Алексей Макеев - Монастырская братва

Нога вела себя превосходно, закапризничала только на пороге круглосуточного магазина, заныла так, словно в лодыжку кто-то зубами вцепился. Илья как мог быстро набрал в пакет еды, расплатился с сонной кассиршей и двинул к дому, прислушиваясь на ходу к себе. Дня два-три еще придется погостить у Колобка, а дальше на короткий марш-бросок его хватит, если анальгетиками запастись. И если последний шанс тоже окажется мимо, то придется возвращаться в Москву, благо что съемная квартира оплачена за полгода вперед и ключ он умудрился не потерять.

Дверной крючок висел в том же положении, что Илья оставил его с час назад, в трешке так же тихо и жутко, даже вода из крана в кухне не капает в ржавую раковину. Илья прихватил с собой швабру и прокрался к себе в комнату, закрылся, включил свет. Разбинтовал и придирчиво осмотрел поврежденную лодыжку – отек почти незаметен, боль похожа на зубную, и на нее можно не обращать внимания.

– Три дня, – повторил Илья, – через три дня меня здесь не будет.

Он бы и сейчас сорвался, немедленно, не раздумывая – осточертела ему эта берлога до тошноты. Но разумная осторожность прежде всего, надо выждать еще немного, долечиться, подождать, чтобы, когда время придет, нога не подвела. А побегать ему еще придется, и от охотников, и за ними, и не в первый раз уже, ему не привыкать.

Утром Илью в коридоре снова никто не встретил, из-за плотно прикрытой двери в комнату за стеной никаких звуков не доносилось. Илья постоял немного, прислушиваясь, – нет, точно никого, ускребся Колобок по своим делишкам с утра пораньше, да так тихо, что квартиранта не разбудил. А тот дрых себе чуть ли не до обеда после ночной прогулки, а теперь радовался, что передвигается без помощи швабры, и нога себя отлично чувствует, не вспоминает о вчерашних нагрузках. Впрочем, благодать длилась недолго – заявились колобковские дружки, соскучились, похоже, по халявной «соли». Еще бы – в квартире уже третий день тишина, ни одной оргии, соседи, поди, думают, что подох наркоман, да радуются… «Может, он и впрямь ласты склеил?» Илья смотрел на ходившую ходуном входную дверь и дрожащий от ударов сортирный крючок. Нет, Колобок из квартиры не выходил, ни вчера, ни сегодня, иначе болтался бы запор, а не сдерживал створку из последних сил. Здесь хозяин, только стесняется чего-то и не бежит закадычным дружкам навстречу, и за данью снова не пришел – что-то тут не то.

В шкафу Колобка не оказалось, Илья распахнул двери в ванную и туалет – грязно, мерзко, но пусто, внутри ни живых, ни мертвых. Остается последнее – он стоял перед закрытой дверью в комнату, прислушивался к звукам с той стороны. Вроде птички чирикают, и музыку доносит, но это из открытого окна, распахнутого по причине летней жары. Он и сам которую ночь спит с балконной дверью нараспашку, и все равно дышать нечем, жара усиливается, оно и понятно – почти середина лета на дворе…

– Ты здесь? – Илья хлопнул ладонью по деревянной створке. – Колобок, выходи, я тебя не съем. Деньги нужны?

Он принялся демонстративно шуршать купюрой, и это сработало. Колобок отозвался придушенным писком, послышались шлепки босых ног, дверь приоткрылась. Илья невольно отшатнулся – выглядел Колобок препаршиво. Не человек – ожившая дохлятина, видом смахивает на кошачью мумию, только хвоста не хватает, а так один в один. Голый по пояс, ребра выпирают, живот к хребту прилип, колени дрожат, смотрит в одну точку красными остановившимися глазами. Краше в гроб кладут – это про него сказано, а ведь меньше года на «солях» сидит, Леха что-то такое говорил…

– Держи! – Илья протянул купюру в щель между створкой косяком, но Колобок отреагировал непонятно. Шарахнулся прочь на заплетавшихся ногах, грянулся на пол, но тут же вскочил, как на пружинках, бросился к окну.

