Елена Богатырева - Когда она меня убьет [СИ]

Руководитель хорового кружка говорил со мной ласково и улыбался, но после короткой экзаменовки сообщил моей мамочке, что слуха у меня нет вообще, а голос, какой бы звонкий он ни был, без слуха — вещь совершенно бесполезная. Это был первый удар, заставивший меня задуматься после. В прошлой жизни у меня был певческий талант, в этой — полное отсутствие слуха. А это было действительно так, потому что собственную бездарность я осознавала острее всех.

Когда мне исполнилось пять лет, я научилась читать и зачитывалась стихами. Мелодические строки их напоминали мне о чем-то смутно. Я даже тайком плакала порой, потому что стихи звали меня куда-то далеко-далеко, требовали вспомнить о чем-то чрезвычайно важном, жизненно важном, но я еще не имела сил… Хотя какие-то странные видения роскошного зала с золочеными креслами и мужчины-красавца в черном костюме, читающем стихи со сцены, все-таки всплывали в моей голове. В детстве я считала свою фантазию чрезмерно развитой и списывала все мои видения на ее счет.

Первый звоночек раздался в моей жизни, когда родители объявили мне, что собираются в отпуск к морю. «Они утонут», — будто чей-то голос прозвучал в моей голове. «Они не вернутся». Я посмотрела на бабушку, переехавшую к нам на время, и поняла, что дальше жить буду с ней и родителей скоро позабуду.

Я посмотрела на бабушку еще раз и почему-то подумала, что в день моего совершеннолетия ее не станет…

Пока родители паковали чемоданы, я была занята своими странными мыслями. В голове моей будто образовался туннель, откуда наплывали образы, касающиеся моего будущего.

Были ли это просто мечты? О, нет! Я ведь тоже человек и прекрасно знаю, что такое мечты, — это глупенькие человеческие надежды, гроша ломаного не стоящие ожидания подачки от судьбы. Нет! Мысли, которые приходили мне в голову, были уверенностью. Да что там уверенностью — обязательством, гарантий того, что все, о чем я сейчас думаю, со мной рано или поздно произойдет. Я думала о большой любви. Я чувствовала ее приближение. Мне было всего лишь двенадцать лет. Мои родители погибли, купаясь в море во время грозы. Я не плакала.

Память возвращалась во сне и наяву. Однажды я проснулась в слезах, мне приснилась женщина в роскошной шубе, подающая на улице руку какой-то оборвашке. «Не делай этого! Она тебя погубит!» С этим криком я проснулась и позволила бабушке среди ночи долго гладить меня по голове, пока я снова не уснула. Бедняжка решила, что мне приснилась умершая мать, и растрогалась до того, что стала сквозь пальцы смотреть на мои странности, на отлучки из дома, которые теперь случались все чаще и чаще.

Меня влекло на Петроградскую сторону. Я садилась в автобус и ехала в центр города, блуждая по узким улочкам, сторонясь широких проспектов. Как-то я свернула за угол и встала как вкопанная. Это случилось здесь. Здесь, именно на этом месте я подала ей руку!

Я именно так это почувствовала или вспомнила. Я подала ей руку. Это не сон. И меня она погубила. Я быстрым шагом направилась назад, прочь от реки. А вот и мой дом. Я здесь жила, я прекрасно помню это. Толкнула дверь подъезда, и она поддалась. Вихрем взбежала по ступенькам. Вот она — дверь моей квартиры…

Спустилась вниз. Теперь я уже не шла — я летела по улице. Вот здесь, где сейчас ремонтная мастерская, была кондитерская, та самая, которая служила мне несколько дней приютом. Вот здесь стояла громоздкая тумба с моей афишей, да-да, я вспомнила и свои выступления. Я вспомнила слова и музыку. Попробовала напеть что-то себе под нос. Но предательский голос все исковеркал. Странно, что я не умею петь…

После этого прозрения я вернулась домой и сказалась больной. Я действительно простыла, слоняясь по улицам и потеряв счет времени. Бабушка вызвала мне врача и долго шептала участковой о моем детском горе, о разгулявшихся нервах, и врач без всякого осмотра позволила мне не ходить в школу целую неделю.

Всю неделю я лежала на кровати у себя в комнате и делала вид, что читаю книжку. Притворяться мне приходилось нечасто, потому что бабушка была — сама деликатность, тревожила меня крайне редко, принося мне поесть, и уходила, прикрывая за собой дверь и приговаривая: «Отдыхай, отдыхай». Оставаясь одна, я прикрывала глаза, давая возможность спирали воспоминаний раскручиваться с поразительной скоростью. К концу моего мнимого заболевания я вспомнила все и решила, что непременно нужно отыскать ресторан, в котором я выступала. Ведь именно там я должна была его встретить. Мне так казалось.

Ресторана не было и в помине. Здание, первый этаж которого он некогда занимал, имело строгий вид, а вывески не было вовсе.

Я поднялась на крыльцо и взялась рукой за дверную ручку. Моя рука тотчас вспомнила, что раньше ручка была сверкающая, латунная, а теперь — обычная деревянная. Но по ту сторону меня остановил строгий вахтер.

— Девочка, ты куда?!

— Я от экскурсии отстала, — быстро солгала я. — Мы приехали в ваш город осматривать его достопримечательности.

Я говорила звонким голосом, совсем как девочки из современных кинофильмов, и с наивной радостью смотрела на старика.

— Здесь экскурсии не ходят, — добродушно сказал он.

— А нельзя ли мне хоть одним глазком, — начала я вкрадчиво, — тут у вас так красиво. Разве мне нельзя пройти? Просто посмотреть…

— Вот вырастешь, станешь юристом — тогда и заходи, — вахтер, наверно, тоже почувствовал себя добрым дяденькой из кино, но все-таки выпроводил меня за дверь, на мороз. Обернувшись перед тем, как дверь за мной закрылась, я отметила, что той великолепной люстры, которая встречала гостей в просторном холле, теперь тоже нет…

Этот случай определил мое будущее. Я должна была стать юристом, чтобы проникнуть туда, где мы с ним обязательно встретимся. С этого момента учительница истории, которая меня почти никогда не замечала, стала моей первой наставницей и подругой. Сначала я огорошила ее докладом, который назывался «Быт петербуржцев начала двадцатого века — тогда и сейчас, тысяча различий», за который получила пять с плюсом. А уж когда читала на уроке наизусть стихи поэтов-декадентов, яростно критикуя в них строчку за строчкой, учительница взяла надо мной шефство. Узнав, что я собираюсь поступать на юридический факультет, она время от времени приносила для меня специальную литературу, помогала разобраться в той или иной теме. В мой последний год в школе она даже иногда делилась со мной семейными проблемами и выслушивала мои советы. Она не понимала, почему это делает.

Я казалась ей необыкновенным ребенком, чуть ли не вундеркиндом. Тогда как на самом деле я была просто-напросто значительно старше нее. Я прожила двадцать пять лет в моей прежней жизни, семнадцать в настоящей, и если прибавить сюда ту вечность, которая прошла с моей смерти до моего рождения…