Татьяна Рубцова - Чёрные апостолы

Началось всё с того, что я встретил Сашку Головина, бывшего армейского сержанта и самого коварного деда, служившего в российских вооружённых силах. Издевался он когда-то над первогодками с подлинным артистизмом, а меня довел до того чувства, когда и баран становится тигром. Забыв, где нахожусь, я в прямом смысле размазал его по асфальту посреди плаца на глазах всего взвода, и ребята стояли кругом и молча глазели, но никто не вмешался: ни дед, ни сынок, никто, пока не подошёл прапор и не посадил на губу обоих. С меня прямо-таки валил пар, как с загнанной лошади, а Сашка обливался кровью. Я ждал мести, достал маленький ножик и держал всегда в кармане, но меня больше не трогали.

Головин тянул сверхсрочную, и мы уходили на дембель вместе. Конечно, нельзя было сказать, что стали лучшими друзьями, но я прогостил у него целую неделю, пока не отправился восвояси, оставив в его городе добрую половину увольнительных денег и пополнив дембельский альбом несколькими фотографиями, сделанными на его «Кодаке». Потом я не раз встречался с ним. Головин после армии быстро встал на ноги, завел себе «Рафик» и пару ларьков, ходил в коже и замше и считал себя новым русским. Со мной он не зазнавался, хоть я так и не выбился в люди из дальнобойщиков.

А вскоре и ездить перестал. Мать устроила меня в свое ЖЭУ слесарем. Тут я и встретил Головина, увидев знакомый «Рафик» у бара «Мелочи».

– Что за крупная рыба в нашей заводи? – поздоровавшись с ним за руку, спросил я.

Но лицо у Сашки не располагало к шуткам. Он даже не заметил грязный бушлат и разводной ключ, торчащий из моей сумки через плечо.

– Светка пропала. Светка Головина, сестра Саши, была младше его на десять лет, и парень баловал девчонку, как родную дочь, тем более, что сам еще женат не был. Все, что с ней случалось, принимал близко к сердцу.

– Поцапалась с родителями и сбежала из города, – говорил Сашка, глядя в одну точку. – Вот и езжу по округе, показываю фотографию.

Он протянул карточку и мне.

Светку я видел года три назад, и она конечно выросла с тех пор, но я узнал её сразу. Яркое лицо, за которым она начала следить, я думаю, лет с 11, фотогеничная. Да Сашка вообще был мастер снимать, а любимую сестру он снимал с особым вдохновением. Но даже и без этого Светка была девчонкой, с которой можно было бы подружиться, если бы не брат и разница в возрасте: ей всего только 17, а мне – 25.

– Уже больше месяца, как пропала, – продолжал Головин, и голос его задрожал. – Меня в городе не было. Как вернулся – дела к чёрту, на всё насрать, только бы её найти.

– Могу чем-нибудь помочь?

– Покажи ваши притоны.

– Чего?

– Ну…эти…

– А. Ладно, – я-то сразу понял, но он всегда был немного с гонором, из тех, кто о себе слишком высокого мнения, вот и захотелось поиздеваться, да не получилось. – Пошли, – сказал я. – Тут всё узнал?

– Да, пошли.

И мы с ним на его микроавтобусе исколесили весь город, но безрезультатно. Похоже, девочка к нам не забредала. На Сашку было страшно смотреть. Из каждого бара или кафе он выходил постаревшим на пару лет.

Уже стемнело. С его телефона я позвонил домой, чтобы предупредить мать, но трубку никто не взял, а больше я не пытался дозвониться. Мы с Сашкой и так измотались, обходя дворы, вокзалы, гостиницы и рестораны. Даже объездили все заправочные в городе и расспрашивали ребят-дальнобойщиков. У Светки было красивое и запоминающееся лицо. Если бы кто-нибудь из них увидел её хоть мельком, он бы не забыл. Но девушку никто не видел.

– Что делать… что делать, – бормотал, словно во сне Сашка. – Ну почему они сразу меня не вызвали. От этих ментов никакого толку.

– Идём, переночуй у меня, – старался я, как мог, поддержать его. – А завтра придумаем что-нибудь.

– Я поеду. Ты же знаешь: и так много времени упущено. Догнать бы теперь… можно сказать, мне теперь конкретно счетчик включили… Ты же понимаешь, да?

– Конечно, – я понимал и хотел ему помочь, но чем, я и сам не знал.

– Спасибо, что был рядом, – прощаясь, протянул руку Сашка, – Тебе утром на работу идти.

– Что же, я другу не могу помочь? – ответил я искренне.

– Нет, нет. Ты иди. А может, подвезти?

– Да мне рядом. Может, позвоню, хоть узнаю, как твои дела.

– Только звони на мобилу, не надо родителей травмировать, они и так на взводе. Пока.

– Пока. Удачи тебе.

– Спасибо.

И я пошел домой. На самом деле идти было не так уж близко, но и не так далеко. Я привык к пешей ходьбе. Ходить ночью по безлюдным улицам не боялся, да и разводной ключ был под рукой на случай, если наскочит какой-нибудь гопник. Так я топал и топал, пока не оказался у родной калитки. Та, естественно, была уже заперта, но это и в сопливую пору детства не смущало меня. Подтянувшись на заборе, я легко перескочил его, приземлившись на скрытые тьмой заросли лебеды, затянувшие наш двор. Входная дверь была закрыта, и я огляделся. Замок этот, старый престарый, я научился отпирать без ключа еще в подростковом возрасте. Достав из кармана гвоздь, просунул в замочную скважину. Я так старательно ковырял в замке, что и не заметил, что его открыли изнутри. Не успел удивиться, как дверь резко распахнулась, и мать, стремительно перешагнув порог, с силой толкнула меня в грудь. От неожиданности я чуть было не упал и, взмахнув руками, попятился.

– Приперся! Опять ночью приперся! А я тут с ума схожу, гадаю, что с ним!

Она шагнула вперед, протягивая руки, чтобы снова толкнуть меня. Я быстро отступил, оступился на приступке и слетел с нашего невысокого крыльца прямо на землю. Я, конечно, не упал, но еле удержался на ногах и отчаянно закричал:

– Ты что, мам! Ты что! Что я сделал?!

– Полночи гулял, работу прогулял, домой пьяным явился!

– Да ты что!

От меня, конечно же, пахло, с Сашкой пропустили грамм по сто у стойки, но я же сильно и не напивался никогда!

– Мать!

– Заткнись! Большой стал, самостоятельный! Так и живи сам. Уходи, уходи из дома и живи, где хочешь, чтобы только мне не видеть тебя. Мать! Умный слишком стал. Работать не хочешь, пьёшь, как сапожник… Сил больше моих нет. А раз справиться с тобой не могу, уходи. Всё, больше нет у тебя ни дома, ни матери, живи сам, один, как хочешь. Нет у меня больше сына.

– Мам!

Но она не слушала. Повернувшись спиной, она вошла в дом и хлопнула дверью.

Я остался во дворе один. Умом понимал, что всё это не серьёзно: документы и одежда остались у неё, но больно уж обидно стало. И ведь считай – ни за что. Не пил же в самом деле и не с девками в баре торчал. Хотелось и вправду плюнуть на все и умотать с глаз долой. Уж лучше бы поехал с Головиным, хоть бы человеку помог. Он, конечно же того, с замахом, но все же служили вместе. Да и сестренка его мне нравилась, жаль было бы, если бы такая девчонка пропала запросто так.