Михаил Зайцев - Улыбка Бультерьера. Книга вторая

Вот, пожалуй, и все про те два дня и одну ночь в августе. По большому счету, ничего такого уж особенного не случилось. Так, пустяки. Подумаешь, кому-то нос разбили, кому-то квартиру подпалили, экие мелочи, по телевизору ежедневно гораздо более крутые разборки показывают. Однако! Однако, господа, все мои летние приключения лишь присказка! Страшная современная сказка, которую добропорядочным гражданам спокойнее воспринимать как досужий вымысел, эта «сказочка» еще впереди, господа хорошие и не очень!..

Соседская собака завыла протяжно и тоскливо. Обычно собаки так не воют, так воют волки длинными зимними ночами, вымаливая у луны лишний день жизни.

Я открыл глаза. Белый шар луны глядел на меня голубыми акваториями высохших морей холодно и бесстрастно. Предчувствие беды вытеснило из сознания сонливость. Сбросив одеяло, я ступил голыми пятками на озябший пол, подошел к окну, к тому, за которым открывался вид на заснеженное зимнее поле.

Когда-то, очень давно, первые жители приютившей меня деревеньки выбрали для поселения место на вершине покатого холма. Логичный выбор – с возвышенности проще заметить званых и нежданных гостей.

В бледном лунном свете сквозь разукрашенные инеем стекла невероятно красиво блестела мертвая снежная целина. Цепочку военных у подножия холма я видел отчетливо вплоть до отдельных деталей экипировки. Деревню окольцевали, и кольцо оцепления медленно сжималось.

Наверное, точно так же – ночью, молча, крадучись – каратели-эсэсовцы входили в деревни на оккупированных, но не покоренных территориях. Однако нынче не сороковые годы прошлого века, и эсэсовцев можно увидеть только в кино. Деревню штурмуют наши. Российская деревенька совершенно не похожа на мятежный чеченский аул, где не грех лишний раз произвести зачистку. Что же происходит, черт побери? Кого-то ловят? Очередных дезертиров, сдернувших из части со снаряженными «АКМ»? Или… Или меня?

Я, честное слово, рассмеялся в голос. Кто я такой, чтобы ради моей персоны устраивать войсковую операцию? Я – крестьянин Кузьмин Н.С. А если кто-то вычислил затаившегося в глубинах крестьянской сущности Бультерьера, к чему палить из пушек по воробью? Точнее – по собаке? Достаточно одного снайперского выстрела.

Выстрела я не услышал. Увидел аккуратную дырочку в стекле, сразу же почувствовал боль в плече и моментально понял, что попался. Осторожного и битого хищника подчас проще поймать, сымитировав охоту на стадо взбесившихся травоядных. Я недооценил охотников на Бультерьера. Я многое понял прежде, чем потерял сознание…

Очнулся я в казенного вида кабинете, сидя во вращающемся полукресле за обшарпанным двухтумбовым столом. Кресло было развернуто вполоборота к зашторенному линялым тюлем окошку. Мое левое запястье приковали к трубе центрального отопления браслеткой наручников. Плечо правой руки забинтовано. Меня взяли голым, в одних трусах, и бесчувственного одели. Наряжали меня люди, не лишенные чувства юмора, – зима на дворе, а я сижу в полосатой майке-тельняшке, джинсах, в шерстяных носках и кроссовках без шнурков. Джинсы, помню, лежали в самом дальнем углу шифоньера. Кроссовки, дожидающиеся лета, тоже так просто, с ходу, фиг найдешь, а значит, мою избушку шмонали по полной программе, на совесть. Сочувствую, хренушки они чего интересного обнаружили, кроме пятисот баксов заначки в книжке «Сад и огород» и ржавого штыка в сенях, который я откопал минувшей весной, потея на грядках.

Поверх столешницы двухтумбового монстра рассыпаны белые листочки с текстом, отпечатанным на лазерном принтере. Сияет лампочка под потолком. Торчит ключик из замочной скважины помеченного инвентарным номером полированного шкафа в углу. Хлипкая дверца в кабинет, конечно же, закрыта.

Блин! Ежели ради моего пленения задействовали войска, то организаторы операции знают кое-чего о моих неординарных способностях. Освободиться от браслетки на левом запястье для меня раз плюнуть. Да, я ранен, но рана, скорее всего, пустяковая. Игла с наркотиком проткнула кожу, максимум задела мышцу. При желании я легко отыщу в кабинете подходящие для смертоубийства подручные средства и… И чего? Убегу? Неужели все так просто?

Я огляделся. Внимательно, пристально. Интересно, откуда за мной наблюдают? Клетка для Бультерьера кажется игрушечной, но я точно знаю, что это не так, я это чувствую. Бультерьер попался, приходится признать с сожалением. Можно, конечно, ломать комедию до упора – упереться рогом, мол, я крестьянин Кузьмин, и точка. Однако стоит ли ломать комедию? Когда тебя прихватили болевым захватом, самое умное расслабиться и сделать вид, что сдаешься. Причем чем скорее, тем лучше. Иначе косточки затрещат. На столе листочки с текстом. Хотят, чтобы я их прочел? Извольте, я не гордый, ознакомлюсь с письменным предисловием к задушевному допросу.

Правое плечо почти не болело, рука сохранила подвижность. Я взял первый попавшийся листок, пробежался глазами по рядам букв и, честное слово, обалдел малость. Я-то думал, придется вчитываться в биографию С.А.Ступина и удивляться осведомленности ее составителей, я ошибался. Губы скривила невольная ухмылка. Ха! Не зря, как оказалось, совсем недавно в моей бедовой голове возникли образы солдат эсэсовцев. Абсурдное совпадение тому виной или мистическое предвидение, однако налицо факт – перед глазами распечатка цитат из работы некоего Р.Птифрера:

«…В Вевельсбурге (Вестфалия) ежегодно происходил тайный капитул, на котором председательствовал лично Генрих Гиммлер. В течение недели, в полной изоляции, присутствующие с полной серьезностью предавались духовным упражнениям и умственной концентрации (вдохновленные духовными упражнениями Игнатия Лойолы), причем все это чередовалось с трудно воспринимаемым ритмом… В зале Большого совета стоял предназначенный для фюрера трон. В двенадцати тысячах томов была собрана вся известная литература о культе расы…»

«В программе психофизической подготовки применялся «тиркампф» – борьба против собак. Обнаженные по пояс, без всякого оружия, эсэсовцы должны были сопротивляться в течение двенадцати минут огромным догам, которых на них натравливали.

Затем наступал черед испытаний танками: в тесно сомкнутом строю, гусеница к гусенице, танки на большой скорости двигались в лобовую атаку. Перед каждой машиной находился будущий эсэсовец, вооруженный лишь одной саперной лопаткой. У него было двадцать четыре секунды, чтобы вырыть окоп и укрыться от танка.

Практиковались также и «испытания гранатой». На глазах свидетелей, стоящих за бетонным парапетом, кандидат должен был выдернуть из гранаты чеку и осторожно положить ее на каску. До взрыва было четыре секунды. Стоя по стойке «смирно», человек ждал… Случалось по-разному: если граната падала, но испытуемый не трогался с места, то получал более или менее серьезные ранения в ноги – это давало ему право на пенсию по инвалидности. Если он отпрыгивал в сторону, то подлежал уничтожению. Если граната взрывалась на каске, оглушая кандидата на несколько минут, его принимали в СС и в дальнейшем он мог занимать самые высокие посты в рейхе.