Оксана Обухова - Пристрелите загнанную лошадь

Самоед разжал кулак, нож с тихим стуком упал на пол и неопытный резидент мысленно поздравил себя с первым успехом — враг разоружен.

Кстати сказать, а дальше-то что? Ну, разоружила студентка диверсанта, ну свет зажгла, а дальше-то чего?! Сидеть у моря, ждать погоды?! Ясна-солнышка-группы-спецназа?!

Нда, придется разговоры разговаривать. До самого утра. Позвонить генералу Ивану Артемьевичу он мне наст. Так же как и добежать до двери и десять секунд возиться с замками и крючками…

Можно бы, конечно, выпрыгнуть через окно в сугроб и дать дёру. Но как вышибить стекло головой, я слабо представляла, и поэтому спросила:

— Где ноутбук?

— А где информация о Туполеве? — улыбнулся мерзкий тигр.

— В голове, — буркнула я.

— Говори. И я уйду.

Верилось слабо, но ведь с чего-то же надо начинать диалог!

— Запоминай адрес, — буркнула и описала дом-штаб в Московском районе.

— Он там? — удивился киллер. Видимо, я правильно сделала, что не начала хитрить и привязалась к конкретному месту.

— Да.

— Откуда знаешь?

— Он ждет Кирилла. Но в доме появиться, — тут же предупредила я, — только после того, как от Кирилла придет подтверждение по электронной почте. Давай компьютер, я покажу куда отправить, адрес там.

— Нда, Софьюшка, — пробормотал убийца, — информация действительно ценная. Что потом собираешься делать?

— Ноги. Взять деньги и смыться.

— Правильное решение, — похвалил Самоед.

— Где ноутбук?

— Давно лежит у тебя под кроватью за желтой коробкой с сапогами, — улыбнулся убийца.

Какой хитрец! Неужели он на самом деле перепрятал компьютер в моей комнате, что бы надежнее повесить на меня убийство Кирилла?! При обыске, ноутбук обязательно бы нашли и тогда бы я не отвертелась.

Я не собиралась лично лазать под кровать и проверять лежит ли там ноутбук, я хотела лишь припомнить, где именно лежит коробка с сапогами — под изголовьем или в ногах, — и заставить Самоеда вытащить компьютер наружу. Лишь на секунду я отвлеклась, припоминая…

Но киллеру было достаточно этой секундной заминки. В каком-то невероятно плавном движении, Самоед, почти сделав колесо, перекрутился, пяткой выбил из моей руки шокер и одновременно подхватил нож с пола. Создалось такое впечатление, что лезвие само, блеснув, подпрыгнуло, и ручка ножа влетела в ладонь убийцы.

Я даже пискнуть не успела, а Самоед уже сидел за моей спиной, прижав кончик лезвия к ямочке под скулой, и обвивал меня за талию свободной рукой. Он положил щеку на мое плечо, приблизил губы к самому уху и предложил:

— А вот теперь поговорим. Начнем все заново, Софья.

— Я уже все сказала, — хрипло и придушенно, боясь неловко дернуть подбородком и насадить его на острую сталь, сказала я.

— А ты повтори, — усмехнулся Самоед.

— Что?

— Все с самого начала.

— Ты ведь все равно меня убьешь? — все так же хрипло и осторожно, спросила я.

— Это зависит от тебя. Есть варианты.

— Какие?

— Наиболее предпочтительный для тебя, прост и не оригинален.

— Ну.

— Ты сейчас, очень медленно дотягиваешься до шприца, что лежит под письменным столом, — монотонно проговорил киллер. — Я делаю тебе инъекцию «сыворотки правды» и верю каждому твоему слову.

Лучше сразу умереть. Насадить себя горлом на нож и скончаться без особенных мучений. Под наркозом я такого наговорю Мишане, что если он, по доброте душевной, оставит мое лицо красивым для гроба, то я уже должна сказать ему большое, человеческое спасибо. Я почему-то представляла, что после признаний кои прозвучат в этой комнате, Самоед порежет меня на ленточки для бескозырок. И гроба в любом случае не миновать.

— Что потом? — сипло спросила я.

— Потом, я продержу тебя под дозой два, три дня, пока не подтвердиться твоя информация и я не закончу свои дела. Думаю, ты понимаешь, о чем речь.

— Я понимаю, что свидетелей убирают…

— Убираю. Но не в нашем случае. Живая ты для меня полезнее. Пока.

Я не верила ни единому его слову. Как только Самоед вколет мне сыворотку, то уберет в любом случае. Держать в запертой комнате коммуналки бесчувственное бревно, опасно. Он рисковать не станет. Сознаюсь я, не сознаюсь, я была приговорена с момента, когда повесила объявление на стене у телефона. Вопрос стоит уже предельно просто — какую смерть я выберу себе? В сознательном или бессознательном виде.

— «Сыворотка правды» одурманит мне голову? — хрипло всхлипнув, спросила я. — Я ничего не почувствую?

— Не почувствуешь, — правдиво ответил Самоед. Я еще раз всхлипнула, и он ободряюще произнес: — Ну, ну, Софья. Мы же с тобой договорились, да? Я только спрошу тебя кое о чем, выясню, все, что нужно и адью. Ты под дозой, я в солнечных республиках. Давай, смелее, наклоняйся.

А если и правда? Наклониться, поднять шприц и позволить вколоть себе наркотик. Самоед поспрашивает, узнает, как плотно висит на его хвосте милиция во главе с Иваном Артемьевичем, и испугается. Зачем убивать буквально при свидетелях?

Да плевать он хотел на всех свидетелей вместе взятых! На нем столько висит, что один лишний труп студентки-заочницы дела не испортит. Самоед столько на себя принял, троим не поднять!

Я тихонько и скуляще заплакала. Слезы быстро стекали по щекам, скатывались до ножа, обвивающего шею запястья, и попадали на руку моего убийцы. Я почти потеряла рассудок от страха и не видела выхода. Никакого.

— Можно, я хотя бы маме позвоню, попрощаюсь? — Я намеренно напоминала убийце, что у меня тоже есть мама, что меня любят и я живая, живая, живая! Теплая и нежная.

— Нет, Софьюшка, нельзя, грустно, в Мишаниных интонациях, сказал киллер. — Делай то, что прошу и останешься жива. — И вдруг, прикрикнул, и острие ножа впилось в кожу: — Ну! Быстро! Наклоняйся!

Что-то горячее потекло по шее, я всхлипнула и потянулась под стол.

И в этот момент, когда я уже почти дотянулась до шприца, голова Самоеда взорвалась. Почти одновременно, или скорее чуть раньше звякнуло оконное стекло, какой-то чавкающий звук раздался рядом с ухом, и липкая горячая масса залепила всю правую сторону моей головы.

Продолжая обнимать меня за талию, Самоед начал откидываться на кровать, я развернулась к нему и дико, истошно завизжала. Чуть ниже правого глаза убийцы зияло пулевое отверстие, вторая пуля снесла верхнюю часть черепной коробки, и мозг, еще живой и ярко-алый пульсировал горячей кровью.

Я отскочила от своего палача, в один момент разогнула, казалось бы сведенные страхом ноги, но не устояла, а забилась в угол и продолжила визжать. Но уже не громко, а тихо и жалобно, как испуганный щенок.

Я не слышала шагов спецназовцев по коридору, не слышала грохота, с которым упала дверь, все заглушило тихое поскуливание — я только видела, как медленно моя собственная дверь начинает падать в комнату. Мгновение, и несколько мужиков в бронежилетах и с автоматами в руках, уже передо мной.