Анатолий Гончар - Ангел-хранитель

– Уф, блин, повезло! – то ли выругался, то ли восхитился тяжело дышавший сержант-пулеметчик. Поднявшись на ноги, попробовал отряхнуть налипшие на ноги комья. Серая земляная масса полетела во все стороны, забрызгав собой поднимающегося на ноги радиста и стоявшего чуть впереди Олега.

– Командир, извини, командир! – успокаивающе подняв руку, пробормотал Димарик и со всей пролетарской любовью попробовал стряхнуть с «горки» Кузнецова налипшие на нее небольшие куски грязи своей совершенно уляпанной грязью перчаткой.

Не сразу понявший намерения Маркитанова, Кузнецов не успел среагировать, и мелкие точки, успешно растертые Димариком, превратились в обширные глиняные разводы. Олег с тоской посмотрел на это гадство и молча махнул рукой: «продолжаем движение». «Все равно дождем смоет», – стараясь не огорчаться, трезво рассудил он и, пропустив Маркитанова вперед, шагнул следом.

Поднявшийся на ноги Лисицын что-то зло выговорил проходящему мимо Димарику, но тот, вопреки своему обыкновению, не разразился ответной тирадой, а лишь виновато разведя руками, поплелся дальше. Когда радист случайно повернул голову в сторону Кузнецова, тот сразу все понял: на носу радиста виднелась широкая царапина, оставленная прикладом пулемета, от него же под правым глазом расплывалось темное пятно синяка…

По нужным координатам они добрались, когда уже начало смеркаться. На этот раз Борисов сам контролировал выбор мест расположения троек. И когда уже совсем стемнело, он возвратился к занимающемуся устройством дневки Кузнецову.

– Нормально! – Закрепив крайний угол плащ-палатки, старший лейтенант довольно потер руки. Двухместная «хижина дяди Тома» была готова. Олег невольно усмехнулся: Мавр в хибаре американского негра…

– Коврики слегка внахлест клади, чтобы не расползлись, – посоветовал майор, нагнувшись к сидевшему на корточках Олегу. – Спина к спине прижмемся и моей плащ-палаткой накроемся. А я пока пончо сверху твоего шалаша кину. – Он зашуршал в своем рюкзаке, отыскивая позаимствованное у старшины пончо и, несмотря на вновь усилившийся ветер, одним движением накинул его поверх плащ-палатки Кузнецова.

– Ну, вот и все. – Пришпилив к земле затрепыхавшиеся углы заранее заготовленными штырьками, майор оглядел дело своих рук и, кажется, остался доволен.

– Переодеваться будешь? – спросил он закончившего укладывать коврики и выглянувшего из дневки группника.

– Пока нет, – отрицательно помотал головой тот, – мне еще охранение проверять.

– Переодевайся, – посоветовал Борисов, – хоть немного согреешься. А проверять… – казалось, он задумался, – все равно долго ходить не будешь. Свитер не успеет промокнуть, а «горка» все равно насквозь мокрая. Так что я тебе говорю, переодевайся.

– Да в принципе… – Олег махнул рукой, что, по-видимому, должно было означать согласие, нырнул в дневку и начал рыться в своем рюкзаке, выискивая сухие, тщательно сложенные в пакеты вещи, заодно вытаскивая из кармашков хлебцы и консервы, приготовленные для ужина. Взяв свитер и тельняшку, он выбрался наружу и принялся переодеваться.

Остывшая кожа почти не ощутила падения холодных капель, когда Олег расстегнул и скинул разгрузку, поспешно сбросил с себя «горку» и резким движением стащил через голову липнувший к телу тельник. Надеть сухую тельняшку оказалось гораздо сложнее: нижний край скатывался, никак не желая сползать по мокрой, липкой от дождя и пота спине.

