Анатолий Гончар - Ангел-хранитель

– Есть, – скорее пошевелил губами, чем ответил, радист и, прихватив автомат, юркнул в серость начинающегося утра.

– Кошкин… – чувствуя, как его начинает колотить мелкой дрожью, Кузнецов понял, что, не взяв с собой ни спальника, ни бушлата, он малость погорячился. – Давай связь с Центром.

Вынырнувший на свет божий старший радист кивнул и снова скрылся в свое плащ-палаточное укрытие. Зашуршала настраиваемая антенна.

– Центр – Мавру, Центр – Мавру, – забубнил радист.

Кузнецов, слушая его, даже скривился. Столь экстравагантный позывной его группа получила благодаря все тому же Димарику…

…Второй день шли занятия. Бойцы Кузнецова отрабатывали действия в составе троек. Время близилось к обеду, и Олег уже собирался объявить сбор, когда из ворот КПП вышел весело улыбающийся комбат.

– Противник с фронта! – закричал он, и мгновенно прыгнувший за ближайший бугорок старший лейтенант громко продублировал поданную команду.

– Противник с фронта, радисты – связь! – Постоянного позывного у него еще не было, и поэтому работали, отзываясь по номерам групп.

– Центр – Четвертому, Центр – Четвертому, – понесся в эфир голос вызывающего отряд радиста…

В общем, отработали хорошо. Комбат остался доволен. А когда построил группу, не смог удержать улыбки: Димариково лицо было черным. От корней волос до самого подбородка тянулись черные, грязевые полосы, оставленные широкой пятерней сержанта.

– Маркитанов, это что у тебя такое?

– Маскировка подручными средствами! – бодро отрапортовал Димарик, и комбат перестал улыбаться. Когда начал говорить, голос у него был совершенно серьезен.

– Становись! Равняйсь! Смирно! За проявленную находчивость в ходе проведения занятия сержанту Маркитанову объявляю благодарность!

– Служу Отечеству! – радостно рявкнул отличившийся Димарик…

На этом занятия окончились. А группа получила позывной «Мавр». Группники смеялись, командир роты только пожимал плечами: мол, «решение комбата, утверждено в группировке». А потом добавлял: «Да ты не переживай. Мавр он и в Африке мавр».

Сколько ни пытался Кузнецов убедить комбата переиграть и дать ему что-нибудь более подходящее, тот остался непреклонен.

И сейчас, слушая выходящего в эфир радиста, старший лейтенант мысленно плевался, но изменить что-либо не мог. «Мавр» действовал ему на нервы, казался глупым и ничего не выражающим словом, будто относился не к нему, а к кому-то другому. Будь он таджиком, узбеком или хотя бы смуглым, тогда бы он не возникал по поводу такого позывного, а так… Другое дело у других: «Сокол», «Ястреб», «Ворон» – стремительность, полет, ум. «Звезда» – свет, «Лесник» – знание природы. И по фамилиям: «Звонарь» – Колокольчиков, «Биатлонист» – Лыжин. Все позывные что-нибудь да означают, а у него – черная рожа сержанта Маркитанова, шутка командира отряда. Тьфу!

– Товарищ старший лейтенант, Центр передал приказ выдвигаться в квадрат … организовать засаду по координатам Х… У…

Кузнецов кивнул, озябшими руками вытащил из разгрузки карту и, присев на корточки, нашел заданную точку. Требуемое место оказалось на пересечении двух лесных дорог. Олег оценил расстояние до перекрестка и мысленно прикинул, сколько требуется времени на прохождение этого участка. «К двум часам дня должны добраться», – решил он и начал прокладывать маршрут движения. Из раздумий его вывел голос подошедшего Борисова.

– Завтракал? – без всякого предисловия спросил заместитель комбата и, стряхнув набежавшие в углубление коврика капли воды, сел рядом.

– Нет, – старший лейтенант отрицательно покачал головой.

– Так чего ждешь? – в голосе Борисова сквозило легкое раздражение.

– Да вот, задачу поставили. Думаю, как идти…

– Ну-ну. Думай, голова, картуз куплю. Я вмешиваться не буду. Только по минам не попрись. У меня лапок запасных нет, если что – твои возьму.

– Не попрусь, – в тон заместителю комбата ответил Кузнецов и наконец-то, спрятав карту, принялся за еду.

Олег рассчитывал добраться к нужному месту не позднее четырнадцати ноль-ноль. Но они не пришли ни к двум, ни к трем, ни даже к четырем часам. Дождь только усиливался, размокшая под дождем земля липла к ногам, выскальзывала из-под подошв. Оказавшийся на пути небольшой, но крутой хребет пришлось преодолевать почти полтора часа. Влажные с утра и за день промокшие насквозь берцы, казалось, наполнились свинцом. От холода и усталости начали поднывать икры. Кузнецов, на мгновение остановившись, чтобы перевести дух, обвел взглядом растянувшуюся по склону группу: первый боец ядра только начал выползать на еще минут сорок назад оседланную головняком хребтину, а тыловой дозор телепался где-то на середине подъема.

«Ничего, эти догонят», – сам себя успокоил Кузнецов. В конце концов, не зря он в головной и тыловой дозоры поставил самых сильных. Видит бог, не зря.

Единственное, о чем старший лейтенант сильно жалел, так это о том, что начал восхождение на этом участке, а не поискал местечка с более пологим склоном. Подъем действительно оказался крут. Чтобы хоть как-то продвигаться вперед, бойцы буквально вгрызались в раскисшую землю. Каждый метр давался с трудом – удар ноги, чтобы хоть как-то краем подошвы зацепиться за скользкую поверхность, руками – за мелкие деревца. Ветки шиповника обдирали руки, оплетали ноги стебли ежевики. По пропитавшейся водой земле бойцы ползли, как улитки. И только один шаг вперед. Упереться ботинком в корни растущего на склоне дерева, встать и немного отдышаться, чтобы снова идти. И так метр за метром, к вершине, к промерзшему насквозь головняку. А вот поднимающимся было жарко: промокшая насквозь от дождя и пота одежда валила паром. Не чувствовались ни пронизывающий до костей ветер, ни шлепающий по листве холодный дождь. Сухое, средней величины дерево, лежавшее почти на самом верху подъема и воткнувшееся обломанными ветвями в землю, несколько ускорило движение. Теперь разведчикам только и оставалось, что, хватаясь за его растопыренные во все стороны сучья, уцепиться за верх, а там, перебираясь от дерева к дереву, добраться наконец до вершины. Самому же старшему лейтенанту до заветной валежины надо было пройти еще десятка полтора шагов…

– Черт, – сорвалось у кого-то с языка; треск переломившейся ветки – и сержант Маркитанов, едва не выпустив из рук пулемет, заскользил вниз, по пути сбив с ног не сумевшего отскочить в сторону Лисицына. Димарик так и не смог остановиться и в считаные мгновения оказался напротив группника. Уставший и с трудом переставлявший ноги Кузнецов едва успел схватить неудачливого «слаломиста» за ремень пулемета и, наклонившись вперед, с трудом удержался, чтобы вместе с ним не полететь дальше.