Оксана Обухова - Пристрелите загнанную лошадь

Я нарушила тишину и спросила с улыбкой:

— Я могу попросить награду?

— Все, что угодно, — кивнул Назар.

— Не наказывай, пожалуйста, Беллу и Генриха Восьмого. Они друг друга любят, я это видела.

Туполев задрал голову вверх и хрипло, нервно рассмеялся:

— Ты невозможное существо!

— Наверное, — согласилась я.

Назар потер плохо выбритую щеку ладонью, ухмыльнулся и, с какой-то непонятной грустью, сказал:

— Знаешь, со мной в классе училась одна девчонка. Правдоискательница и праведница. Всегда на собраниях, всегда за справедливость и правду матку в глаза. Я ее терпеть не мог. Совершенно не выносил. У нас была разная группа крови. Но завтра, или даже сегодня, я пошлю ей цветы.

— Ты считаешь, что я на нее похожа? Ты это хочешь сказать? — почему-то с обидой, спросила я.

— Да. Извини за банальность, понимаю, как глупо это звучит, но ты такой же стойкий оловянный солдатик. Мне так кажется.

Если вспомнит сказку Андерсена как следует, сомнительный комплимент. И я приняла его с оговоркой:

— Надеюсь, Самоед мне ногу не отрежет.

— Так дорогие мои, — с интонацией Регины Дубовицкой, в комнату вернулся генерал. И разрушил кованными сапогами атмосферу романтических воспоминаний. А дал бы нам с Туполевым еще пять минут поболтать, глядишь, магнат всему классу букеты отправил. Пустячок вроде, а людям приятно. — Софья Николаевна, ваши ключи вам передадут на месте, — генерал оставил отеческие замашки и разговаривал со мной уважительно, на равных. — Ребята сделают дубликаты и встретят вас на остановке. Где вы хотите выйти?

— За квартал от дома, — тихо сказала я и поднялась. — Мне уже пора?

— Увы, — без тени печали хрюкнул мент. — Время работает против нас.

Туполев вышел проводить меня до машины, и когда увидел, что начальник личной охраны усаживается на переднее сиденье автомобиля, недовольно нахмурился. Как мне показалось. Но Антон на шефа даже не взглянул, захлопнул дверцу, и машина тут же тронулась.

Улицы города заполнялись людьми, спешащими с работы домой, машины медленно двигались по, перегруженным автострадам, я смотрела в лобовое стекло и думала о том, как странно закончился мой разговор с двумя мужчинами. Я ехала отказываться, но согласилась помочь, собиралась предложить интеллектуальную помощь, а меня вежливо ткнули мордой в салат. Я всего лишь очередной оловянный солдатик в шеренге войск Туполева. Меня обманули, обласкали и отправили на амбразуры. Дай бог здоровья Белле и господину Борисову, надеюсь, помянут добрым словом и принесут букетик к вечному огню, к сгоревшей брошке и кусочку расплавленного олова.

— Приехали, Софья Николаевна, — сказал Антон, но остался сидеть.

Я вздохнула и выбралась из машины. Антон вышел вслед за мной, захлопнул дверцу и подошел вплотную.

— Софья Николаевна, — начал он, но я перебила с усмешкой:

— Еще раз скажешь «Николаевна», я в тебя плюну.

— Софья, — согласился он, — не бойтесь ничего. Точнее… бойтесь, будьте очень осторожной, но… я вам обещаю, я сделаю все возможное для вашей безопасности.

— Спасибо, — сказала я, сжала его руку под черным рукавом пиджака, и медленно отправились прочь с пустынного двора.

Антон смотрел мне вслед. Дверца машины не хлопала, мотор не урчал, Антон смотрел мне вслед.

Как это все печально.

В коммуналке случился Вселенский Канализационный Потоп. Братья троцкисты сновали с ведрами и тряпками и ждали вердикта сантехников — два хмурых, знакомых мужика из нашего ЖЭКа пытались извлечь из толчка некую затычку. Из-за этой преграды почему-то лопнула труба, и сантехники старались представить вредный предмет для всеобщего обозрения и осуждения.

— Повезло тебе, Софья, — буркнул Коновалов. — Только ты можешь быть уверена, что не твоя тряпка забила унитаз.

— Давно трудитесь? — спросила я, размышляя, стоит ли снять ботинки или в уличной обуви пока походить.

— Часа полтора. Сантехники говорят, в трубе что-то застряло, ржавое железо не выдержало напора и, говно, простите, в магазин протекло.

— Вот беда-то, согласилась я и пошла в свою комнату.

В ней ничего не изменилось. Уходя на свидание с Туполевым у касс Речного вокзала, я тщательно убралась, вытерла пыль, расставила учебники и книги в должном порядке. Если бы в эту комнату с печальным или служебным визитом зашли люди, то увидели бы келью воспитанной девушки и примерной студентки. Заподозрить грязные помыслы в столь образцовой мадемуазель не просто, я постаралась.

Привычные вещи, фотография котят в клубках шерсти на стене трогала до слез, я сняла ботинки у порога комнаты и прошла к окну. В квартире Туполевых не горело ни единого огонька, не смотря на пугающие серо-фиолетовые сумерки, я тоже не хотела включать свет, села у подоконника, поставила на него локти и начала ждать.

Спросите чего? Не знаю. Звонка мобильного телефона и сигнала «отбой, Софья»; движения серых людей в бронежилетах к наружной лестнице; или, может быть, прихода Самоеда. Чего-то ждала.

В коридоре топали кирзачи сантехников, и шумели, ругались соседи, высоким фальцетом в общем гомоне выделялся обеспокоенный голос Лопаты. Голоса перемещались — от кухни до лестницы и обратно, накал страстей повышался, и, наконец, с истерическим выкриком «Сонька!! Выйди!!», на мою дверь опустился чей-то кулак.

Я таки вышла. И уперла руки в бока.

— Что надо?

— Сонька, скажи им, что не моя это майка!! — визжал Гарик и отпихивал от себя ведро с некой серой субстанцией.

Серой субстанцией оказалась некогда белая футболка с логотипом клуба любителей пива. Татьяна Сухомятко брезгливо, двумя пальцами обеих рук в резиновых перчатках, придерживала навесу расправленную футболку и следила, чтобы капли с нее падали в ведро. Продемонстрировав в виде доказательства дыру и лозунг «Губит людей не пиво», выругалась и шлепнула тряпку обратно в ведро:

— Не твоя, говоришь?! Мурло неумытое, хоть бы смотрел, чего в унитаз выливаешь!

— Да я и полов-то никогда не мою! — молитвенно прижав ладони к желудку, лепетал Гарик. — Скажи им, Сонька, ты видела, чтобы я когда-нибудь полы мыл?!

— Не видела, — честно, со вздохом, призналась я.

— Вот! — взвизгнул Лопата и ткнул в меня пальцем. — Мой свидетель!

— Софья! — с укоризной взревел Тарас Сухомятко и, размахивая ведром как пращей, погнал Гарика от моей двери к кухне. Видимо для того, что бы прибить там без некоторых свидетелей.

— Сумасшедший дом, — один голос сказали я и Татьяна и разошлись по разные стороны. Я вернулась к фиолетовым сумеркам и подоконнику, мадам Сухомятко отправилась защищать Лопату от разъяренного мужа. Случись что, в суде разбираться не будут, по какой причине Тарас Сидорович Сухомятко нанес тяжкие телесные повреждения (помойным ведром) своему соседу Игорю Владимировичу Лопатину.