– Помоги, – попросил Кузнецов сидевшего под брезентовым навесом старшего радиста рядового Кошкина. Второй радист, свернувшись калачиком, лежал тут же, на расстеленных под навесом ковриках, и, кажется, уже спал. Он нехотя приподнялся, достал из-под плащ-палатки руку и, ухватившись за нижний край командирской тельняшки, потянул ее вниз.

– Спасибо, – Олег скорее подумал, чем произнес это слово прыгающими от холода губами и, поспешно взяв свитер, одним движением натянул его на дрожащее тело. Затем залез в мокрую «горку» и, скинув обувь, быстро стащил штаны, надел зимние офицерские подштанники, а поверх все те же штаны от «горки». Разгрузку он надевал и застегивал уже сидя в импровизированной палатке. Его всего трясло. Рядом ворочался уже полностью одевшийся Борисов. Олег слегка распустил лямки разгрузочного жилета, натянул на голову сухую шерстяную шапочку и, прижавшись спиной к замкомбата, накрылся брезентовой плащ-палаткой.

Более массивный, а значит, и более холодоустойчивый Борисов уже спал. Его спокойное, изредка всхрапывающее дыхание было едва слышно; но, заполняя внутреннее пространство дневки, оно не давало совсем замерзшему Олегу сосредоточиться на чем-то, как ему казалось, важном. На чем-то, что обязательно нужно было вспомнить и сделать. Он приподнялся на локтях и неожиданно для самого себя увидел чернокожую девушку. «Странно, – подумал он, – откуда здесь могла взяться негритянка?» Девушка стояла у ближайшего дерева и тянула к нему свои руки. Неожиданно он заметил, что она совершенно нагая. Даже сквозь темноту окружающей ночи он видел, как лоснится под дождем ее кожа, как блестят двумя маленькими звездочками ее острые соски. Олег, приподнявшись, сел и только хотел подняться, чтобы шагнуть ей навстречу, как в ее черных ладонях сверкнул узкий, остро оточенный нож. «Наемница», – мысль холодом прошла по спине и заставила вздрогнуть все тело. Стальной клинок, рассекая воздух, устремился к его груди. Олег попытался отпрянуть в сторону и внезапно понял, что это сон – никакой девушки, никакого ножа нет и не было. Тут он окончательно проснулся. Тело сотрясалось от дрожи, а по натянутому над головой брезенту били порывы налетающего ветра. Олег взглянул на часы. Он спал всего минут сорок. Страшно хотелось есть. Группник протянул руку и коснулся пальцами приготовленной для ужина банки с рисовой кашей. Чуть сместившись, нащупал ложку и пачку галет. Положив все это перед собой, достал из разгрузки нож и двумя уверенными движениями вскрыл крышку. В холодном воздухе распространился запах жира и специй. По-прежнему стуча зубами, Кузнецов устроился поудобнее и начал есть. Когда с кашей было покончено, он отложил пустую банку в сторону, вытер о приготовленную салфетку нож и ложку и, осторожно выбравшись из дневки, встал на ноги.

Дождь лил по-прежнему, и, судя по все усиливающемуся холоду, ночка предстояла еще та… Олег надел капюшон и, взглянув на терпеливо сидевшего подле радиостанции Кошкина, пошел проверять боевое охранение.

Насквозь промокшие бойцы, соорудив навесы и завернувшись в плащ-палатки, пытались согреться и хотя бы немного поспать. Куда там! Вымотанное за день тело, хотя и подпитанное холодными кашами и тушенками, никак не могло найти в себе достаточного количества энергии. Иногда все же бойцы проваливались в сон, чтобы через несколько минут проснуться от бьющей тело дрожи. Не лучше было и тем, кто оказался в охранении. Кузнецов почти физически ощущал исходящее от бойцов состояние бесконечного холода. Сам промерзший до костей, он чувствовал, как задеревенели сжимающие оружие пальцы, вздрагивают чуть приподнятые над землей плечи, кривятся посиневшие губы, а зубы выбивают дробь.