Валентина Лесунова - Непарадный город

Снег пошел неожиданно. Еще утром светило солнце, и небо было чисто голубым. Ни намека, ни тени, ни облачка. И вдруг грязно лиловая туча нашла на солнце, закрыла синь до самого горизонта. И с небес повалила белая манна.

Бодрящий холод поднял настроение, – я стала ловить снежинки и слизывать капельки с ладони. Благо, никто не следил, – сквер дремал в одиночестве до весны.

Зазвучал мобильный телефон.

– Зая, посмотри в окно, снег пошел, – услышала я голос мужа.

– Да, вижу, родной. Красиво как!

– До вечера.

Он отключился. Очень хорошо, рядом со сквером проезжала машина, и мне бы не хотелось, чтобы услышал Игорь. Пусть считает, что я дома.

Ему пока рано знать, что я искала работу и шла по адресу, – требовался референт, грамотная женщина.

«Сиди дома», – сказал он, когда прикрыли мою контору, статистическое управление, – за ненадобностью. Зачем власти наши подсчеты?

Статуправление было расположено в центре города, на главной улице. Задолго до закрытия зачастили к нам депутаты и прочие, проводили собрания, обещали переселить куда-то, на окраину.

Мы решила бороться до победы. Даже когда перестали платить зарплату, все равно ходили на работу. Несколько человек оставались дежурить каждую ночь.

Приехал ОМОН, днем, когда его не ждали. Вытеснили всех работников на улицу. Там встретил нас представитель администрации, – так назвался мужчина с опухшим лицом и синюшным носом пьяницы.

«Из ваших бумажек обеда не сваришь», – сказал он, брезгливо жуя тонкие губы, его фигура спортсмена-тяжеловеса с крепко сжатыми кулаками выражала готовность идти до конца по пути личного благополучия, сметая любые препятствия.

Жалкая кучка преданных делу статистиков, в основном женщин среднего возраста, во главе с начальницей, божьим одуванчиком далеко за семьдесят лет, – отступила. Грузчики вынесли коробки с бумагами, папки-скоросшиватели, переплетенные квартальные и годовые отчеты, и сбросили в кузов КАМАЗа.

Сейчас в том помещении находится магазин тканей. И уже ничто не напоминает наше статуправление. Я намерено зашла, чтобы посмотреть.

Цены ужаснули дороговизной. Продавец, юная девица, дремала в углу на табурете. Подняла голову, сонно взглянула на меня и не двинулась с места.

Мне оставалось митинговать на собственной кухне. «Как можно управлять городом без статистики? – ужасалась я. – Да, никак нельзя».

– Без статистики мы все вымрем, – комментировал муж и с удовольствием ел все, что я подавала.

Когда-то мечтали вдвоем с Игорем, что будем много путешествовать, ходить к морю, иногда в выходные посещать театр. Но, увы, муж крепко привязался к дивану и телевизору. Возвращался с работы никакой, наклонялся снять обувь и с трудом выпрямлялся. Попробуй сиднем сидеть за компьютером с утра до вечера, ничей позвоночник не выдержит. Да, соглашался он, прогулки полезны. И что менялось? Силой тащить мужа на свежий воздух я не могла.

Когда стало невмоготу от однообразия, когда осатанела от телевизора, поняла, надо что-то менять, иначе разбежимся, – и встала на учет в службе занятости. Мужу не говорила, чтобы раньше времени не огорчать его. И в себе не уверена, вполне возможно, что надоест искать работу. Пообщаюсь с незнакомыми людьми, похожу по улицам и успокоюсь на собственной кухне.

Снег все шел, белый, искристый, – покрывал редкие листья деревьев, скамейки, газоны. Вспомнилась новогодняя елка. Игорь любил украшать ее ватой, обсыпанной блестками, как украшала мать в его детстве. Игрушек из магазина он не признавал. Сам вырезал зверюшек и снежинки из цветной бумаги. Что ж, лишь бы ему нравилось.

Тучи унеслись, – видимо, там, в небесах, штормило, – выглянуло солнце. Я стряхнула капли воды с шапки и пальто и достала из кармана адрес. Бумага намокла, текст расплылся, трудно разобрать номер дома: не то шестерка, не то восьмерка.

Я топталась на тротуаре, оглядываясь по сторонам, честно говоря, смотреть не на что: типовые дома вперемежку с малой архитектурой. Вот и дом с номером шесть, – неприглядная пятиэтажка. На первом этаже пыльные окна – витрины, быть может, то, что мне надо. Туда и направилась.

Неожиданно передо мной возникли дети, мальчик и девочка, класс шестой, седьмой, не старше, – легко одетые, без головных уборов. Они развернули плакат, уныло серый, с черными, небрежно написанными буквами. Я прочитала: «Наш клуб закрывают чиновники…», крупнее следовали незнакомые и не интересные мне фамилии Дальше текст мельчал, я не стала читать. Жаль детей, мерзли на холоде.

– Если вы хотите нас поддержать, подпишите, пожалуйста, здесь, – девочка протянула лист бумаги с текстом и ручку. – Им нужно помещение нашего клуба. Для супермаркета.

Знакомая история. Кому-то приближенному к власти нужно делать бабки. Когда закончится этот передел? Почему ничего нового не строят? Отбирать клубы у детей жестоко. Я покрутила бумагу. Фамилии с подписями разными почерками были хаотично расположены под текстом.

– Где подписывать? – спросила я.

Но дети отвернулись и смотрели на дорогу. К дому, точнее, к входу в помещение с окнами – витринами, подъехала черная машина, иномарка, – из нее никто не выходил.

– Бежим! Враги приехали! – прокричал мальчик, схватил за руку девочку, и они сорвались с места. Плакат вырывался из рук, взлетал в небо и напоминал воздушного змея. Чужая ручка осталась у меня, и я побежала следом за ними. Успела, – дверь с грохотом закрылась за моей спиной. Мужчина в просторном свитере и джинсах поколдовал с замками, и внимательно посмотрел на меня. Высокий, с широкой грудью, большими руками, – статью походил на русского богатыря. Немного портили вид пивной живот и пегие редкие волосы на голове. Из-за контраста внешнего вида и живости движений возраст трудно определить: или уже пенсионер, или старо выглядит.

– Тетя хочет подписать обращение, – объяснила девочка, сворачивая плакат.

– А, – он отвернулся и присоединился к кучке детей. Великан в стране лилипутов.

Из машины вылез мужчина с круглым, бабьим лицом в накинутой на плечи дубленке. Следом, неуклюже выбралась дама в меховой шляпе, чуть не упала, запутавшись в длинной шубе, почти до пят, – выглядывали только острые каблуки и носы сапог. За ней живо выпрыгнула румяная молодуха в куртке из длинного меха, кажется, серебристая лиса, – в короткой юбке и сапогах – ботфортах на высокой платформе. Ей пришлось расстегнуть куртку, чтобы поправить задравшуюся юбку. Дама держалась так, будто была тут главной. Может, и была.

Не знаю, почему, но если изредка вижу на улице женщину средних лет и старше, в дорогой и неудобной одежде, подозреваю чиновницу при власти, городской, районной, – неважно. Чтобы перекладывать бумаги с места на место, или заседать, удобная одежда не нужна. Но вот незадача, иногда приходится Магомеду идти к горе, то есть к народу ехать.