– Уйди, уйди, пошел на хер! – орал нарик и, как показалось Илье, пытался креститься. – Сгинь, не подходи!

Свалился на пол, отполз к батарее и, цепляясь за нее, поднялся на ноги, ухватился обеими руками за подоконник и не сводил с Ильи глаз.

– Белочка приходила? Вернуться не обещала? – Илья говорил первое, что приходило в голову, не зная, корректно ли применять к состоянию, в котором ныне пребывал Колобок, классический алкогольный термин. Но тот на нюанс внимания не обратил, продолжал орать невнятно, брызгать слюной и метаться вдоль подоконника.

– Тихо, тихо ты. – Меньше всего на свете Илье сейчас была нужна эта истерика. Надо как-то успокоить придурка, купить ему все потребное для погружения в нирвану, причем с запасом сразу на три дня, пусть покайфует, убогий, а дальше не белочка, а бабушка за внучком придет и отведет за ручку в страну вечного покоя. Но только через три дня, не раньше… Может, дверь открыть и друзей-обдолбышей запустить и денег им дать, чтобы сгоняли по-быстрому за дозой?

– Смотри, вот деньги, – Илья бросил пятисотку на пол, – как договаривались. Возьми, они твои. Иди купи себе что-нибудь вкусное…

При виде денег реакция у людей бывает разная – радость, алчность, разочарование, злость. Но подобное Илья видел впервые – вид у Колобка сделался такой, словно он действительно узрел воскресшую старушку. Заткнулся, более не предлагая Илье пойти куда подальше, вовсе уж бессмысленным взором уставился на деньги и неожиданно легко вспрыгнул на подоконник.

– Стой, придурок! – последнее, что успел произнести Илья.

Колобок ощерился, погрозил Илье пальцем, потом показал в окно:

– Видишь, они раньше успели! Вон они, вон! – Наркоман тыкал пальцем в чистое небо у себя за плечом. – Я с ними пойду, там не будет больно! Не успел, не успел! – проорал он и «ласточкой» спикировал из окна девятого этажа. Длинные липкие секунды тишины, и смачный тяжелый удар снизу, еще пауза – и вновь как ни в чем не бывало зачирикали на балконе воробьи. Еще мгновение, и со двора раздался визг, переходящий в вой, – тело обнаружили, и счет для Ильи пошел на секунды. Он ринулся в комнату, схватил рюкзак, одежду, обулся и вылетел в коридор, откинул крючок, оказался на площадке. Верный Леха и еще пара недочеловек сидели на корточках у стены, увидели Илью, поползли вверх. Леха странного квартиранта моментально узнал, сунулся с вопросом, но Илья, рискованно перемахнув через несколько ступеней, был уже площадкой ниже. И мчался дальше, стараясь не замечать, как снова заныла пока неготовая к таким скачкам перебинтованная лодыжка, но сейчас было не до нее.

«Урод, как есть урод конченый, еще пару дней подождать не мог, тогда бы и налетался! Инопланетянин хренов, кому ты нужен…» Илья выскочил из подъезда на вопли ужаса и крики. Под окнами уже собралась небольшая толпа, от соседнего подъезда озабоченно ковылял дед, его догоняли привлеченные шумом подростки, обогнали старика, вклинились в толпу, собравшуюся над трупом. Зрители напоминали Илье грифов – еще немного, и те вцепятся клювами в теплое мясо, а пока ссорятся, едва ли не дерутся за право урвать лакомый кусок. Какие опыты, все давно закончилось, эксперимент признан неудачным, лабораторный материал подлежит утилизации. На Илью в суматохе никто не обратил внимания, он промчался мимо кустов, свернул и быстрым шагом, стараясь не хромать, не оглядываясь, двинул прочь. Все изменилось в один миг, все планы пошли к чертям, менять их приходилось на ходу. Предстояла импровизация, и только высшим силам ведомо, чем все закончится, но пока очевидно одно: снова грянул «день сурка», жизнь идет по второму кругу – и снаряд летит в ту же воронку, и в реке течет та же вода, а сам он, как и прошлой зимой, едет на попутке к отцовскому дому.