Валентина Лесунова - Смерть по расписанию

Алина обрадовалась и погладила ее по плечу.

– Подруги для того и существуют, чтобы помогать в беде. Я, может, тоже схожу. В толпе затеряюсь, – пообещала она.

– Угораздило тебя с депутатом связаться. Чем он занимался?

– Земельными вопросами.

– Ничего себе. Хорошо, я уже согласилась. Если будет отпевание, сейчас без этого редко хоронят, в храме понаблюдаю за вдовой, за ее родственниками. Посмотрю, может, интуиция что-то подскажет.

– Ты у нас способная с детства, – польстила Алина.

– Ага, раз так, разберусь, способности никуда не деваются, лишь временами впадают в спячку, пылятся, как умные книги на полке.

– Что уж ты так грустно? Скучаешь по своей работе?

– Сама не пойму. Но такая жизнь меня не устраивает. Белкин советовал чем-то заняться. Вот и займусь.

– Поражаешь меня Дашка! Я никогда не слышала, чтобы ты жаловалась на жизнь. Даже когда с Андреем развелась. Страдала, но не жаловалась. Что случилось? Белкин оказался садистом? Неудивительно, раз в милиции работает.

– Не говори глупостей. Я никогда не жалуюсь, я ставлю для себя проблемы и решаю их. Понимаешь? Живу разумом, а не чувствами.

– Ой, ли! насмешила. Рассуждаешь как твой Белкин.

– Разве? – рассеянно спросила Даша, – ты знаешь, я очень надеюсь на Лиду, на ее интуицию. Так прямо и спрошу ее, могла Ирина убить своего мужа?

– Правильно. Ты молодец. Помнишь, в школе она точно угадывала, кого из нас спросят на уроке?

– Ты ее ведьмой называла. Она не обижалась. Ты никогда не думала, почему ясновидящие предсказывают не очень приятные события? Им под силу одна тухлятина.

– Сказанула. Лидка не такая, – она задумалась. – Но если она ведьма, значит, не зря тебе сегодня утром звонила? Может, она знала, что Береза умрет? – почему-то шепотом спросила Алина и округлила без того круглые глаза.

– Или точно знала, что его убьют, – тоже шепотом сказала Даша и оглянулась, – в зале кроме них, посетителей так и не появилось.

– Слушай, Дашка, ты ведь умная, ответь, пожалуйста, почему ты, Лидка и я до сих пор дружим? Такие разные. Столько лет прошло, считай, тридцать три года, а мы все дружим. Помнишь, как нас привели мамы первый раз в первый класс? Я совсем потерялась, мама толкает меня к детям, учительница улыбается, а я не могу с места сдвинуться. Вдруг Лидку увидела, как оазис в пустыне. Маленькая такая, с большим портфелем, в косе бант больше ее головы, и на морде блаженная улыбка.

– На лице, – механически поправила Даша.

– Я же любя.

– Не сомневаюсь, но наши мамы филологический факультет университета окончили. Надо соответствовать.

– Моя мать классная, без подобных заморочек. Ты бы слышала, как она отца иногда посылает. Это надо слышать. Он все боится голодным остаться, заставляет нас огородом заниматься.

– Успешно?

– Нет, конечно.

Она махом осушила остатки водки.

– Ты что, забыла, как мы первый раз в первый класс пришли? – спросила уже заметно опьяневшая Алина.

– Ну, как же. Я ведь тоже перепугалась, а тут девочка с доброй улыбкой. Я сразу ухватилась за ее руку. Потом уже ты прибилась, так мы втроем и вошли в класс, втроем сели за парту. Помнишь, как мы с тобой враждовали, кому сидеть с Лидой?

– Мы даже очередь установили. Потом учительница рассадила нас, и ни ты, ни я, не сидели уже с ней. Давай позовем ее. На душе муторно. Я щас, позвоню ей, – она стала рыться в сумке.

Даша взяла ее за руку:

– Прекрати. Мы с тобой напились, а ей теперь пьяных женщин слушать. Особенно тебя. Пожалей ее.

