Татьяна Рубцова - Чёрные апостолы

– Я на фельдшера училась.

– Сократись.

Девушка отошла, и мир показался мне мрачнее.

– Тебя зовут Сергей Поливанов?

– Да, – тихо выдавил я и, удивившись своему сипу вместо ясного слова, кашлянул, чтобы прочистить горло.

Боль резанула грудь, плечо, руку. И я тут же вспомнил все: выстрелы, пожар, того парня из «копейки». Я закричал, хотя крик больше походил на стон.

– Я же предупредила, Андрей! – девушка подскочила к кровати. – Тихо, миленький, потерпите, сейчас сделаю укол трамала. Это хороший анальгетик, вам быстро станет легче.

Человек усмехнулся, вскользь глядя на меня. Кашлянув, словно в раздумье он поднялся.

– Ну ладно.

– Идите, Андрей, вы его волнуете.

– Не волнуйся сама, – небрежно откликнулся он и снова повернулся ко мне. – Хорошие новости не волнуют. Слышишь, парень, я тогда ребятишек по полям выловил, они нас увидели, и в разные стороны чесанули, поэтому тебя и не добили. Теперь им не до шуток. Поправляйся. А вот друга твоего я не спас. Они ему колом живот до спины пробили, все кишки на асфальте валялись.

– Андрей!

– Поправляйся, Серега. Пока.

Девушка, вздрагивая, торопливо натирала мне здоровую руку спиртом, держа наготове шприц.

И боль постепенно растворилась в безразличии. Я снова заснул.

А когда проснулся, за окном было утро. Я почему-то всегда знал, что лежу возле окна, так что и подниматься не надо, чтобы посмотреть на волю. За окном пели птицы. Солнце еще не заглядывало сквозь стекло, но низкие белые занавески заботливо отодвинули, и можно было видеть далекую полосу леса и синее небо. Может быть именно такая погода и называется бабьим летом. Мир, покой и тишина окружали маленький мирок, а на душе у меня оставался тревожный осадок: про такое обычно говорят – предчувствие.

– Доброе утро.

Я слегка повернул голову на голос, и губы помимо воли растянулись в глупой широкой улыбке. Девушка тоже улыбнулась мне.

– Как тебя зовут? – произнес я почти что своим обычным голосом, только может быть более тихим и хриплым – не мне судить.

– Настя. Помните, был старый фильм пор гардемаринов? Моя мама была его фанаткой, а папа вообще любил всякую старину. Они оба просто влюбились в Анастасию Ягужинскую.

Я подумал, что фильм не такой уж старый, чтобы говорить про него «когда-то». Его и сейчас показывают. И тут, хоть никогда не был фанатом, невольно засмеялся.

– Вы чего смеётесь?

– Просто меня зовут Сергеем.

– Да, я знаю… – тут только она поняла, что я имею в виду и тоже рассмеялась, краснея.

Я продолжал улыбаться во весь рот, пока не увидел её живот. Огромный, он выпирал из расстегнутого белого халатика, нависал, грозил порвать синее трикотажное платье. Улыбка невольно сползла с моего лица. Я не принадлежу к тем эстетам, которые считают, что беременность уродует женщину. Все это временное. И если там, в животе, начинает жить мальчишка, который назовет меня папой, я даже буду рад. Но в этот раз папой будут звать не меня. А жаль. Мать давно мечтает, чтобы ее непутевый сын женился, в надежде, что остепенюсь, хотя я такой же, как и все: ни хуже, ни лучше.

Девушка, заметив мой взгляд, тоже опустила глаза вниз и снова покраснела, правда, совсем немного. Но кольца на ее пальце не было. Хотя сейчас большинство людей живут вот так, в гражданском браке.

– Ты врач? – спросил я просто, потирая свою исколотую руку.

– Нет. Я только закончила на фельдшера. А практикую здесь, – то, как она сказала эту фразу, корябнуло меня. – Мне еще нет двадцати, когда бы я успела выучиться на врача. Но вы не волнуйтесь. Я хорошо ваши раны прочистила, обработала и наложила швы. Слава Богу, кости не задеты, а пули прошли навылет. Процесс заживления идет хорошо.

Мне вообще-то двадцать пять, но я считал себя почти что ее отцом, может потому что у нее в характере – быть младшей. Есть такие люди.

– Девочку или мальчика заказывали? – спросил я, глядя на ее огромный живот.

– Что? – она вздрогнула.

– Ну, папа кого хочет? Сына?

– Не знаю.

Я замолчал, а она стала перебирать какие-то склянки в стеклянном шкафу.

– Где я? Платить за лечение, надеюсь, не придется?

– А. Нет, что вы. У нас коммуна.

– Что?

– Ну…коммуна. Живем все вместе… – она смешалась. – Едим из одного котла.

– Господи, где я? На заре советской власти?

Девушка смотрела на меня, не понимая.

– Не обращай внимания, я пошутил.

– Вам нельзя много говорить.

Я кивнул. От частого дыхания у меня разболелась грудь.

– У вас кровь выступила. Лежите тихо.

Грудь стало жечь словно в огне, но я полежал тихо, и боль постепенно стихла.

– Вы будете кушать? – необычно ласково спросила меня девушка, видно думая, что меня придется долго уговаривать.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.