Алексей Шерстобитов - Чужая жена

– Нууу, они пытаются выглядеть лучше, нууу, может, у кого-то не хватает времени…

– Угу, чтобы накопить денег на более длинную юбку, именно поэтому, часто эти предметы их туалета похожи больше на широкие ремни!

– Ну иногда это выглядит… взгляд не оторвешь, мня, мням…

– Я уже молчу о груди! Это отдельная, оcобенно щепетильная тема! Я как-то имел честь держать бюстгальтер своей супруги в руках… ах, какая была гр… в смысле женщина! А вы, когда-нибудь разглядывали эту загадочную штуку?

– Ну было дело, хотя не успевал ничего разглядеть, когда снимал его…

– Вот именно, в нем невообразимые тайны! Если бы мы с такими же хитростями и технологиями подходили к своим трусам, пардон!

– Гм… о чем вы это сейчас?!

– О том, что я, увидев эту штуку еще в детстве, очень долго пытался понять, к какой части тела этот кусок ткани подходит… Неужели не понятно? Вы с вожделением смотрите на выпирающую и манящую грудь, точнее на этот дьявольский разрез, из которого на вас смотрят… А в результате, когда лифчик вон, оказывается, что это фокус, а взглянуть то и не на что!

– Послушайте, ну не в этом же счастье, в конце концов! И что это вы так взъелись? Вы что проиграли пари на загородный дом, обманувшись по поводу размера груди жены своего начальника?

– Да это же все не просто так! Неужели вы так не понимаете, что нас вместе со всей половиной человечества постоянно дурят.

– Ну можно и так сказать, хотя женщины говорят, что все это они делают больше для себя…

– Вы же для себя длину и толщину члена не увеличиваете!

– Слава Богу, даже не думал об этом. Хотя уверен, такие есть! А вы забавный человек, то есть, извините, не ординарно мыслящий. Наверное, вас чем-то женщины разочаровали?

– Меня не разочаровала только одна женщина – моя мама. У нее всегда все было по-настоящему. Даже по-настоящему был только один мужчина и только один раз!

– Ого! Завидная преданность!

– Напротив, она ушла…

– Что так? Неужели потом не встретился ни один…

– Ооо, мужчины ей были не нужны, она интересовалась женщинами…

– Гх, гх, гх… как вы сказали?

– Она занималась сексом с девушками – «святая» была женщина!..

– Что вы говорите! – первая часть этого диалога его несколько удивила (ведь ему казалось, что отношение к матерям в «возлюбленном Богом» народе— нечто особенное), а вторая – насмешила не на шутку, вызвав кратковременную истерику. Он успокаивался минут пять, не меньше. Если, сначала, он пожалел о соседстве с таким ненормальным женоненавистником, то теперь – казалось, даже забавным.

Высморкавшись, функционер заметил, что мужчина снова обиделся и показательно смотрел в окно, гордо подняв свою голову с нахмуренными бровями и вытянутыми в трубочку губами. Андрей почувствовал себя неудобно. Мелькнуло: «Все-таки, разговор шел о маме» – и сам же добавил: «Лесбиянке…». И засмеялся вновь. Стало еще неудобнее, и облокотившись о столик (между ними), приблизившись, попытался извиниться:

– Простите, ради Бога! Я не хотел…

– Святой женщины…

– Вы опять! Что за люди?

– Ни в коем случае, ни в коем случае, давайте станем вновь друзьями! Я вполне согласен с тем, что факт коварства за каждой женщиной закреплен, как навоз за коровой. То есть хотел сказать, что этот факт не подлежит сомнению…

– Вот, вот, как «корова» и «навоз»! Но от животного в этом польза, и для них самих правда жизни, а у женщины тонкие, коварные, далеко идущие намерения…

Как раз в этот момент, дверь купе открылась. Полная проводница, закрывающая своими габаритами весь проем, громогласно объявила, что наконец-то, нашелся третий сосед, а четвертый должен подсесть на следующей станции.

Не успел Андрей Викторович пожалеть об отсутствии билетов в вагон «СВ», как сразу спохватился, увидев стоящего позади человека. Вслух же проговорился:

– Хорошо, что их не было…

В купе вошло само воплощение грации и пластики, представившись Марией. Дива остановилась, в аккурат перед самым столиком, повернулась к обоим, плотно прижавшимся к окну своей спиной, так, что сзади выделявшиеся ниже талии формы, оказались точно положенными на столешницу, – делая вид, что всматривается в свое отражение в зеркале только закрывшейся двери купе. Оба сглотнули обильно образовавшуюся слюну. В горле запершило.

– Мальчики, позвольте даме привести себя в порядок и занесите, пожалуйста, этот тяжеленный чемодан…

Оба рванулись, чуть не сбив ее с ног, застряли, не уступив, друг другу в проеме двери, но услышав: «Как и все – дикааариии» – сразу поостыли и, оправившись, вышли, будто ни в чем не бывало.

Дверь за ними сразу захлопнулась. Андрей вытащил из кармана паспорт, похлопал себя по лбу и поинтересовался:

– А вы-то, дорогой мой, паспорт догадались прихватить.

– Черт! Точно! Я же вам говорил – само коварство!

– Да что вы, успокойтесь, просто перестанем обращать на нее внимание. Мы высокоразвитые, интеллектуальные создания, «цацками» и «бранзулетками» не интересуемся.

– Не скажите, меня прямо-таки до сих пор колотит! Я, как это…, все это…, все это вот увидел, так самообладание и потерял! Вы же видели, как она повернулась к нам…, этим… – это специально! Глаз не оторвать!

– А мне показалось, что вы женоненавистник…

– Вы не ошиблись, но такой я только тогда, когда их нет рядом. Стоит вот подобной появиться – плавлюсь, как сыр в печке. Я не могу без них и обольщаюсь, даже от перламутровой пуговицы на халате.

– Ну это уж совсем! Вы невозможно полярны! Совсем без любой середины!

Дверца открылась, в нос ударили ферамоны в смертельном количестве. Добил полупрозрачный розовых оттенков длинный дорожный пеньюар. Черные волосы крупными кольцами падали на плечи, на играющую грудь, огибали ее и ласкались о воздушную ткань на уровне живота.

Толстяк почти потерял сознание, поддерживая его, Андрей Викторович ввалился внутрь, чуть не опрокинув красавицу.

– Дорогая незнакомка, так нельзя. А если он умрет?

– С чего бы?! Его ничего не ожидает, пусть приобщается к прекрасному на расстоянии.

– Будьте осторожны, он женоненавистник… – сказав это, он улыбнулся и добавил:

– Когда рядом нет женщин…

– Арон Карлович Держава. Мадам, я у ваших прекрасных туфелек распластан, как подстилка под ногами раввина… – представился полноватенький «женоненавистник», только лишь придя в сознание.

– Сколько же в вас намешано!

Очаровательная, многообещающая улыбка пронзила слабое сердце блудника. Взяв его пухлую розовенькую ручку в свою, «соблазнительница» провела по ней длинными прямыми пальцами, заострив особенное внимание на перстне, сверкавшим многокаратным бриллиантом.