– Ладно, успокойся. Все же ты мне не ответила, почему столько лет прошло, а мы подружками остались. Как так? И разные мы, и судьбы у нас совсем не похожие. Лидка не была замужем. Подозреваю, что она до сих пор девственница. Спросить бы, да не скажет. Да еще возмутится: каждый человек имеет право на личную жизнь, тьфу.

– Она права, не лезь, куда не просят.

Но Алина продолжала, не услышав ее:

– Ты у нас самая умная, – со второй попытки строишь семейное счастье. Дерзай, подружка, хотя вряд ли получится. Или уже поняла, что нет смысла менять одного мужа на другого? Мужчине, бывает, везет в другом браке. Женщине никогда, она просто смиряется.

– Хочешь сказать, ты правильно делаешь, что не разводишься? Потихоньку изменяешь мужу, зато он у тебя есть, не то, что у некоторых, – разозлилась Даша.

– Нет не так. Сказала, что женщина смиряется и сама себе не поверила. Я ведь еще надеюсь на счастье. Понимаешь? А ведь совсем недавно считала, что для меня изменять мужу не хобби, а смысл существования.

– Сильно сказано, – не хобби, а смысл. Повтори, надо записать, – Даша порылась в сумке, – черт, не на чем записать. С каких пор ты так поумнела? О смысле жизни заговорила.

– Пиши. Вот, салфетка.

– Ручки нет.

– Дашка, ведь ты журналистка, как так, нет ручки! Твоя профессия не бывает в прошлом. Это уже пожизненно. Как наша дружба.

– Ага, ты правильно заметила, что судьбы у нас разные. А мне кажется, что ты и Лида ничуть не изменились. Только внешне. Морщинки появились, – лицо подруги напряглось, и Даша поспешила ее успокоить, – у меня. У тебя щечки гладенькие как у девушки.

– Талия куда-то делась. Но не только у меня. Даже у Лидки. Хотя она бегает по утрам. Ну, и в чем мы остались прежними? Начала, так продолжай.

– Ты с первого класса влюблялась. Первый был Сергей, забыла фамилию. Ты только о нем говорила, мы с Лидой убегали от тебя, ты нас находила и говорила – говорила.

– Что я говорила?

– Глупости разные. Восхищалась Сержем, естественно.

– Не помню.

– Потом он тебя поколотил, ты ревела, Лида успокаивала.

– Почему сейчас не успокаивает? Ее призвание – жалеть слабых и беззащитных.

– Ты что, слабая и беззащитная?

– Меня посадят. Твой Белкин посадит.

– Я уговорю его, чтобы отпустил. Из тебя убийца никакая.

– Пусть Альбинку посадит. Надоела, мельтешит перед глазами. Подумаешь, депутат городского масштаба.

– Ревнуешь?

– Да. Ты сама сказала, что мы три подруги. Почему еще Альбинка твоя подружка?

Даше стало скучно. Она намерено старалась не говорить о случившемся, жалела Алину, – такое несчастье. Но выяснять отношения никогда не любила, тем более, сегодня.

– Все, Алинка, я домой.

– Пожалуйста, давай еще посидим. Дашка, мне страшно, посиди со мной еще, пожалуйста. Пить не будет, сейчас закажу кофе, с пирожным.

Она поднялась, прихватив голубой шарф и туго наматывая на шею, направилась к стойке: чернильное пятно на фоне белых стен. Костюм туго обтянул бедра и грудь. С давних времен у нее привычка, носить одежду на размер меньше, – в надежде, что похудеет. Босоножки небесного цвета. В тон с шарфиком. Середина осени, пора в сапоги влезать. Что ее заставило не по сезону одеваться?

Она вернулась с двумя чашками кофе. Села боком к столику, покачивая ногой и поправляя шарф на шее. Детского цвета босоножки, крупные бусы, шарфик, тесный костюм, ярко оранжевая прическа производили впечатление душевного неблагополучия, если не хуже. Неужели впала в маразм? Но еще рано, разве это возраст? еще душа поет, еще светит солнце, даже если по нему плывут грозовые тучи.