Оксана Обухова - Темная лошадка

Под черепной коробкой забегали красные букашки, они вылезли на глаза и мешали видеть, как подскочивший сзади к Ренате Шура, плотно обхватил ее за плечи, обнял и буквально волоком, отнес в сторону. Рената визжала и брыкалась. Готовый к выстрелу пистолет был намертво зажат в побелевших пальцах, Саша тащил, волок «сестрицу» к стене и намертво впечатал туда своим телом беснующуюся девушку.

Через несколько секунд Рената обмякла в его руках.

— Отпусти, — сказала спокойно. — Ну! Кому сказала, отпусти.

Парень послушно разжал сомкнутые обручем руки и, отойдя к лестнице, сел на ступеньку и, сгорбившись, закрыл лицо ладонями.

Рената одернула одежду, поправила волосы и с видимым, не напускным самообладанием, подошла ко мне. Прежний приступ безумного гнева выдавали лишь капельки пота на лбу, лихорадочно поблескивавшие глаза и побелевшие, словно бы иссохшие, губы. С минуту удивленно, как бы по-новому она разглядывала мое лицо. Я боялась даже звуком нарушить равновесие у нее в мозгу.

— Значит, ты утверждаешь, что это мой отец отправил тебя следить за мной?

— Да, — едва слышно выдохнула я.

— Как ты это докажешь?

Как смогла я пожала плечами:

— А какие доказательства тебе нужны? Он привел меня в ваш дом, сказал, что я ваша родственница…

— А если ты скрываешься от своего итальянского мужа, и отец помог тебе выправить документы на чужое имя?

Бьющая наповал последовательность и логика. Неужели она все-таки безумна?

— Это легко проверить. Спроси меня на какой улице находится тот или иной магазин, как прозывают в народе угловой универмаг на Советской или пиццерию на набережной… Я давно живу в этом городе.

— Саша, спроси, — тихо приказала она.

Не отнимая пальцев от глаз, младший из братьев угрюмо буркнул:

— Как называют магазин возле драмтеатра?

Я ответила.

— Как называют игровой клуб у нового моста?

Я ответила.

— Открытую танцплощадку в городском саду?

Я четко отвечала на все вопросы. Я знала Город.

— Достаточно? — вяло поинтересовался Саша, и Рената кивнула. — Что мы теперь будем делать? Ты чуть не убила ее без разговоров, — упрекнул, — а она сказала, что кому-то сообщила о том, что находится здесь…

— Почему ты раньше мне об этом не сказал, идиот?!

— А ты спрашивала?! Ты слышала?! — прикрикнул и добавил немного тише: — Если бы она кого-то вызвала, тот был бы уже здесь. Мы давно здесь сидим…

— Да, пожалуй, — опустив голову, задумалась Рената. — Кому ты звонила?

— Детективу из моего агентства. Ты его знаешь, это Андрей.

— Да не ответил он ей! — раздался из-за Нисана нетрезвый голос. — Я сам все видел.

— Неправда! — вскрикнула я. — Ты вошел, когда я уже закончила разговор! Я была в том углу, за стеной!

Не обращая внимания на нашу перепалку, Рената прищурилась, закусила губу и спросила через какое-то время:

— Андрей… это такой высокий, бритый бугай…?

— Нет. Невысокий, худощавый блондин выглядит моложе своих лет.

— Значит… ты хочешь сказать… что отец продолжил работу с тем же агентством, я об этом не знала… и вы целый месяц за мной следили?

— Да, — просто ответила я.

— Он что — меня подозревает?!

Мне захотелось рассмеяться. Убийца, до слез обиженный подозрениями, это нечто. Дочь Кутепова живет в двух мирах и чувствует себя двояко — примерная девочка существует отдельно от убийцы, «зверя», как назвал ее тихий спившийся грузчик. Подозрения Ренаточку, видите ли, оскорбляют. Забавно, в самом деле…

И она тут же, подтверждая мои наблюдения, оседлала любимого конька:

— Не, я не верю! Он не мог! Не имел права меня подозревать! Я столько для него сделала, он меня любит!! Я все, все для него сделала!! — и хрипло расхохоталась. — Какая же я идиотка! Дура набитая! Ему нужны только его ублюдки! — И повернувшись к Александру, махнула рукой и приказала: — Так. Все сжечь. И эту стерву тоже.

— Но… — подал голос хозяин сарая.

— Никаких «но»! Все сжечь! Машину отгоним…

— Рената! Ее труп найдут рядом с моим домом!!

