоро выходить из дома не смогу! Не захочу открывать дверь! И стану бояться всего вокруг, даже собственная тень меня будет пугать и доводить до истерики! Я постоянно жду какой-то пакости, что жуткий подарок снова появится у меня на пороге! Понимаешь?! У меня внутри все вибрирует от ужаса в предвкушении нового кошмара! Женя, что ему от меня нужно?! Чего он вообще добивается?!

Уже после первых слов Татьяны я поняла, что у нее начинается классическая истерика. Женщина выкрикивала короткие фразы, тяжело дыша, словно во время быстрого бега, а потом расплакалась и говорила уже сквозь слезы и всхлипывания.