Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры (сборник)

– Нет, – вяло отозвался Грант. – Нет, не против. А вот и наш автомобиль.

Когда в десять минут седьмого Аллейн вернулся в свой шикарный отель, его ждало сообщение с просьбой позвонить комиссару полиции Вальдарно. Он так и поступил, и тот как бы между прочим, но едва скрывая чувство профессионального удовлетворения, сообщил Аллейну, что его люди уже проследили женщину по имени Виолетта до ее жилища в трущобах. Сказав, что они проследили ее, он поправился, пояснив: он не имел в виду ее лично, поскольку его человек дома Виолетту не застал. Однако он собрал полезные сведения у соседей, которые знали о ее войне с Себастьяном Мейлером и рассказали, не совпадая во мнениях, что она была его брошенной любовницей, женой или помощницей в нечистых делах, что он серьезно предал ее и что она постоянно его клянет. Обладая скандальным характером, мстительностью и нелюбовью к детям, Виолетта не пользовалась популярностью среди женского населения своей улицы. Также ее задерживали за незаконное попрошайничество на чужой территории в этом районе. Выяснилось, что во времена своей юности мистер Мейлер оставил Виолетту на Сицилии.

– Где, мой дорогой суперинтендант, – сказал Вальдарно, – она вполне могла быть его соучастницей в контрабанде героина. Палермо, как всем нам хорошо известно, транзитный порт.

– Да, действительно.

– Все сходятся во мнении, что она немного не в себе.

– Даже так.

Оказалось, продолжал комиссар полиции, что в течение неопределенного времени, возможно, в течение нескольких лет, Мейлер избегал Виолетту, но, узнав, что он находился сначала в Неаполе, а потом в Риме, она выследила его, устроившись наконец продавщицей открыток у Сан-Томмазо.

– Я поговорил с этим ирландским доминиканцем, – сказал комиссар полиции. – Пусть не говорит глупостей, что никто не проскользнет мимо их бдительного ока, спускаясь на нижние уровни или уходя оттуда. Это просто смешно. Они продают свои открытки, четки, подсчитывают выручку, уходят в кладовки, спят, болтают, они молятся. Человеку с талантами Мейлера это не составило бы никакого труда.

– А как насчет женщины с талантами Виолетты?

– Ха-ха. Вы говорите о тени на стене? Хотя я уверен, что она могла бы ускользнуть от бдительного ока наших джентльменов, сомневаюсь, что она это сделала. И даже если и так, мой дорогой коллега, где она была, когда они обыскивали помещения? Я не сомневаюсь, что поиски были тщательными – на это они, бесспорно, способны, и освещение самое подходящее. Свою территорию они знают. Раскопки там ведутся в течение века. Нет, нет, я убежден, что Мейлер узнал вас и, зная о ваших огромных и блестящих успехах в этой области, всполошился и сбежал.

Хмыкнув, Аллейн сказал:

– Я отнюдь не уверен, что вселил ужас в эту лишенную очарования душу. Мне показалось, что внутренне Мейлер чувствовал себя вполне уверенно. Если не сказать – злорадствовал! Но это неважно. Вы хотите сказать, что в какой-то момент, когда мы бродили в этом подземном мире, он вдруг прозрел, как от удара молнии, и скрылся. Вот так сразу?

– Увидим, увидим. Я свою сеть раскинул. Аэропорты, пристани, stazioni [26] Вокзалы (итал.). .

Аллейн поспешно поздравил его со всеми этими военными операциями.

– Но тем не менее, – проговорил Вальдарно, – церковь мы обследуем. Завтра утром. Разумеется, не в моей практике лично руководить такими мероприятиями. Обычно, если дело считается достаточно важным, один из моих подчиненных докладывает кому-то из моего непосредственного окружения.

– Уверяю вас, господин комиссар…

– Но в данном случае, когда все так переплетено, когда примешивается международная составляющая и прежде всего когда столь выдающийся коллега делает нам честь… Ecco! [27] Вот! (итал.)

Аллейн соответственно поддакнул и подумал, что на самом деле Вальдарно, наверное, считает его жутким занудой.

– Поэтому завтра, – подытожил комиссар, – я покидаю свой письменный стол и начинаю военную операцию. Вместе с моими подчиненными. А вы нас сопровождаете, так?

– Благодарю. Буду рад участвовать.

Они покончили с рутиной прощальных комплиментов и положили трубки.

Аллейн искупался, переоделся и написал письмо жене.

«…поэтому ты видишь, что дело принимает странный оборот. Предполагалось, что я должен был подобраться к Мейлеру, дабы выяснить, насколько важным винтиком является он в этой героиновой игре и могу ли я через него выйти на его хозяев. Мой изначальный план заключался в том, чтобы подойти исподволь, использовать намек, завуалированное предложение, завязать отношения и, наконец, обрушить на него приличный груз доказательств и поймать, таким образом, с поличным. А теперь, черт бы его побрал, он исчезает, и я остаюсь с группой людей, среди которых могут находиться, а могут и не находиться жертвы его обмана. Обдумай, если к этому времени тебя еще не сморил крепкий сон, моя дорогая, – обдумай эту ситуацию.

Чтобы затеять такое предприятие, как «Чичероне», Мейлер должен был иметь доступ к очень большим деньгам. Такого рода дела не делаются в рассрочку. Автомобили, водители, еда и главным образом совершенно феноменальная договоренность, достигнутая, похоже, с рестораном «Джоконда», общее правило которого – никаких туристических групп, какими бы высокопоставленными они ни были. Получается, что мы ужинаем по выбору из меню, сидим за лучшими столиками и пьем дистиллированное золото, если оно есть в их подвалах. И за все платит Мейлер. Конечно, я понимаю, что мы заплатили ему бешеные деньги, но это уже другой вопрос.

И потом – эта компания. Эти люди, выложившие по пятьдесят фунтов с носа за удовольствие услышать Барнаби Гранта, который с явной неохотой, очень плохо читает вслух из своего бестселлера. Следующий аттракцион: знакомство с древними памятниками, открытыми для публики, с последующим чаепитием, или что уж там у них было на Палатинском холме, и ужин в «Джоконде», который стоил бы им по двадцать фунтов с человека, приди они самостоятельно, а затем дальнейшие развлечения, кокетливо в проспекте не названные. Вероятно, очень дорогое стриптиз-шоу с шампанским, за которым, возможно, последует вечеринка с марихуаной. Или с чем похуже.

Хорошо. Возьмем леди Б. Она купается в деньгах. Одним из ее мужей был итальянский миллионер, и ей, возможно, платят в Риме алименты. Ей вполне по средствам позволить себе это развлечение. Она богата, пренебрегает условностями, очень страшная и целиком за la dolce vita [28] Сладкая жизнь (итал.). . Она, не сомневаюсь, платит за этого невозможного Кеннета, который, на мой взгляд, употребляет наркотики и, следовательно, может оказаться полезной ниточкой, ведущей к деятельности Мейлера. По некоторым словам, оброненным юной и очаровательной Софи Джейсон, она просто вдруг решила выбросить пятьдесят фунтов из итальянских средств, доступных ей через деловые связи.