Девушка подошла к лестнице, оперлась всем весом на перила и, наклонив вплотную лицо к глазам Шурика, прошипела:

— Я хочу, чтобы она сгорела. Вместе с ним…

— С кем?! — оторопел и отодвинулся парень.

— С ним. Я хочу, чтобы они сгорели вместе. Оба. Тут.

— Его тут нет!!! — заорал Саша. — Твоего отца тут нет!! Что ты городишь?!

Девушка обвела слепым взглядом сарай, облизала губы и тупо кивнула:

— Я привезу его сюда.

— С ума сошла?! За тобой следят!

— Эти?! Следят?! Да они все придурки! — хрипло прокаркала смехом и показала пальцем на меня: — Они. Эти. За собственным дерьмом не уследят. — И в один скачок подлетев ко мне, ударила по щеке: — Ну! Говори! Кому еще сказала?!

Рот наполнился горячей кровью, из уголка пролилась тонкая, теплая струйка.

— Всем, — я упрямо мотнула головой.

— Эх ты, — с укором прошептала мне в самое лицо ненормальная бандерша, — а я тебе дружить предлагала. Я тебя в друзья звала… А ты предала… Как все! — И вновь ударила. — Как все! Вы все предатели!

Невероятный бред продолжался недолго. Но если бы Александр ее не остановил, Рената забила бы меня до смерти. Саша перехватил ее руку с пистолетом у самого моего виска. Удержал крепко и крикнул:

— Все! Угомонись! Быстрые решения не всегда самые правильные…

Рената поставила пистолет на предохранитель, засунула его за пояс джинсов и отошла к лестнице.

— Дай закурит. — С братьями она разговаривала, как старослужащий с духами. Тоном приказов. Ей подчинялись.

Александр вынул из кармана джинсовой куртки пачку крепких мужских сигарет, помог прикурить, и Рената, глубоко затянувшись, оперлась спиной о перила лестницы. Она приехала убивать, ее лишили уверенности, запутали в мыслях и теперь она начала думать. Сомневаюсь, что трезво, но как известно, когда мчащийся на всех парах паровоз останавливают, прежнюю скорость он набирает не сразу. Остановка произошла на любимой станции «Мой Папа» и давала надежду на отсрочку приговора…

А там, как кривая выведет. Или Бог поможет…

О комплексе Электры я слышала раньше. Но никогда не могла представить, что любовь к отцу, а точнее, в этом случае ревность, может довести до полного помешательства. Возможно, у Ренаты давно были проблемы с психикой, и эмоциональный выход произошел с перекосом в сторону отца. Ее мало любили в детстве? Она ненавидела свою мать?

Нет. Все говорили, что маму Рената обожала.

Когда же произошел перекос? И почему этого никто не заметил?

— Ну что смотришь? — выпуская струю дыма в мою сторону, сказала Рената. — Соображаешь, как девушка-колокольчик до такой жизни докатилась? — новая порция дыма в мою сторону. Как все психопаты, Рената была сумасшедше проницательна, я думала именно об этом. — Как дочурка, ласковая девочка, до этого докатилась? Да? — С каждым вопросом в ней вновь возникала ярость. Рука с сигаретой нервно подрагивала, и я боялась отвечать. Оттолкнувшись резко от перил, Рената подошла ко мне и глазами с черными, сузившимися до слепоты зрачками, заскользила по моему лицу: — Ты думаешь, я сумасшедшая, да? Я вижу, — думаешь. А ты знаешь, что такое жить с братом наркоманом? А?! Ты знаешь, что такое видеть каждый день этого урода и слышать «ах, Маратик, ах, наша гордость!»? Этот слюнтяй, этот недомерок — ОН гордость, ОН — все, а я так… по коридору прогуляться вышла, пустое место. — Рената отвернулась и продолжала уже спиной ко мне: — Я с четырнадцати лет знала каждый притон в городе. Я, я носила ему дозу, я спасала его от ломок! Я спасала, а он был для них единственным. Гордость, надежда и опора! Этот гребаный дед… генерал, твою мать, династия… — Рената вновь повернулась, и я увидела на ее лице насмешку. — Прикинь, этот недомерок, этот урод ломку снимет, очки нацепит и к гостям. Я стою в коридоре, и никто меня не замечает. Он. Он со стеклянными глазищами… — везде. Он везде. Со всеми, а я в коридоре. Меня никто в упор не видит, стою как сраный чемодан в углу…