Эдмунд Криспин - Лебединая песня. Любовь покоится в крови (сборник)

Они сели.

Адам по очереди представил свою жену, сэра Ричарда, профессора Фена и инспектора Маджа.

– Меня зовут Борис Стейплтон, – произнес в ответ молодой человек, – а мою подругу Джудит Хайнс.

Фен жестом верховного жреца заказал всем выпивку.

Некоторое время все молчали. Затем Адам произнес:

– Мисс Хайнс и мистер Стейплтон участвуют в постановке «Мейстерзингеров».

– Так вы говорите, премьеру отложат, – подал голос инспектор, видимо чтобы поддержать разговор.

– Отложат, – отозвался Адам, – но, думаю, ненадолго. Сегодня я еще Пикока не видел, но слышал от Джоан, что он разговаривал с Леви. Тот в прединфарктном состоянии.

– Просто не верится, – произнес Стейплтон тоном без намека на глубокое потрясение. – Ведь я только вчера поздно вечером виделся с мистером Шортхаусом. И он, кажется, был в полном порядке.

Мадж оживился:

– Значит, вы последний, кто видел его живым?

Молодой человек кивнул:

– Выходит, что так.

– Позвольте спросить, а зачем вы к нему приходили?

– Вообще-то я композитор, начинающий. Написал оперу, и мистер Шортхаус любезно согласился посмотреть партитуру. Его мнение было для меня важно.

– И вы собирались обсуждать это в столь поздний час?

– Мне тоже показалось странным такое предложение, но он сам назначил встречу. Не мог же я возражать.

– Как по-вашему, сэр, что мог делать мистер Шортхаус в такое время в театре?

– Понятия не имею. Когда я пришел, он усиленно накачивал себя джином.

– А почему он решил принять вас в театре, а не дома?

– Не знаю, наверное, у него были причины находиться там.

Мадж кивнул:

– Сторож Фербелоу говорит, что вы пробыли в гримерной всего несколько минут.

– Да, – коротко ответил Стейплтон.

– И больше никого там не было?

– Никого. Он был краток. Что-то в моей опере туманно похвалил, сделал несколько малопонятных замечаний. Мне показалось, что он вообще не раскрывал партитуру. Кстати, в гримерной ее не было. Наверное, осталась у него дома. Надо бы партитуру как-то вернуть.

– От него вы сразу пошли к себе?

– Да.

– И где вы живете?

– Рядом с театром, на Кларендон-стрит. Джудит живет в том же доме.

Инспектор посмотрел на девушку:

– Мисс Хайнс, вы слышали, как возвращался мистер Стейплтон?

Джудит покраснела, как будто ее уличили в чем-то неприличном:

– Нет. Наверное, я уже в это время спала.

– Стейплтон, – вдруг подал голос профессор Фен, прикуривавший очередную сигарету от конца предыдущей. – Как вы нашли мистера Шортхауса? Он не показался вам подавленным, готовым совершить самоубийство?

Стейплтон пожал плечами:

– Нет. Я думаю, такие, как он, жизни себя не лишают. Единственная странность, какую я заметил, – это что мистер Шортхаус клевал носом. Засыпал прямо у меня на глазах. Наверное, выпил лишнего.

«Ну как проверить, – подумал Адам, – правду он говорит или лжет? Может быть, когда Шортхаус отвернулся, Стейплтон подсыпал ему в бутылку снотворное. Но зачем? И главное, что потом? Ведь повесить, пусть даже крепко спящего человека такой комплекции даже такому, как Стейплтон, вряд ли под силу. Причем за несколько минут».

– Но, наверное, он все же покончил с собой, – произнесла Элизабет, как будто прочитав его мысли. – Убить Шортхауса могли, только если на время отменили закон гравитации.

– Мистер Стейплтон, чем вы занимались вчера вечером, до того как направились к мистеру Шортхаусу? – спросил Мадж.

Прежде чем ответить, тот допил пиво из бокала. Возможно, ему потребовалось время для размышления.

– После обеда я был в своей квартире на Кларендон-стрит. В основном читал. А примерно в девять пошел в «Глостер» немного выпить, поболтать со знакомыми, потом прогулялся и в одиннадцать подошел к театру встретиться с Шортхаусом.

– Вы гуляли один?

– Да. Вечер был темный, безлунный.

– Хорошо, сэр. – Мадж задумался. – А в вашем доме кто-нибудь видел, как вы вернулись после беседы с мистером Шортхаусом?

– Сомневаюсь. Я предупредил хозяйку, чтобы она не беспокоилась – приду поздно и запру дверь. Но вообще-то после ухода из театра я еще немного прогулялся.

– Вот как?

– Да. Не очень долго. Думаю, я вернулся домой где-то без двадцати двенадцать.

Мадж глубоко вздохнул, видимо собираясь задать еще вопрос, но его опередил Фен:

– А во время беседы с Шортхаусом вы мисс Хайнс не упоминали?

При этих словах девушка вздрогнула и встряхнула своими чудесными белокурыми волосами:

– А почему они должны были говорить обо мне?

Пару секунд Фен задумчиво ее рассматривал.

– Вопрос, конечно, деликатный, но при создавшихся обстоятельствах это рано или поздно все равно вылезло бы наружу. Я имею в виду тот факт, что Шортхаус был к вам, ну, скажем, неравнодушен.

– Я полагаю, что… – начала побледневшая Джудит и смущенно замолкла.

Мадж разрешил ситуацию с неожиданной для него мягкостью:

– Мы понимаем, что информация, полученная из вторых рук, не всегда достоверна. Так не лучше ли вам, мисс Хайнс, рассказать нам все самой.

– Дорогая, мне кажется, тебе не следует… – начал Стейплтон, но она его прервала:

– Инспектор прав. Лучше сейчас рассказать, тем более что все равно это станет известно. – Она помолчала. – Мы с Борисом любим друг друга, а мистер Шортхаус, как только я появилась в театре, начал… не знаю даже, как это назвать, ну, оказывать мне разные знаки внимания. Разумеется, я его никак не поощряла.

– И в чем это выражалось? – попросил уточнить Мадж, как будто не понимая.

Девушка вспыхнула и ответила чуть повысив голос:

– Не думайте, что он предлагал мне руку и сердце. Этого не было. Он хотел, чтобы я стала его любовницей.

Мадж сокрушенно покачал головой. Он был явно впечатлен.

– А вас, мистер Стейплтон, конечно, это возмутило?

– Вовсе нет, – ответила Джудит за Бориса. – Мы просто посмеялись над этим, и все.

Однако Стейплтон проявил твердость.

– Не совсем так, дорогая. – Он повернулся к инспектору: – Да, меня это возмутило. Но поскольку я полностью доверяю Джудит, то повода для беспокойства не было. Ведь никто не станет опасаться грабителей, находясь в доме, двери которого невозможно взломать.

Мадж посмотрел на Джудит:

– Не могли бы вы рассказать, как провели вчерашний вечер?

– Я весь вечер была одна и легла спать в половине одиннадцатого, – ответила Джудит.

– И вас, значит, поведение мистера Шортхауса не сильно возмутило?

Она пожала плечами:

– Поверьте, меня это не слишком удивило. Такое случаются сплошь и рядом.

Мадж сочувственно кивнул:

– Вы правы.

– Нам пора на ланч. – Стейплтон допил пиво и бросил окурок в камин.

Джудит встала, застегивая пальто, затем нерешительно повернулась к Адаму: