Марина Серова - Итальянский беглец

Вот и конец моему вмешательству в международные дела. Я вспомнила, как Дерюжников пошутил напоследок, что в Риме меня наградили бы орденом за спасение итальянских граждан. Орден пусть подождет, а пока мне предстоит решить судьбу одной медали.

Выйдя из терминала аэропорта в Ставрополе, я принялась выискивать такси. Превышающее спрос предложение оказалось лишь видимостью. Узнав, куда именно мне надо попасть, слетевшиеся было ко мне таксисты тотчас утрачивали всякий интерес. Широкие улыбки на их загорелых лицах сменялись равнодушным или досадливым выражением.

— Нет, в такую даль не поеду. Да мне и бензина не хватит. Да там такие колдобины, всю подвеску разобьешь, а заработаешь шиш с маслом, — чуть ли не хором заявляли водители.

— Девушка, идите лучше на автобус, — посоветовал один из них, махнув рукой в сторону остановки.

Спасибо, уже была. Маршрут не баловал регулярностью рейсов, поэтому следующий автобус ожидался только в четыре часа дня, я же прилетела в полдень. И где мне болтаться все это время? Снимать номер в гостинице мне не хотелось. Я не собиралась здесь задерживаться, рассчитывая улететь вечерним рейсом. К тому же поездка на автобусе заняла бы почти три с половиной часа, если верить маршрутной карте на кассе. По моим подсчетам, добраться на машине вполне можно примерно за час, при этом не особенно лихача.

Наконец надо мной сжалился один из водителей, ловивший пассажиров как раз неподалеку от этой самой остановки. Он, видимо, не опасался за сохранность подвески и специально выискивал клиентов среди бедолаг, стремящихся, подобно мне, существенно сократить время на дорогу. И то, немного поломавшись, он согласился меня отвезти, лишь когда я пообещала «накинуть».

Я беспечно упустила из виду, что здесь, на юге, уже царит лето. Поэтому мне становилось нестерпимо жарко в моей «апрельской» одежде. Расположившись на заднем сиденье, я принялась стягивать свою пусть и легкую, но все-таки куртку. Наблюдая за мной в зеркало заднего вида, таксист, молодой парень, хохотнул:

— Что, девушка, стриптизом расплатиться хотите?

— Частичным, — разочаровала я шутника, положив куртку рядом с собой на сиденье.

Тот, явно загрустив, умолк и всю дорогу не донимал меня разговорами. За что я была ему несказанно благодарна.

Отъехав от здания аэропорта, мы оказались на довольно пыльной, почти пустынной дороге, которая, к счастью, вскоре сменилась скоростным шоссе. Вначале по его обочинам попадались лишь редкие невысокие деревца, но постепенно посадки начали густеть, и наконец мы очутились почти в настоящем лесу, через который пролегала гладкая асфальтированная дорога. Непонятно, по поводу каких колдобин сокрушались водители?

— А им прямая выгода по городу круги нарезать, — пояснил таксист, молчавший до этого минут сорок. — Там и концы небольшие, и если с машиной что приключится — решаемо. Тут ведь как — у многих развалюхи, вот и хотят выжать из них все возможное.

Далеко впереди замелькала металлическая ограда, выкрашенная светло-голубой краской.

— Вот и подъезжаем к их территории, — пояснил водитель. — Быстро я вас домчал?

Я с отсутствующим видом смотрела в окно, сделав вид, что не заметила намека на добавленную стоимость. И без того получилась нехилая сумма.

На территорию частного пансиона меня пропустили без каких-либо проблем, едва я объяснила, кого именно приехала навестить. Мне даже не понадобилось предъявлять свое удостоверение.

— Виктор Парфенович как раз на веранде, — пояснила мне немолодая женщина в медицинском халате. — Сверните вот на эту аллейку, немного пройдете и сразу его домик увидите. Светло-зеленый, не ошибетесь.

Виктор Парфенович Сердитов и был тем самым коллекционером с ником Серден, первым вызвавшимся приобрести медаль. Интересно, как бы все сложилось, если бы с самого начала продали медаль именно ему? Мы ведь все равно прокололись со всеми остальными покупателями. Я досадливо покачала головой, отгоняя неприятные воспоминания. Теперь уж поздно рассуждать на тему «если бы да кабы». Все уже позади.

На веранде домика, на который указала мне медсестра, я увидела лишь пустую инвалидную коляску. Поднявшись по бревенчатым ступенькам широкого крыльца с пандусом, я увидела в глубине веранды, затененной деревянным навесом, самого Сердена. Он расположился в плетеном кресле рядом с небольшим столиком. Рядом с ним я заметила прислоненные к стене костыли.

Я сразу поняла, что сидевший передо мной человек был уже очень-очень стар. И как это ни парадоксально, по нему этого было не видно. Не в силах объяснить себе этот феномен, я решила просто принять его как факт.

— Добрый день! Хорошо добрались? — поприветствовал меня Виктор Парфенович приятным звучным голосом. На меня были устремлены полные живой мысли светлые глаза. Серден был одет в легкие светлые брюки и белоснежную рубашку с коротким рукавом. И почти такими же белоснежными были его волосы, густые и аккуратно постриженные.

Он предложил мне сесть на плетеный стул возле столика, на котором стояли глиняный кувшин и два больших керамических бокала.

— Вы не проголодались? — заботливо осведомился Виктор Парфенович. — Я попрошу Любочку, чтобы принесла вам обед.

Я заверила, что недавно перекусила в самолете.

— Тогда позвольте предложить вам бокал холодного чая. Здесь его отлично готовят, очень освежает.

Я с удовольствием выпила бокал ледяного чая, показавшегося мне после поездки в пыльной духоте просто бесподобным.

— Я был так рад, что вы наконец откликнулись, — заговорил Виктор Парфенович, когда я поставила пустой бокал. — Павел все же решил продать эквадорскую реликвию?

Я положила перед ним открытый футляр.

— Он поручил мне привезти вам эту медаль в качестве подарка.

Виктор Парфенович некоторое время внимательно смотрел на меня.

— Как мне к вам обращаться? — спросил он наконец.

— Евгения. Можно Женя.

— Да, Женечка, Павел порой меня удивляет, — он продолжал задумчиво изучать мое лицо. — Есть в нем что-то такое… Павел хороший человек, только уж очень разбросанный. Вот и сейчас бросается.

Он улыбнулся доброй насмешливой улыбкой, словно одобрял Павла и одновременно осуждал его за столь странный поступок.

— Что ж, я очень рад. Конечно, дареному коню в зубы не смотрят, но могу я узнать, что заставило Павла сделать столь щедрый дар? Вы ведь знаете, сколько она стоит?

Я знала, что ее цена — по меньшей мере, одна человеческая жизнь. А еще страдания ни в чем не повинной молодой женщины. Хотя, как знать, может, в прошлом ради обладания ею погибло куда больше людей.

Я рассказала Сердену, в силу каких обстоятельств родилось решение подарить ему этот раритет. Он внимательно слушал, ни разу меня не перебив.